Низами гянджеви стихи
Низами гянджеви стихиСкачать файл - Низами гянджеви стихи
НИЗАМИ ГЯНДЖЕВИ АБУ МАХАММЕД ИЛЬЯС ИБН ЮСУФ НИЗАМИ ок. Однажды правитель Дербента подарил ему в качестве гонорара рабыню-тюрчанку Афак, Низами было тогда чуть за тридцать, и она стала его женой, музой его творчества, матерью его единственного сына Мухаммеда. Противник полигамии многоженства Низами писал: Одной жены тебе достаточно, ибо Муж со множеством жен — одинок. Есть у Низами касыда-ода, в которой, как в известном жанре памятников, он говорит о себе, вкладе в поэзию: Я царем царей в державе мудрых мыслей стал. Этот взгляд на себя подтверждается многогранным, ярким, поистине великим литературным наследием Низами, который вошел в историю литературы как автор — помимо большого количества стихотворений во всех жанрах восточной поэзии — пяти поэм Хамсе: Сокровищница тайн, Хосров и Ширин, Лейли и Меджнун, Семь красавиц и Искандер-наме в двух частях Книга об Александре Македонском , сюжеты которых на протяжении многих веков вызывали и продолжают вызывать подражания на Востоке. В них автор в форме нравоучительных притч излагает свои философские и этические взгляды на природу человека, его телесный и духовный мир, любовь как первопричину бытия, возбудитель творчества, подвигающий к добрым деяниям, возвышающий человека, размышляет о превратностях судьбы, власти и тирании. Он дает наставления правителю о справедливости, благожелательном отношении к подданным Повесть о Соломоне и поселянине , гармонии миров небесного и социального Не только в небесах, но ты и здесь — в раю, перевод К. Шервинского , так и природного притча о царе-охотнике и стреле, обретающей дар речи в защиту газели , воспевает величие разума, духа и созидающих рук человека рассказ о старике-кирпичнике. Есть в поэме повествования об Исе-Иисусе, о Коране и пророках, в частности, описание восхождения Мухаммеда на небо, его встречи со Всевышним этот сюжет проходит через три из пяти его поэм. Поэма с ее сюжетным богатством и яркостью образов прославила автора. Вдохновленный успехом, но и в память о безвременно умершей жене Афаг, первой и последней, он создал поэмы о любви, в которых, по свидетельству низамиведов, Афаг стала прототипом созданных им женских образов. Во вступлении к поэме Низами пишет: У меня нет иного призвания, кроме воспевания любви. Тщетно пытаются вожди племен — отцы Кейса и Лейли, отвратить их друг от друга: Кейса насильно увозят в Мекку, но там, случайно услыхав имя Лейли, он снова загорается страстью, убегает из дома в пустыню и живет там отшельником среди птиц и животных, взывает к звездам, молится чертогу Всевышнего. Лейли, разлученная с любимым, не выдерживает разлуки и умирает, а он, узнав о ее кончине, приходит на могилу Лейлу и там же умирает. Рассказывая историю жизни Бахрам Гура, поэт, как и в других поэмах, снова возвращается к проблеме власти, осуждая в притчах, сопутствующих сюжету поэмы, время, когда каждый свой надел, отколовшись, в государство превратить хотел перевод В. Державина , выступая против жестокости и несправедливости, воспевая благородство правителя Власти жаждущий над миром — враг своей судьбе. В поэме постоянно обыгрывается священная цифра семь: Не пора ль свою славу забыть? Нельзя вечно юношей быть! Поэма получилась масштабной по замыслу и объемной по содержанию: Эту свою трактовку Низами предваряет пояснением: Творчество Низами — вклад не только в литературу Востока, но и Запада: Гёте считал Низами одним из семи гениальных поэтов всех времен и народов. По книге Сочинения Низами Гянджеви. Под сводом замыслов я словно слышу речи: Из животворных вод весну исторгни снова И облеки весну весенней тканью слова. Свой звонкий саз возьми, — твой короток привал, Напев твой по тебе давно затосковал. В путь опоздаешь, — глядь: Некстати запоешь — под нож подставишь горло. Как роза, говори лишь только должный срок, Болтливой лилии привязан язычок. Чекан подобный сыщем где мы? Чеканом слов своих чекань свои дирхемы. Хоть выкован клинок, но трудность впереди: До блеска лезвие ты камнем доведи. Писать не надо слов, идущих не от мысли, Их говорить нельзя. Своими их не числи. Несложно нанизать слова свои