Нужная девочка-1...
В небольшой комнате, на неразобранной кровати лежала молодая девушка. Она лежала, закинув руки за голову и с тоской оглядывала скудную обстановку своей комнаты. Здесь она выросла и, сколько себя помнит, тут ничего не поменялось. Старинный письменный стол, лакированный шкаф для одежды и деревянный стул, служивший одновременно и тумбочкой, и вешалкой для одежды. На этот стул Жанна перед сном вешала халат, на него же ставила будильник, пододвигая стул к кровати. Письменный стол в комнате девушки по возрасту, наверное, был старше, чем ее мама, и Жанна ненавидела время, проведенное за ним. Она знала каждый скол, каждую царапину на шершавой поверхности стола, часами делая за ним уроки.
Учёба легко не давалась, цифры не складывались, сочинения не писались и, временами, Жанна с остервенением выцарапывала ручкой на столе новые дефекты. Она портила стержень на ручке, портила стол, желая только одного — чтобы этот стол побыстрее оказался на помойке.
В своей комнате Жанна знала всё до мельчайших подробностей, до каждого оторванного клочка на старых обоях. Класса до девятого она ещё хотела комнату облагородить. Часто просила маму поменять обои, но в семье всегда находилось на что потратить деньги. Ремонт в комнате девочки постоянно отступал на второй план.
Да и о какой смене обоев может идти речь, когда в коридоре полы до сих пор деревянные? Каждая половица скрипит по-своему, скрипит громко, так, что по коридору незамеченным пройти невозможно.
Жанна услышала, как открылась входная дверь и через несколько секунд заскрипели половицы. Отчим с завода вернулся. Значит, сейчас из комнаты лучше не выходить, весь дом провоняет его носками. Жанна миллион раз просила дядю Толю, прежде чем садиться за ужин менять хотя бы носки, а мужчина только посмеивался над девушкой и называл неженкой.
— Этот запах трудового народа, — гордо задирал он палец, будто бы было, чем гордиться, когда ноги так воняют. — Ничего, Жаннка, будет у тебя свой мужик, не будешь брезговать. Попробуй, отработай смену в обуви, еще и не такой запах будет!
Мама Жанны тоже посмеивалась, делая вид, что все прекрасно и совсем ничем не пахнет. Может быть, она на самом деле не чувствует запах?
Мама с дядей Толей трудились на одном заводе. Трудились много лет, сколько Жанна себя помнит. Она против отчима ничего не имеет. Обычный мужик, ничем не лучше и не хуже других работяг. И уж наверняка лучше родного отца Жанны, которого девушка не помнит, но знает, что мама с ним развелась из-за того, что пил и бил ее.
Да, Жанна не против отчима, она в целом ненавидит жизнь, которой он живет вместе с мамой девушки!Проклятый завод, состаривший маму раньше времени, копеечные зарплаты, получив которые родители начинали распределять деньги. На коммуналку, продукты, острые потребности, возникшие внезапно, а на линолеум в коридор никогда не хватало. Сколько лет уже прошло с тех пор, как сняли старый, порванный, а новый так и не постелили.
Жанна старалась присутствовать при распределении зарплаты. Иногда, в порыве невиданной щедрости, отчим подкидывал ей немного денег. Сущие гроши, но даже им Жанна радовалась.
Как же она мечтала вырваться из этого убогого частного дома, где всё так ненавистно! Из дома и из своего провинциального городка. Куда-нибудь подальше, туда, где кипит жизнь, где красиво одетые люди ездят на дорогих машинах, обедают в ресторанах, а потом возвращаются в квартиры с евроремонтом. Она мечтала, она хотела уехать учиться уже после девятого класса, хотя бы в областной центр. Но мама пришла в ужас от подобного желания дочери.
— Ты с ума сошла, Жанна! На какие такие шиши ты будешь учиться в другом городе? Даже если тебе выделят общежитие, нужно же кушать, передвигаться, а это всё деньги. Да и вообще, тебе пятнадцать лет, ты ещё маленькая. У нас в городе есть прекрасное кулинарное училище, туда примут даже с твоими плохими отметками. Нет, ну ладно бы ещё ты закончила школу на отлично! Тогда могла говорить о поступлении. А так, тебе ли, с твоим аттестатом?
