The Ugly Truth About Government
НеореакцияПо сути криминальная природа старой, политической формы демократии открывалась и переоткрывалась множество раз на протяжении американской (и до того — конечно, британской) истории. В своей работе American Creation популярный историк Джозеф Эллис кратко излагает позицию Основателей насчёт демократии: «чужеродная, паразитическая сила». Это, конечно, была их позиция к 1790-м годам, не к 1770-м — на тот момент у них уже было достаточно опыта взаимодействия с упомянутой паразитической силой. Любая досовременная история этого периода — я рекомендую четырёхтомник Альберта Бевериджа о жизни Джона Маршалла (I, II, III, IV) — покажет вам, почему. На тех уроках обществознания в одиннадцатом классе вам не просто так почти ничего не говорят о Первой республике.
Во время эпохи Второй республики — Конституционного периода — страна вернулась к управлению просвещённых аристократов, сначала при федералистах, и затем при джефферсонианцах, которые использовали довольно хитрый приём: они въехали в офис на волне народных волнений и затем начали править в ярко выраженном федералистском стиле (впоследствии этот трюк ещё повторится). Эта эпоха доброго согласия продержалась до выборов пра-политика Эндрю Джексона, которому кроме иных гениальных идей в голову пришла и концепция системы добычи — неприкрытого отбора людей на государственные должности по принципу политической лояльности.
Хотя на протяжении последовавшего за этим периода политических волнений у людей то и дело можно было заметить проблески разума (к которым относится, например, лучшая система государственных финансов в истории), и хотя ситуацию смягчало противостояние Севера и Юга, которое сохранило Вашингтон примечательно небольшим и простым, к 1860-м он выродился в массовое военное безумие. Многие интеллектуалы Севера, такие как Генри Адамс, предполагали, что поражение «Власти рабовладельцев» излечит все печали Федерального города и превратит его в сияющую путеводную звезду, какой он и задумывался. Au contraire.
Вместо этого во время периода Союза или эпохи Третьей республики государство, которое по стандартам двадцатого столетия было весьма ограниченным, но по стандартам восемнадцатого почти всемогущим, попало в руки этнических политических машин, коррумпированных политиков, полукриминальных финансистов, зловещих кукловодов, беспринципных журналистов, людей с корыстными интересами и прочих. История, которая, конечно, всегда выступает на стороне победителей, запомнила эту эпоху под названием «Позолоченный век».
Несмотря на все свои недостатки, система времён Позолоченного века породила, возможно, самое ответственное и эффективное государство в истории США. Архитектура всегда является хорошим показателем качества власти, и здания Позолоченного века — где они ещё сохранились — неизменно украшают окрестности. Процветание и производительность страны, конечно, были непревзойдёнными. Её законы были суровыми, и они сурово исполнялись — ничего и близко похожего на современные гнойные рассадники преступности нельзя было и вообразить.
Английский журналист с позициями, близкими тори его эпохи, Дж. У. Стивенс, написал великолепные путевые заметки Америки Позолоченного века — The Land of the Dollar (они весьма читабельны, особенно если вас не смущает слово на букву «N»). Стивенс в 1898 году не мог найти ничего похожего на трущобы в Нью-Йорке, и он не то чтобы приехал в Америку, чтобы раздавать ей комплименты. Было бы занятным упражнением сравнить истерики социальных реформаторов эпохи Позолоченного века, таких как Якоб Риис — название «Как живёт другая половина» может показаться вам знакомым — с миром Судира Венкатеша. Жители доходных домов, которых можно встретить у Рииса, иногда выглядят не совсем чисто. Они могут быть «неряшливыми». Они пьют много пива. Их квартиры небольшие, и в них проблемы с вентиляцией — почему-то вентиляция сильно волнует описывающего их. Все эти ужасы по-прежнему знакомы современным жителям Нижнего Ист-Сайда, и эти люди явно не очень нуждаются в чьей-либо благотворительности.
Однако, опять же, политическая система Позолоченной эпохи, была криминальной. Иными словами, она была демократической. Наверное, больше всего старую американскую политическую систему напоминает современное правительство Китая. Хотя у них и очень разные истоки, в итоге они сошлись на одном универсальном посреднике: коррупции. Государство служит центром, из которого исторгается прибыль, однако (в отличие от неокамералистской системы) его прибыль распределяется неформальным образом. В борьбе за дивиденды оппоненты задействуют тысячи мутных уловок. Поскольку Китай — не демократия, скупкой голосов там не занимаются. Ей явно занимались здесь.
И политические боссы и плутократы в большинстве своём не были людьми культурными. Иногда мне кажется, что это было основной претензией их врагов. Американская интеллектуальная аристократия просто не могла вытерпеть мира, в котором их страной управляли эти коррумпированные, невоспитанные громилы. Поэтому — будучи аристократами — они начали замышлять своё отмщение.
Ранее я упомянул слово «реформы». И если вы вернётесь к цитате в начале поста, вы увидите, что Макиавелли говорит о том же: о преобразованиях. Конечно, он говорил буквально об этом: об изменениях в форме правления. Он не подразумевал никаких коннотаций. Однако обратите внимание, дорогой прогрессист, на свои ассоциации со словом «реформа». Как «беспартийный» и все те остальные хорошие слова, оно связано со счастливой частью вашего мозга. Статья про реформы на Вике неплохая.
Самые глубокие в политическом смысле корни современного режима можно обнаружить у либеральных республиканцев и мугвумпов [«святош», старавшихся в политике держаться независимо от линии своей партии — пр. пер.] начала периода Союза. Самой близкой им идеей была идея о реформе госслужбы, которая отняла у Президента власть назначать госслужащих и заменила этот порядок назначения конкурсными экзаменами — на которых обычно, конечно, добивались успеха потомки вышеупомянутой аристократии.