на стих, Но крепость дай стихам, чтоб устоять на них. Слов много у тебя, — пусть будет их немного! Сто вправь в одно, — в одно сто обращая строго! Коль забурлит река неудержимых стоп, Не полноводие увидим, а потоп. Коль крови через край и слишком жадно тело, Ты накажи его ножом врачебным смело. Не много говори, дай речи удила. Сдержи потоки слов, им предназначив грани, Иль скажут: В словах — душа. Душа на все возьмет права. Твоя бесценна жизнь — бесценны и слова. Ты скудоумных брось, и жадных ты не слушай; Взгляни: Поэт — он водолаз. И труден темный путь к ним устремленных глаз. Строги сверлильщики к своим ученикам, С опаской жемчуга вручая их рукам. Ты трезв иль разум твой весь в опьяненье сладком, Ты пищи не давай безудержным нападкам. Ведь соглядатаев до сотни у тебя, Они снуют вокруг, подол твой теребя. Будь осмотрителен и не дохни беспечно. Не думай про людей: И вот, заслышав звук тех потаенных слов, Ушел я, словно дух, под свой безлюдный кров В уединении, в котором сердце — море, Бьют все источники, с душой твоей не споря. И сказку начал я с того благого дня, В сад райский обратил я капище огня. Но это капище, вновь явленное взорам, Я лишь разрисовал мной созданным узором. Хоть все вмещать в слова живущим и дано, И может в их ключе все быть заключено, — Но если отражать в них истину мы можем, То небылицы мы с их помощью не множим, От неправдивых слов честь мигом утечет, Предназначается правдивому почет. Правдивый всем очам с лучами мнится схожим Приемля золото, подобен он вельможам. Зеленый кипарис лишь потому, что прям, Не предан осенью осенним янтарям. Но нет ведь никого из смертных в наших днях, Кто б страсти не питал к страницам о страстях. И страсть я замесил со сладостной приправой Для всех отравленных любовною отравой. С какою ясностью я всем являю страсть! К ней пристрастившимся — к моим стихам припасть! Я взял такой сучок, каких и не бывало. И фиников на нем нанизано немало. Известен всем Хосров и знают о Ширин. Какой рассказ милей и слаще? Но хоть предания отраднее не знали, Оно, как лик невест, скрывалось в покрывале, И списки не были известны. И Берда Таила этот сказ немалые года. И в книге древних дней, мне некогда врученной В той местности, сей сказ прочел я, восхищенный. И старцы, жившие поблизости, меня Ввели в старинный сказ, исполненный огня. И книга о Ширин людьми сочтется дивом, В ней все для мудрого покажется правдивым. И как же правдою всю правду нам не счесть? Есть письмена о ней и памятники есть: И очертания Шебдиза в сердцевине Скалы, и Бисутун, и замок в Медаине. Безводное русло, что выдолбил Ферхад, Скупой приют Ширин меж каменных оград, И город меж двух рек, и царственные взлеты Дворцов хосрововых, и край его охоты, Варбеда памятен десятиструнный саз, И чтут Шахруд, Хосров там отдыхал не раз. Мудрец сказал о них, но не дал он рассказу К сказанью о любви приблизиться ни разу. Тогда достигнул он шестидесяти лет, И от стрелы любви уже забыл он след. О том, как сладких стрел неистова отвага, Повествовать в стихах он счесть не мог за благо. К рассказу мудреца не тронулся я вспять: Уже звучавших слов не должно повторять. Я молвлю о делах, опущенных великим, Велениям любви внимая многоликим. Несколько слов о любви Всех зовов сладостней любви всевластный зов, И я одной любви покорствовать готов! Любовь - михраб ветров, к зениту вознесенных, И смерть иссушит мир без вод страны влюбленных. Явись рабом любви, заботы нет иной. Для доблестных блеснет какой же свет иной? Все ложь, одна любовь - указ беспрекословный, И в мире все игра, что вне игры любовной. Когда бы без любви была душа миров, - Кого бы зрел живым сей круголетный кров? Кто стынет без любви, да внемлет укоризне: Он мертв, хотя б сто крат он был исполнен жизни. Хоть над любовью, знай, не властна ворожба, Пред ворожбой любви - душа твоя слаба. У снеди и у сна одни ослы во власти. Хоть в кошку, да влюбись. Дерись хоть за нее, ну что ж - достойный гнев! Ты без любви ничто, хоть ты и мощный лев. Нет, без любви ничьи не прорастают зерна, Лишь в доме любящих спокойно и просторно. Без пламени любви, что все живые чтут, Не плачут облака и розы не цветут. И гебры чтут огонь, его живую силу, Лишь