До окончания школы у девушки ещё жила надежда вырваться, но когда мама с отчимом запихнули её в кулинарное училище, эта надежда перешла в ненависть. В ненависть к родному городу, к такой «собачьей» жизни. Три с половиной года она таскалась в училище, училась варить борщи, печь торты. Даже это у Жанны не получалось. Не получалось, потому что душа не лежала, не собиралась она этим заниматься. Она хотела жить так, чтобы готовили для нее другие люди.
Жанна не была красоткой с модельной внешностью и ногами «от ушей». Обычная девушка, невысокая, симпатичная. Ее главным достоинством были густые черные волосы и глаза. Необычные у Жанны глаза, большие, и в то же время миндалевидные. Уголки глаз стремятся к вискам, придавая девушке слегка экзотическую внешность.Глазами она обязана своему непутевому папаше, как часто вздыхала мама. По паспорту он русский был, но намешано в его родословной столько национальностей, что сам чёрт разберёт. Так говорила Людмила дочери. Жанна рано поняла, что её необычные глаза и есть самое главное украшение. Уже в классе восьмом начала их подкрашивать, придавая выразительность. Сейчас искусство макияжа доведено у Жанны до совершенства. Все деньги, что подкидывал отчим, девушка тратила на косметику, и за пятнадцать минут могла превратить себя в роковую красотку. Смотрела на себя в зеркало и думала, что голубоглазых красавиц пруд-пруди, а она одна такая, единственная и неповторимая, и обязательно подцепит себе богатенького парня, стоит ей оказаться в большом городе. Стоит только оказаться...
Половицы в коридоре мерзко заскрипели и дверь в комнату Жанны приоткрылась.
— Ну ты чего всё валяешься? — весело заглянула в комнату мама. — Мы с дядей Толей тебя на кухне ждём, ждём. Он тебе сюрприз приготовил, в честь окончания училища. Идём скорее.
Жанна медленно, нехотя поднялась. Подумала, что сюрпризом могут быть деньги, и заспешила. Сюрпризом оказался тортик. Небольшой прямоугольный, самый дешевый из сетевого магазина.
— Вот, — улыбался дядя Толя указывая на торт, — я забежал после работы, купил. Ты все-таки училище закончила, а не хухры-мухры. Теперь у нас свой повар-кондитер! Будешь баловать нас своими тортами, — радостно подмигивал мужчина, будто бы не дешевый тортик приобрел, а браслет золотой падчерице презентовал, или серёжки, к примеру.
Усилием воли Жанна растянула уголки губ в подобие улыбки, опустилась на деревянный табурет обтянутый вязанной накидушкой. Эти накидушки вязала Людмила, вязала с любовью. Натягивала на каждый табурет и радовалась, а для ее дочери они были символом нищеты. Все вокруг, начиная с чашек на столе с советскими штампами на донышке и заканчивая старым кухонным гарнитуром, было для Жанны убожеством. Дядя Толя чинил этот гарнитур, наверное, раз сто. Менял петли на провисших дверцах, подкрашивал затёртые углы. Это вместо того, чтобы выбросить его к «чертям собачьим» и приобрести новый, современный.
— Сначала давайте поужинаем, а потом сладкое, — сказала Людмила, ставя перед Жанной тарелку картошки с несколькими кусочками курицы.
Жанна взяла ложку, начала есть, но тут же у нее пропал аппетит, после следующих слов мамы.
— Ну все, дочь, ты у меня взрослая, училище закончила! Теперь ты сможешь работать и сама купишь себе ту куртку, которую просила год назад. А я тебе уже и место нашла. В нашей заводской столовой, как раз нужен помощник повара. Представляешь, как повезло? Там кто-то на пенсию ушел и место освободилось. Желающих, конечно, хоть отбавляй, но у меня в столовой знакомая работает, я поговорила насчёт тебя. Теперь главное, не мешкать. Прямо завтра пойдём с тобой в отдел кадров.
Для Жанны слова матери были громом среди ясного неба. С каждым словом она чувствовала, как пытается её затянуть трясина убогой жизни. Люди на этом заводе работают пожизненно. Устраиваются туда молодыми и уходят на пенсию оттуда же. Что ждет Жанну в заводской столовой? Тяжелые кастрюли, жара, постоянный труд. Знакомство с каким-нибудь работягой, замужество и повторение маминой судьбы. Это трясина, болото, в которые лучше даже не наступать, а то потом уже не выберешься!
