Nuclear neocolonialism: a formalist design for nuclear law
НеореакцияВся идея формализма заключается в том, что формальное право должно совпадать с неформальной властью. Рассуждать о том, каким закон должен быть, очень интересно, однако ни один закон не может сам обеспечивать своё соблюдение. Вне зависимости от официальных объявлений и точных определений, закон — это то, что соблюдается, а то, что не соблюдается — просто какое-то бесполезное дерьмо.
Существование двух правовых систем: одной — официальной и другой — той, которая соблюдается в реальности — вещь довольно жалкая. Однако, кажется, это происходит часто. Иногда у этого даже есть свои причины.
Хороший пример — ограничения скорости в США. Соблюдение законов об ограничении скорости в США неспроста оставляется на усмотрение полицейских: целью этого как раз и является предоставление им возможности использовать это самое усмотрение. Когда они вместо использования этого усмотрения начинают им злоупотреблять — как в случае с печально известным радаром в Порт-Орфорде — нам кажется, будто над нами надругались, будто бы нас анально изнасиловали фонариком (и мы больше никогда не будем ужинать в Порт-Орфорде).
Однако вне зависимости от того, нравится нам это или нет, смысл оставлять возможность использовать своё усмотрение внутренним правоохранительным органам есть. Однако это не так в ситуации с правом наций. По крайней мере, не при точном внешнем формализме.
Точность имеет крайне важное значение в контексте правил, которые необходимы к соблюдению конкурирующими друг с другом суворгами. Территориальные воды могут заканчиваться на расстоянии 200 миль или 173 миль, или 389.2 миль от побережья. У них нет никаких серьёзных оснований заканчиваться на «расстоянии пары сотен миль» или «на расстоянии "дальше, чем видно"», или «на безопасном и разумном расстоянии».
Когда правила неточны, разные стороны конфликта могут интерпретировать их по-разному. Из-за этого эти стороны могут поверить, что они действуют в рамках самообороны. Если только вы недостаточно глупы, чтобы отречься от самообороны — и в таком состоянии вам уже просто не на что надеяться — вам необходимо действовать. В большинстве недавних войн ситуацию так воспринимали обе стороны.
В условиях ядерного сдерживания цена неточности может оказаться слишком высокой: неточность может привести к обмену ядерными ударами.
Ожидать, что ядерное оружие не будет использоваться в целях сдерживания от использования обычных видов вооружения, бессмысленно и контр-продуктивно. Даже НАТО использовало ядерное оружие в своей системе сдерживания от использования обычных видов вооружения. Выставлять западных мухосранцев какими-то редкостными грешниками — пусть, скажем, у них и без этого немало грехов: вдруг они какие-нибудь нацисто-расисто-каннибалы, которые едят евреев на обед и используют рабов в качестве столов — за использование той же ядерной стратегии, которой придерживается НАТО, довольно сложно.
Однако если вы используете ядерное оружие в целях сдерживания использования обычных видов оружия, вам необходимо установить некоторую красную линию, за которую никому заходить нельзя. Хотя точное положение этой линии может и определиться не вами, а какой-либо независимой системой формального разрешения конфликтов, если эта линия на деле не красная, смысла в её использовании — ноль. И если она определяется неточно, тот, кто нападает на вас, может счесть агрессией то, что вы считаете самозащитой. Таким образом, обе стороны будут считать себя действующими в рамках самозащиты — естественный настрой в любом состоянии войны.
Это один из важнейших принципов проектирования ядерного права. Другой принцип я уже упомянул выше: формальная и неформальная власть должны совпадать. Иными словами, ни у кого не должно быть неформальных стимулов нарушать формальные правила.
Поэтому нам нужны формальные проверки ядерного потенциала. С такими проверками мы можем оценить неформальную теоретико-игровую структуру любого конфликта между суворгами. Это позволяет нам разработать формальные правила, которые урегулируют любые конфликты до их начала.
Например, вот одна простая система ядерного права, которая полагается на проверки потенциала. Эта структура свободна от конфликтов, и она стимулирует страны к нераспространению ядерного оружия. Однако её нельзя назвать политкорректной.