только из любви к полдневному светилу. Ты сердце не считай властителем души: Душа души — любовь, найти ее слеши! Любовь поет кыблу, но помнит и о Лате, К Каабе льнет, торит в языческой палате. И в камне - если в нем горит любовный жар - Сверкнет в добычу нам бесценный гаухар. И если бы магнит был не исполнен страсти, Железо привлекать он не был бы во власти. И если бы весь мир не охватила ярь, Не мог бы привлекать соломинку янтарь. Но сколько есть камней, которые не в силах Привлечь соломинку, - бездушных и застылых. И в веществах во всех - а можно ли их счесть? Огонь вскипит в земле, и вот в минуту ту же Расколет землю он, чтоб взвихриться снаружи. И если в воздухе и держится вода. Все ж пасть в стремлении придет ей череда. Для тяготения в чем сыщется преграда? А тяготение назвать любовью надо. О смертный, разум свой к раздумью призови, И ты постигнешь: Когда на небесах любви возникла сила, Она для бытия нам землю сотворила. Был в жизни дорог мне любви блаженный пыл, - И сердце продал я, и душу я купил. С пожарища любви дым бросил я по странам, И очи разума задернул я туманом. Я препоясался, пылая, - и постичь Любовь сумеет мир, услышавший мой клич. Не для презренных он! Мой стих о них не тужит. Сладкочитающим, взыскательным он служит. Вот сказ, но исказит мои стихи писец. В оправдание сочинения этой книги Когда, замкнувши дверь, в беседе с небосводом Я время проводил, по звездным переходам В раздумье странствуя, ища свои пути Меж ангельских завес, чтоб скрытое найти, - Я друга верного имел, и не случайно Ему была ясна моих мечтаний тайна. И в благочестье лев, он был - я знал о том - Для всех врагов мечом, а для меня - щитом. Лишь знание он чтил, в котором нет мирского. Лишь знание он взял из всех сует мирского. Вся серебрилась ночь под неземным кольцом, И стал серебрян перст, гремя дверным кольцом. Но светлый гость вошел не с миром, а для спора, И речь его была исполнена укора: Тебе ведь сорок лет, — раздел всей жизни ломкой, Ты благостный свой лист сей повестью не комкай. Ты соблюдал посты, ты благочестья свет, Ты костью падали не разговляйся, нет! Ведь не влеклось к тебе мирское вожделенье, И ты к мирским делам не мчал свое стремленье. Когда твое перо, горящее как луч, От всех сокровищниц тебе врученный ключ. Зачем на бронзу ты наводишь позолоту? Искать лишь золото найди в себе охоту! Зачем карунов клад скрыл в недрах ты? Зачем Ты не учитель всех создателей поэм? В дверь господа стучись, всем ведом ты в отчизне, Поклонников огня зачем зовешь ты к жизни? Ты дух свой умертвил, хоть был он огневым, Лишь Зенд-Авесты чтец найдет его живым! Но не обижен был я другом этим старым. И я прочел пред ним, не терпящим грехи, О сладостной Ширин отменные стихи. Свой златотканый шелк явил я, над которым Трудился, лишь начав работу над узором. Когда увидел друг всю живопись Мани, - Сей огнедышащий забыл свои огни. Или слово Для изъявления хвалений не готово? Все выразить он слаб. Слово о Сладостной услышал я. Молчанье - Единственный ответ на слов твоих звучанье. Свои заклятия бессчетно множишь ты! Каабу идолам воздвигнуть сможешь ты! Так много сладости рука твоя простерла, Что сахаром твоим мое застлалось горло. И коль от сахара язык я прикусил, - Да льется сахар твой! Да не утратит сил! Дойди же до конца, коль выступил в дорогу. Основа есть, весь дом достроишь понемногу. Пускай же небеса твои труды хранят И сладость вечную твои плоды хранят! Зачем ждать зова или знака? Есть у тебя казна с чеканкою Ирака. Ты справишься со львом; от этих стен Гянджи Ты своего коня поспешно отвяжи. Ты свеж, а наше сердце нежим На утренних путях мы ароматом свежим. В дни наши, Низами, красноречивых нет, А коль и есть, таких, как ты, счастливых нет. Тень счастья, как Хума, брось на свои деянья, На филинов обрушь всю тяжесть воздаянья. Пусть жалкие певцы и блещут, как свеча, Лишь крылышки свои сжигают сгоряча. Их свет - в дому; уйдут лишь на два перехода, И не видны, но ты - совсем иного рода! Полный день огнистое кольцо Пылает над землей; всем ведом ты в лицо. Когда ты выйдешь в путь, твои заслышав речи, Глупцы в свои углы пугливо спрячут плечи. Всех дарований грань не станет ли ясна? И всадника почтит