О непереводимом

Финал второй сцены третьего действия «Гамлета». Только что прошёл спектакль, король покинул зал, всё подтвердилось, он — убийца. Гамлета лихорадит, вокруг него электрически потрескивает воздух, он нехорошо оживлён, — музыку сюда! флейты! — сыплет шутками-прибаутками, он почти не в себе. Это здесь он суёт Гильденстерну дудку, сыграйте же, это так же легко, как лгать. Здесь издевается над Полонием: видите облако, похожее на верблюда?.. по-моему, вылитая ласка — или кит; здесь жалуется: They fool me to the top of my bent.

Его зовёт Гертруда, и он, в этом-то состоянии, почти боится к ней идти. Сцена заканчивается монологом, в котором принц говорит, что сейчас мог бы кровь пить и творить такие горькие дела, от которых днём бы содрогнулся… а надо идти к матери, надо, чтобы душа Нерона не вселилась в твердую грудь —

Let me be cruel, not unnatural.

Это один из тех моментов, когда переводчика можно только пожалеть. Потому что шекспировское natural/unnatural гораздо шире современного. Nature — одно из ключевых у Шекспира понятий, о нём написано столько, что один перечень работ займёт несколько телег, не будем и начинать. Да, nature это «природа», и natural, соответственно, «природное», но сколько входит в это «природное»! И то, что естественно, и то, что по крови, и то, что соответствует заведённому порядку, неписанным законам, и врождённое, и свойственное личности, и безыскусное, простое, и то, что мы называем «нормальным»; и да, отдельно прекрасно, что natural как существительное — «дурачок», «слабоумный».

Unnatural не значит «гений», но антонимом всех прочих значений служит. Unnatural hags называет своих дочерей в гневе Лир, ведьмы-то ведьмы, но поди переведи одним словом, что они и против крови пошли, и против правил, и ненормально это, не по-людски. То же с That death's unnatural that kills for loving Дездемоны, то же с I do forgive thee, Unnatural though thou art у Просперо; а Unnatural deeds do breed unnatural troubles, сказанное врачом в «Макбете» пусть враги мои переводят, это безнадёжная задача.

У Гамлета unnatural такое же многослойное, наши переводчики выпутываются, как получается.

Вронченко, первым взявшийся у нас за «Гамлета» в 1828 году, нашёл слово, которое потом очень многие переводчики за ним повторят — изверг:

Не извергом, жестоким лишь я буду.

Полевой в 1837 почти так же:

Жестоким, но не извергом я буду.

Кронеберг в 1844:

Будь человечески жесток, о Гамлет!

Маклаков в 1880 пытается сохранить всю многозначность, выходит только многословно:

Пусть буду я жесток, но не нарушу

Природы — матери благих законов.

И Соколовский в 1883 году туда же:

Жестоким быть

Способен я, но мир не назовет

Меня чудовищем!

У Гнедича в 1891:

Я буду

Жесток, но человечен.

Аверкиев в 1894:

И пусть жесток я буду, но не изверг.

К.Р., 1912:

Пусть буду я жесток, но извергом не буду.

Лозинский в 1933:

Я буду с ней жесток, но я не изверг.

Радлова в 1937:

Я не чудовище, хоть я жесток.

Мих. Мих. Морозов в академическом прозаическом переводе конца 40-х годов максимально возможно передаёт шекспировское значение:

Пусть буду я жесток, но не поступлю против природы.

Пастернак в 1941 году, как за ним водится, пренебрегает оригиналом и пишет своё:

Я ей скажу без жалости всю правду.

В новейших переводах очень заметно желание уйти от «извергов» и «чудовищ» прежних текстов. У кого-то получается удачнее, у кого-то совсем никуда.

Раппопорт в 1999 году:

Пусть буду я жесток,

Но не войду в противоречие с природой.

Поплавский в 2001 вообще не в ту степь:

Я только прокурор, а не палач.

А вот Чернов в 2003 идёт проверенным путём:

Я жесток,

Но я не изверг.

Пешков в 2003:

Жесток пусть буду я не сверх природы.

Агроскин, переложивший в 2009 «Гамлета» очень вольно в рифму:

Да, буду я жесток!

Но сердце пусть природе не изменит.

Лифшиц в 2017:

О, сердце, человеческим останься,

Жестоким, но не до остервененья.

I will speak daggers to her, but use none.

My tongue and soul in this be hypocrites —

How in my words somever she be shent,

To give them seals never, my soul, consent —

заканчивает Гамлет и уходит, оставляя переводчика с острым желанием убиться об стену или переквалифицироваться в управдомы.