Жанна почувствовала, как дернулась ложка в ее руки. Аппетит мгновенно пропал, в горле образовался противный комок. Она его сглотнула, аккуратно положила ложку рядом с тарелкой. Стараясь не смотреть на мать, чтобы не выдать своего возмущения, медленно произнесла:
— Мама, дай мне хотя бы пару дней отдохнуть, я ведь только закончила учебу. И вообще, что, на вашем заводе «свет клином сошелся»? Может быть, я что-нибудь лучше себе найду.
— Да что ты лучше найдёшь, в нашем городе? — взмахнула руками Люда. — У нас четверть населения на этом заводе трудится. Он наш кормилец, и лучше ты ничего не найдёшь. А упустишь место, будем потом «локти кусать». Ну, если хочешь, два дня передохни, до понедельника время терпит. Но не больше, Жан, слышишь?
Жанна молча кивнула и еле дождалась, пока ужин закончился. Картошку она больше есть не стала, но пришлось впихнуть в себя кусок противного торта. Впихнуть его, отчима поблагодарить.
Жанна еле сдерживалась, чтобы не заорать и не начать крушить всё вокруг себя. Ушла в свою комнату, кинулась ничком на кровать. Вцепилась зубами в угол подушки.
Вот значит, как? Мама нашла ей место на заводе, значит, и не собиралась дочь никуда отпускать, даже после окончания училища. Сколько Жанна ей твердила, что хочет уехать в большой город, хочет жить по-другому, а мама, получается, все мимо ушей пропускала. Напрасно Жанна надеялась, что отчим с матерью отпустят ее, денег дадут на первое время. Это все только мечты. Они никогда не отпустят, наоборот, вцепятся в нее своими рабочими руками, чтобы затянуть в такую же серую и неприглядную жизнь, что проживают сами.
Только Жанна не собиралась подчиняться. Ей уже не пятнадцать лет, как было после девятого класса, и родители не могут распоряжаться ее судьбой. Она может уехать, а они не имеют права её возвращать. Жанна миллион раз продумывала свой отъезд. Продумывала, мечтала о нём. В мечтах всё представлялось совсем не так. Теперь быстро надо «рвать когти» отсюда и делать это, пока родители на заводе. Прямо завтра, с утра.
Но, как уедешь без денег? Билеты не купить, в большом городе жить не на что. А чтобы воплотить свои планы в жизнь, Жанна должна выглядеть превосходно. Быть красиво одета, ухожена. Не в её же одежде, из дешёвого магазина, богатых парней покорять?
Девушка стукнула кулаком по подушке. Стукнула раз, другой, заколотила яростно, вымещая весь свой гнев. Вдруг затихла, резко села, уставившись в одну точку. Жанна приняла решение.
То, что деньги в доме есть, она знала всегда. С каждой зарплаты мама с отчимом откладывали по чуть-чуть. На «черный день», говорила Людмила. Супруги жили по старинке, и банкам почему-то не доверяли. Средства «на черный день» откладывались наличкой, с каждой зарплаты. Люда уносила деньги в их с Анатолием спальню. Жанна никогда специально не подглядывала, где мама их хранит, но примерное место знала. Где-то в громоздком бельевом шкафу. Потому, что каждый раз, когда мама уходила с деньгами в спальню, она скрипела дверью этого шкафа.
Жанна очень надеялась, что денег там накопилось много. Тогда она заберёт только половину. Стыдно ли ей было? Может быть что-то такое девушка и испытывала, но не до такой степени, чтобы отступить. Мама с дядей Толей сами виноваты. На что им ещё деньги тратить? Они привыкли на всём экономить. Это образ их жизни. С исчезновением денег ничего для них не поменяется. А для Жанны это всё! Это её красивое будущее! Ночью Жанне не спалось. Она металась по кровати в жутком возбуждении. Боялась одного — отрубиться под утро и проспать до обеда. Но этого не случилось. Будильник прозвенел сразу, после ухода родителей из дома. Жанна открыла глаза сразу, будто и не спала. Бодро метнулась в спальню матери с дядей Толей. Распахнула все дверцы огромного шкафа и начала перебирать стопки белья. Посмеялась про себя, наткнувшись рукой на целлофановый пакетик между постельными комплектами. Мама настолько бесхитростна, что даже спрятать по-человечески не может!
Денег в пакете оказалось мало. Для родителей, может, это и внушительная сумма, но Жанна рассчитывала найти раза в три больше. Разочаровано цокнув языком, девушка поняла, что придется забрать все.
Продолжение следует...