поэзии страна! Светильник мой горит, не дуй на светоч сей. От веянья Исы не вздрогнет Моисей. Пламени воспламенять не надо. В самосжигании одна моя отрада! Я хрупкое стекло; кинь камень - и обид Услышу много я, меня покроет стыд. Ты бронзой чтишь меня под легкой позолотой, Ты в розах падалью зовешь меня с охотой. Ты мнишь, что снедь моя - мне лакомая смесь Из самомнения, в котором есть и спесь. В нем - лев, но я сын персти, И если я и лев, я только лев из шерсти. И мне ли на врага, его губя, идти? Я лев, который смог лишь на себя идти! И снов о ней не стало. И всей кичливости весенних дней не стало. Слов юных похвальба, самовлюбленный бред - Лишь опьянение; его потерян след. Лет тридцать проживешь иль хоть бы только двадцать, С былой беспечностью куда тебе деваться? Еще под сорок лет нам радости даны, А после - крыльев нет иль крылья не вольны! А минет пятьдесят - ушло здоровье; очи Ослабли. И для ног пути уже короче. И неподвижны все, когда им шестьдесят, И тело в семьдесят как бы впитало яд. А в восемьдесят лет иль больше - в девяносто Как одолеть нам жизнь и жить нам как непросто! Коль дальше выйдешь в путь, и ты дойдешь до ста, - Со смертью схожи дни, и жизнь, как смерть, пуста. Столетье проживешь иль только день единый, - Все ж разлучишься ты с пожизненной долиной. Что ж, радостным пребудь на всем своем пути И этой радостью создателя почти! Сверканье радости ты помни, как свеча, - Та, что погашена и уж не горяча. И так как радости не сыщешь ты без горя, И так как льется смех, с твоей печалью споря, Я дам тебе совет - я знаю, ты толков - Лишь радости знавать. Коль осчастливлен ты благой судьбой, - умело Ты бедняка, о друг, счастливым также сделай. Коль обретаешься ты в раю, не пребывай там век. В мире Иса всё искал добра. В нём не сыскав добра, В небо вознёсся, чело земли в горе пятой поправ. Ты, что ютишься в углу жилья, видимый там едва, - Ткущий паук ты, достигнешь ты тонкого мастерства. Пыль на земле всех путей вздымай ныне, как и вчера Тень лишь тогда, когда с ней дружна светлых лучей игра, Сможет скитаться по всей земле с вечера до утра. Хоть вверх ногами иди, чтоб даль вечно была нова. Лишь как в движенье придёт перо - дух наш пленят слова. Коль ты разумен, беги сынов этих печальных дней, Прежде чем тело твоё чужим станет душе твоей. Люди, что гули - сродни они - что ж ты бредёшь меж них? С гулями в дружбу кто б мог вступить в этих долинах злых? Небо - алхимик, коварный шут, нашим очам сулит Что б тут настало? Какой удел был бы всем людям дан, Если б, алхимиком созданный, не исчезал обман? Верности в мире искать к чему? Где у людей она? Нету людского в людских сердцах, верность упразднена. Нету народа, и мчится прочь вера, как в вихре пург. Лишь имена их слышны. Сыщи, где он живёт - Симург? Тысячу раз тут готов почёт, пасть все готовы в прах, Если пред ними из церкви гебр иль армянин-монах. Есть фараон тут, его льстецы - будто бы клубья змей. Посохом чудным их кто смирит? Где же тут Моисей? Все позабыто, лишь, хлеб ища, изредка лишь, едва, Нищий вплетает, челом склонясь, бога в свои слова. Кто бы послал им желтух тоски! Небо, их жги скорей, Зёрна граната от них укрыв адом своих огней. Шейх уловляет людей в силки - сети со всех сторон,- Сам, наподобье охотника, кельей прикрылся он. Те покрывают бока коней пышным узором лат, Чьи от циновок дырявых след спины ещё хранят. В зарослях неба, где звёздный сад путано тропы вьёт, Меридиана скупая ветвь лишь пустоцвет даёт. Если б свой взор он простёр вперёд к будущим племенам, Нет, не женился бы он вовек, бедный чудак Адам. В лунном сверкании алчности, словно в проказе, люд. Плюнь и на близких, когда они этот порок несут, К алчного яствам протягивать руку нужды - не сметь, Хоть, голодая, взалкал бы ты сердце своё, как снедь! Пусть же конец будет горестный этому сброду дан! Пусть будет проклят, как с тьмы времён проклятым стал шайтан! Да, уж не зёрна сыновних слез праху вбирать дано: Сеет над отчей могилой сын лишь клеветы зерно. Ведь вся земля в нечистотах - взглянь, так не дивись, что, вот, Полы одежд своих поднял ввысь в ужасе небосвод. Всё в небреженье пришло вокруг - встретили б это встарь? Когда бы ты задал горе