Во-первых, существует два типа суворгов: ядерные и безъядерные.
Во-вторых, доказывать возможность доставки необходимости нет, и проверки очень простые, проще не бывает: каждый, кто может продемонстрировать на испытаниях рабочую бомбу — ядерный суворг. Инспекторы определяют «рабочесть» по своему усмотрению.
В-третьих, каждый безъядерный суворг должен поддерживать официальную связь с одним и только одним ядерным суворгом. Безъядерный суворг — клиент ядерного суворга — патрона. Ядерный патрон и связанные с ним государства — ядерный блок. Как клиент, так и патрон могут разорвать связь между собой по любой причине, в любой момент.
В-четвёртых, у независимого безъядерного суворга — суворга, отказавшегося от связей с любым патроном — нет защиты. Его может захватить и оставить себе каждый. Если этим хотят заняться несколько сил, они должны сначала попробовать договориться о его разделении.
В-пятых, во всех спорах между ядерным и безъядерными суворгами — вне зависимости от того, связан ли последний с первым — ядерная держава всегда права; за исключением тех споров, которые затрагивают только территорию безъядерного суворга: в этом случае прав безъядерный суворг. По сути, безъядерный суворг контролирует свои границы, всё внутри них и ничего снаружи них.
В-шестых, все споры между безъядерными суворгами, находящимися в одном блоке, разрешаются патроном. Все споры между безъядерными суворгами, находящимися в разных блоках, разрешаются арбитрами, назначенными с согласия обоих патронов. То же самое верно для споров между ядерными суворгами, которые, надеюсь, будут происходить нечасто.
В-седьмых, ни один ядерный суворг не позволяет использовать свою территорию или территорию связанных с ним суворгов для планирования или подготовки атак на любой другой суворг; обратите внимание: это правило нельзя использовать для любых ограничений на свободу слова.
В-восьмых, системы противоракетной обороны запрещены, пока они не сравняются по надёжности с самими ракетами. Если это условие перестанет выполняться, это правило можно будет пересмотреть, однако любая система противоракетной обороны должна создаваться совместными усилиями всех ядерных суворгов только для защиты от суворгов, отказавшихся от связей с любым патроном.
Очевидно, любой, кого тянет нарушить эти правила — крупный псих, и его нужно унять — или, по крайней мере, сдержать — любыми необходимыми средствами. Идея асимметричной войны — войны, в которой разные стороны играют по разным правилам — одна из самых безумных шуток двадцатого столетия. Если бы эту концепцию можно было объяснить Эмериху де Ваттелю, его бы несколько часов тошнило от мучительного смеха. Вашкорп может перестать в эту игру, как только ему надоест.
Также очевидно, что эта структура стимулирует страны к нераспространению ядерного оружия. У ядерного патрона нет вообще никаких стимулов позволять своим клиентам становиться ядерными державами. Он потеряет клиента и получит конкурента.
Таким образом, он потребует от всех своих клиентов без ядерной программы возможность доказать это. И он разорвёт свою связь с любым клиентом, который его не послушается. Вероятно, после этого местные конкуренты смогут моментально разорвать этого клиента, словно акулы в аквариуме. Быть может, патрон сможет предоставить им военную помощь, если уж она им совсем понадобится. Если суворг-изгой захочет найти другого патрона, он встретит абсолютно аналогичный отказ.
Ядерные державы также наденут на своих ядерных учёных золотые наручники: они будут платить им, как рок-звёздам, и наложат ограничения на их передвижения и коммуникации. Причин не делать этого нет. Эту сделку примут не все учёные, но большинство из них.
Обратите внимание: никакого плана по переходу на эту систему ядерного права не существует. Очевидного пути добраться туда отсюда не существует. Впрочем, такой путь может включать в себя разнос разных вещей ко всем чертям, что звучит явно весело (очень трудно отделаться от ощущения, будто послевоенный Запад страдает от серьёзного случая прогрессирующей милифобии).