вопрос, Ждал бы напрасно, чтоб отзвук скал слово тебе принёс. Людям завидуем ныне мы, жившим до нас давно. Страх, - коль нам зависть грядущим дням будет внушать дано. Вот, это люди моей земли! Ты ж, небосвод, - скупец. К пиршеству ты пригласил бы нас, счастья б нам дал венец! Здесь на ристалище гнёта, мглы, - словно разумным в месть, - Взвившая смуты, горбатая, старица злая есть. Тот, кто гнетет, пресекает век многих людей - вглядись, - Ею обласкан, молитвенно ею приподнят ввысь. Тем, кто пред нищим засохший хлеб в жадный зажал кулак, Золота слитки суёт она, прячет она в кушак. Всякий подарок от алчного в глотке застрять готов. Дай же ты скряге затрещину, не получай пинков. Вот потому-то удел свечи - пламень, - он гложет, жжёт, - Что с попрошайкой сходна она, с той, что подачек ждёт … Нашей земле от подошв их жён срама не превозмочь. Много ль в этом беды? Они в воздухе день и ночь. Здесь на земле - старой пажити - люди полны алчбы. Влил бы раствор послабляющий в мира желудок я, Слил бы все соки негодные в яму небытия! Смертный час, кинь же на землю взор! Смерти метлою одною лишь выкинуть этот сор. Гнева пилой ты владеешь ли, иль не владеешь, рок? Будто бы зубы излишние в пасти времён глупцы. О небосвод, ущемления дай же скорей щипцы! Если бы мать человечества стала бесплодной, вмиг Мир наш, от сброда избавленный, чистым опять возник. Небо, ты долго ль, по каплям лишь облака злой судьбы, Будешь смывать вожделения с чёрной доски алчбы? Пояс из золота даришь ты - ты, небосвод, неправ - Тем, кто вчера препоясан был связкой засохших трав. Всяких ослов, морды сунувших в стойло последних дней, Свисшим Исы одеянием хочешь прикрыть скорей. Губишь свечу, что сияет нам ярче других свечей. Глазу, который бы выколоть, блеск придаёшь лучей. Сердце ль свой дом хочет выстроить, ввысь свои думы мча, - Известью рока не скрепим мы даже два кирпича. Жемчужины кинули мыслей моих ларец. Гнётом твоим обескровленный разум устал вконец. Мозг мой в порочных мечтаниях, мысли уже не парят. В ряд винопойцев вступаю я да в словоблудов ряд! Сон мчится прочь, сон мчится прочь, беда в мой вступает покой. Клянусь, придет свиданья час: Клянусь я мглою кос твоих: Не мне ль нестись к тебе одной, стремиться могу ли к другой? Тебе ль искать подобных мне, - не тешусь надеждой пустой. Сравнись со мной - величье ты, вглядись - никну я пред тобой. Сравнюсь с тобой - не прах ли я? Все клады в тебе лишь одной. Нет глаз, чтоб видеть мне твой лик, мне радости нет под луной. Нет ног - поспеть к тебе, нет рук, чтоб с жаркой сложить их мольбой. Забыла ты о Низами, владея моею судьбой. Днем гороскопы числю я, в ночь звезды слежу над собой. Затем согнулись старики, давно изведавшие мир, Что ищут юность; глядя в прах, все мнят в пыли найти ее. Зачем бросаешь ты, скажи, на буйный ветер жизнь свою? Надо здесь тебе приобрести ее. Ведь жизнь не жизнью ты купил, не знаешь цену жизни ты. Жемчужины не взвесил вор, хоть он зажал в горсти ее. Коль будешь радоваться ты - в отставку горе не уйдет. Горюя, радость не спугнуть, навек не отмести ее. Дай органона звоны нам! Есть песнь любви, о Низами! На радость в мир пусти ее! Станем лучше веселиться до утра! Этот сон в другие ночи мной продлится до утра. То к тебе прижму я веки, то тебя душою пью, Чтоб тебе вот в этом сердце поселиться до утра. Ты, дитя, миндальноока, сахар - твой красивый рот, Пьяным любо снедью этой усладиться до утра. До утра вчера в разлуке руки горестно ломал. Ночь - и я в венце, и розам не развиться до утра. Жизнь свою тебе я отдал. Вот - рука, и весь я твой. И в нардах счастье нам сулится до утра! Ты склони свой зульф смиренно и до полночи целуй. Растрепи, как зульф, смиренье, - винам литься до утра. К Низами стихам склоняйся! Что кольцу в твоем ушке До кольца дверного! Кто-то пусть стучится до утра! Я-то - весь твой, о тебе ж не скажу: Жизнь переполнена только тобой, сердце тебе вручено. Вот и сердце, а в нем страсть огневая моя. И под мечом буду руки тянуть к локонам черным твоим, Лишь бы, как ворот, меня обняла милая, злая моя! Я погибаю, сгораю, спаси, я прибегаю к тебе: Сладостный рот твой — живительный ключ, жизнь он вторая моя. Слушай, приди к Низами, чтоб, гордясь, голову поднял свою Царь Ахсатан — ведь ему вручена песня любая моя. Меч разлуки костей моих, их легко раздробляя, достиг. На пути твоих прихотей сердце стало харчевней скорбей. Не один караван его прах пути поднимая, достиг, Из бушующих волн времён жизни нашей играющий чёлн, - О беда, о отчаянье! Жизни канувшей молвишь ли: Не ценил наши встречи я, блага я не ценил потому, Что я блага негаданно, ожиданья не зная, достиг. Тех, в ком львиные сердца, дней лишаешь смело ты. Целясь стрелами ресниц, не спускаешь тетивы. Не спустив стрелы, сердце мне задела ты. Я, увидевши твой лик, власяницу разорвал. Лишь похмелье - не вино - шлёшь мне без предела ты. Что ищу ответа я? Сердцем каменным своим Бить хрустальное моё, верно, захотела ты. Поминаю каждый день ночь свидания с тобой, А по крови ран моих дни считать велела ты. Ищешь розу, Низами,- тёрн мучительный прими. От такого нипочём не уйдёшь удела ты. Ты ниспослан на землю, но ты и не знаешь, что дело Краткой жизни твоей величавей земного удела. Молока звездной вечности древле не ведал твой род, Ибо сахаром милости был ты накормлен с высот. И не должен ли быть ты душою прекрасен за это? Должен быть ты прекрасен и полон великого света. И каламом предвечности, где-то от смертных вдали, Был прекрасный твой облик начертан для нашей земли. Сердце смертным даруя, решили в высотах, что нужен Для живущего стан, опоясанный нитью жемчужин. Ничего, что ты слаб. Все живущие твари тебе услуживают покорно, Это бедные птицы, в силках увидавшие зерна. В каждом деле ты чести доверенным будь, Безобидным и тихим и в пище умеренным будь. Всех живущих на свете земная зовет мастерская, И великих и малых к насущным делам привлекая. Совы в сказках пугают, грядущих невзгод не тая, И для кладов зарытых они ведь нужней соловья. Те, которых завеса земному открыла пределу, Душу в теле имеют, по ценности равную телу. Убивать ты не должен больших или малых, ведь виру Ты за кровь не отдашь, и страданья не надобны миру. И плохие и добрые чтут повеленье твое, И в плохом и в хорошем они - отраженье твое. Те, кого ты обуешь, дадут тебе шапку за это, Чью-то тронешь завесу — твоя будет также задета. Любят осы завесу пурпуровой розы. Единой Ты покрылся завесой, прозрачной завесой осиной. Долго ль мошкою будешь - о, как ее участь горька! Те, завесой укрытые, те, что миры создавали, Многозвездной завесою тайну твою закрывали. На путях за завесой ты все приобрел и пришел, Отстранивши завесу, в земли новоявленный дол. Надо сердце забыть, коль оно разлюбило завесу, Не внимай ничему, что навек позабыло завесу. Тот волшебник, что скрыт за завесою с давней поры, Ткань завесы лазурной вознес не для праздной игры, Только этой завесы касайся признательным взглядом, Новых песен не пой, стародавним прельщаемый ладом. О завесе услышав, пойди многомудрым вослед. За завесою тайн стань участником тайных бесед. Чище светлой души станет тело твое, только надо, Чтоб его сорок дней окружала темницы ограда. У побывших в темнице высокое качество есть. Был в темнице Иосиф. Темница - великая честь. Ты души серебро в отрешенья горнило вложи. Ты подвижником стань, избери себе путь только правый, Только так ты достигнешь величья и подлинной славы. Коль себя ты смиришь, то динару блестящему дан Будет правды твоей и смиренного сердца чекан. Этот веет пожаром, вздувая огонь, а другой Овевает прохожего амброй своей дорогой. Ты в поклаже природы спасенья не сыщешь: Ты привыкни к пути, что исполнен обмана всегда, Будет благостный рок вожаком каравана всегда. Чтоб главенства достичь, отказаться должны мы от страсти. В отрешенье великом величье пророческой власти. Покорив свою душу, ты радостным сердцем взыграй И обуйся скорей: Стань душою, что колокол, в блеске грядущего дива, Будь служителем веры, не темным прислужником дива. Ты в святилище веры спасайся от злого огня, Чтоб не ведать смятения в грохоте Судного дня. Был неверный избавлен от злого, от страшного рока Лишь затем, что сродни приходился он роду пророка. Взгляд высоко взнесенных не есть ли благая броня Для исполненных веры, для полных святого огня! Встань, вперед устремись; поз будь этот хитрый силок. Ты построй государство, которое лучше земного. Дверь в иное раскрой, чтоб увидеть сиянье иного. Ты и сердце и очи направь на единственный путь, И, пролив свои слезы, в дороге о них не забудь. Оросив эту глину, уйди в растворенную дверцу, И побегами жизни отраду доставишь ты сердцу. Коль с верблюдом ты схож, - запляши: Если нет - то дабу не бросай ты под ноги слона. Нету друга с тобой, и печальнее ты год от года, Так в ничто удаляйся. Иного не сыщешь исхода. Те, чей разум сверкал - сотрапезники наши, - ушли. С кем ты сядешь за пир? Те, что пенили чаши, ушли. Хоть отрада и радость порою приносятся миром, Но коль ты одинок, то каким ты утешишься миром? Целомудренным сердцем ищи, забывая о зле, Ты прозрачной воды на унылой и мрачной земле. До исхода пути все, что было с тобою в избытке, Ты прохожим раздай. Для чего тебе эти пожитки? Без напрасного груза легко ты пойдешь по пути, И до нужной стоянки сумеешь ты скоро дойти. Если ищешь ты сердце, взойти тебе на небо надо. В этом доме земном лред тобою повсюду преграда. Ты прорвись на дорогу! Весь край поднебесный таков, Что сравнить его должно с сетями вседневных силков. Берегись сотен звезд - их мишенью не сделайся ты. Не вверяйся во власть небосвода незримой черты. Перейди за черту, где и дни пробегают и ночи. Чтоб за этой чертой беспредельность увидели очи. Сделай прочной тропу для движенья уверенных ног, Чтобы быстро по ней к достиженью стремиться ты мог. Ты, куда б ни пришел, не всегда предавайся доверью. Дверь ты должен запомнить, чтоб этой же вышел ты дверью. Должно зорко взирать, осторожно оглядывать путь, Чтоб в расщелину ночью усталой ногой не скользнуть. В наводнения час как же в кровле не сделать пролома, Чтобы в должное время бежать из опасного дома? Хитроумной лисице собачья повадка ясна, Потому-то в норе два прохода прорыла она. Но не знала она, что взирающий мрак небосвода Уловляет лисиц и что нет им иного исхода. Почему же ты весел? Отрады твоей не пойму. Почему ты беспечен, беспечен во всем? Если ты не исполнишь такой неизбежный завет, Трудно будет душе покидать этот горестный свет. Ты в пути, что душой после грустного пира увидел. Оба мира отринь, ты ведь горести мира увидел. Вниз не надо глядеть, чтобы путь не казался страшней, И назад не гляди, чтоб тебе не страшиться теней. Клади веры возьми, ведь в дороге не будет харчевен. Воду глаз не забудь: Звездной ракушке неба жемчужину духа верни. Будь свободен от праха, ты тяжести праха стряхни. Там, в крутящейся выси, с тобой однородных немало, И тебя превзошедших и звездам угодных - немало, Но не надо враждой нарушать эту звездную тишь, Почему небосвод ударять ты о землю спешишь? Он ведь солнца щитом и мечами сиянья не в силах Нам беду принести. Откажись же от мыслей унылых. Он - веревка, что вьется. О нет, он совсем не змея. О, насколько любовь многомощней тебя! Почему ты грустишь над хрустальною чашей? Во власти Ты ударить ее и разбить на мельчайшие части. Те, что алчность не чтут и не могут пред золотом пасть, Над врагом простирают своей добродетели власть. Ты иди на врага с благосклонностью сердца упорной И убей его светом, как тьму губит день благотворный. От нечистой руки береги свое каждое слово. Пред тобою они - лицемеры - открыты, как день. За спиной у тебя они скрытны, как темная тень. Будто прямы, как свечи, а спутанней веток алоэ, Хоть наружность проста, да запутано в них основное. В милосердье откажут, насильно же волю дадут. Недостатки считают и жалобам книгу ведут. Научились любви, - про любовь им другие сказали, Сколько злобы скопили - узлы на узлы навязали! Горячи они, - все же прохладней, чем печени их, Хоть живые, - мертвы и сердец холоднее своих. Пробным камнем души не испытывай дружбу их ныне. Ты как будто не пьян, - не скользи же ногою по глине. Тайны им не вверяй: Все они - болтуны, от тебя они ждут уваженья, Все лишь выгод хотят, лишь свое укрепить положенье. Ищем мира с двуличными, от нищеты присмирев, - Но на эдакий мир да обрушит всевышний свой гнев! Если в дружбу людей хоть немного корысти проникнет, В тот же миг меж друзьями враждебное чувство возникнет. Если с виду и дружба, но каждый твердит про свое, - Это ложная дружба, враждебность - основа ее. Почему ты, о сахар, считаешься другом отравы? Кто друзья твои, грех? Добродетель и добрые нравы. Друг для близкого друга - как нежный целебный бальзам. Если ж это не так, перестань с ним беседовать сам. Правда, с кошкой бывает, - но это зверей недостаток! Если друг ты неложный, так накрепко тайну храни. А предатели тайны - судьбы переменней они. Все добиться хотят над тобой своего превосходства, У тебя потихоньку похитить чекан производства. Коль извне поглядеть - будто дружбу с тобою ведут, А как будешь в беде - сами с просьбой к тебе подойдут. Если дружбу ты сам замечаешь в другом человеке И отвергнешь ее - ты врага наживешь, и навеки. Разве могут глаза в этом множестве друга найти? Угадает лишь сердце, кто верность умеет блюсти. Но хоть сердце одно, его много печалей печалит, Вянет роза одна, но шипов ее тысяча жалит. Много царств на земле, - Фаридун же один меж царей, Много смесей душистых - да мало мозгов у людей. Соблюдающих тайну не сыщешь и в целой вселенной, Только сердце одно - вот поверенный твой неизменный. Если вверенной тайны не держит и сердце твое, Как ты можешь хотеть, чтоб другие держали ее? Коль уста твои тайну везде раззвонили не сами, Как же стала она очевидной, как день над полями? Тайну ты раззвонил, не сдержал ее в сердце своем, - Что же, тайны свои выдает и бутылка с вином? Все ж иметь сотоварища всякому в жизни придется, - Не гони же того, кто с тобою дружить соберется. Уж поскольку приходится в этом судилище жить, Ты найди себе друга, с которым возможно дружить, Но пока не узнал ты доподлинной сущности друга, Тайн ему не вверяй, заболтавшись в минуту досуга. Нет группы Меню управления Новые сообщения Участники Правила форума Поиск RSS Разделы форума Наше творчество Конкурсы Школа литератора Энциклопедия Сказочная страна Страна детства Список форумов Авторские библиотеки Форум для новичков Творческая гостиная Кабинет администратора. Для добавления необходима авторизация. Ко Дню рождения Александра Дюма. Дик Николай Францевич Заблокированные Сообщений: Сообщение отредактировал Nikolay - Суббота, Октава Прием текстов Вконтакте до 13 августа. Приз - публикация в журнале. Ко Дню рождения Александра Дюма АКЦИЯ до конца июля! BabyBook Книга с рисунками Вашего ребенка. Страница 1 из 1. Низами Гянджеви - великий азербайджанский поэт и философ. Ковёр с изображением классика персидской литературы Низами Гянджеви. Низами В мире не было нас, ты же был в безначальности вечной. Уничтожены мы, ты же в вечности жив бесконечной. Твоего изволенья коня запасного ведет Мир в круженье своем, а попону несет небосвод. Мы — бродяги твои, о тебе мы бездомны и нищи, Носим в ухе кольцо, словно дверь в твоем горнем жилище Наше ты упованье, и ты устрашение наше. Будь же милостив к нам и прости прегрешение наше. О, подай же нам помощь, помощника мы лишены, - Если ты нас отвергнешь, к кому ж мы прибегнуть должны? Что же вымолвил я? Что сказал языком я смиренным? Лишь раскаянья смысл в изреченном и неизреченном. Это — сердце — откуда? Свобода свершенья — отколь? К твоему всевеличью почтенье — отколь? Как пустилась душа в этом мире в свой путь скоротечный! Как стремительно сердце впивало источник предвечный! Речь незрела у нас, своего мы стыдимся усердья, За незрелость ее да простит нас твое милосердье! Прибегаем к тебе мы, ничтожнее, нежели прах, Прибегаем к тебе, на тебя уповая, Аллах. Утешителей друг, ты утешь нас по милости многой! О, беспомощных помощь, своей поддержи нас подмогой! Чрез тебя Низами и господство узнал и служенье. Ныне имя его вызывает в любом уваженье. Дарованью приветствий наставь его скромный язык, Сделай так, чтобы сердцем твое он величье постиг! Низами Гянджеви Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф ок. Конкурс текстов для песен. Сентиментализм вторая половина XIX вв.
Стихи
Волонтеры ленинградской области результаты поиска
Тойота марк 2 электрическая схема
Низами: стихи о любви, лирика
Цитаты про себя любимую со смыслом
Гиа 9 класс результаты удмуртия
Новое в блогах
Философские проблемы развития общества
Правописание н в суффиксах причастий
Мелатонин эвалар инструкцияпо применению
Низами Гянджеви – поэт-романтик, мистик
Сколько времени в республике марий эл