«Ненасильственное не значит безоружное»
Всероссийское женское общественно-политическое движение «Мягкая сила» было создано в конце февраля. В инициативную группу вошли политики, общественницы, депутатки. Женщины уже успели выступить против частичной мобилизации, милитаризации учебного процесса, а также говорят о возможности ненасильственного сопротивления в России. В октябре состоялся Первый съезд движения, в котором приняли участие 30 делегаток со всей России. Мы записали монологи трех участниц движения, где они рассуждали о том, можно ли сменить власть без насилия, как бороться с имперским мышлением в России и почему люди так подвержены пропаганде.
Надежда Низовкина – правозащитница из Бурятии. Она помогает защищаться обвиняемым по политическим делам. Придерживается демократических взглядов и находится в резкой оппозиции к нынешним российским властям. Не раз была арестована и даже объявляла сухую голодовку.
— Я сторонница пацифистских идей и участница антивоенного движения, узнав о том, что проводится Первый женский съезд под таким названием, сразу поддержала идею выступить делегаткой. Поскольку поняла, что оборот «мягкая сила» сам по себе созвучен моим ценностям. Я тоже выступаю за ненасильственное сопротивление. И считаю, в настоящий момент, когда мужчины или мобилизованы или массово эмигрируют, женщины должны взять на себя основную ношу по антивоенной борьбе. Так оно и получилось. Эта терминология «сильный пол» и «защитники отечества», в первую очередь представляет силу, как мужскую прерогативу. Даже еще более важно, как прерогативу военных. Мягкая сила – это демонстрация того, что женский пол может быть сильным. И именно потому сильным, что он противопоставит силе и храбрости военного силу гражданского мужества. Я считаю, что нам давно уже необходим был другой героический идеал в противовес идеалу мужчины-воина. Давно об этом писала. В 2009 году подверглась уголовному преследованию за подобные взгляды, аресту и помещению в СИЗО. И до сих пор я считаю, что идеал мужчины – защитника Отечества – военного с оружием в руках, устарел. Он является порочным стереотипом и в настоящее время именно на этом стереотипе играют наши власти, разжигая войну.
Женское ненасильственное сопротивление может оказать противодействие нашим силовикам и их агрессивной политике. И в целом, наступлению военной диктатуры в стране. На Первом съезде движения «Мягкая сила» я выступила ведущей секции мобилизации, которая была посвящена актуальным вопросам насильственной мобилизации. И как этому противодействовать в юридическом и публичном плане.
Я считаю, что ненасильственное противодействие может что-то поменять. Поэтому я отстаиваю отказную тактику. На съезде рассказывала, как путем отказа от исполнения преступных приказов можно представителям обоих гендеров противостоять наступлению милитаризма. От мужчин мы просим, чтобы они отказывались выполнять преступные приказы, чтобы они отказывались брать в руки оружие по убеждениям совести. Чтобы они требовали направления на альтернативную гражданскую службу и не боялись подвергнуться возможным репрессиям за такую позицию. От себя мы должны требовать того же самого, и в Бурятии мы очень успешно используем этот инструмент. Мы отказываемся от всех форм сотрудничества с любыми силовиками. Выступаем публично в судах, и при этом, в случае задержания отказываемся от показаний, пока нас не доставят в суд. Все мои подзащитные разделяют мою точку зрения, что ненасильственное сопротивление не бессильно. Ненасильственное не значит слабое. А в российском обществе приравнивают эти два понятия, раз оно ненасильственное, значит, безоружное. А если безоружное, то о каком сопротивлении может идти речь. Но речь идет именно о гражданском мужестве, а не мужестве военном. Сам по себе отказ может серьёзно заблокировать действие репрессивных органов, помешать им и затруднить работу репрессивного аппарата. Я считаю, что это у нас хорошо получается.
История знает примеры побед ненасильственного сопротивления. Например, борьба с сегрегаций чернокожего населения. Да, это было не в России, но мы можем перенять этот опыт. Ненасильственное сопротивление хорошо тем, что оно не вызывает никакого осуждения или отторжения. Его никто не может обвинить в нецивилизованности, в жестокости. Хотя оно в материальном плане слабее, чем вооруженное сопротивление. Но оно может возбудить большее сочувствие. Я думаю, если произойдёт массовый отказ от мобилизации, и при этом мобилизуемые будут ссылаться не на свое состояние здоровья, не на семейные обстоятельства, а напрямую будут отказываться по убеждениям совести и говорить об этом открыто, то власть просто не сможет ничего с этим поделать. И федеральному центру просто придется вывести войска из Украины. И свернуть репрессивную политику внутри страны. Главное сейчас – просветительская работа с мобилизуемыми, что им стоит так поступать. Что им стоит идти на этот риск, а мы окажем поддержку.
Сейчас женщины решили взять все в свои руки, поскольку они понимают, что мужчины сейчас пассивно уклоняются от мобилизации. Пытаются скрыться и не напоминать о себе военкомату, и пытаются эмигрировать. Поэтому женщины считают, раз мы не подвергаемся такого рода риску, раз нас не мобилизуют, значит, на нас и лежит задача заслонить собой якобы сильный пол. Если бы женщин также мобилизовали, то протест бы носил равный гендерный характер.
Сегодня на протесты выходят мало, так как ужесточаются цензурные нормы. Военная цензура в судебном порядке назначает наказание «дискредитацию вооруженных сил». В действительности, эти процессы надо назвать не судебными, поскольку у нас абсолютно отсутствуют оправдательные решения по этой статье. Если кто-то не слишком следить за судебной ситуацией, всё равно все понимают, что репрессии ужесточились. Что ужесточилось законодательство. И что сегодня существует уже больше норм, чем вчера, которые преследует свободу выражения мнения и свободу собраний. Поэтому совершенно неудивительно, что выступления немногочисленны, но тем не менее, они не прекращаются. Очень многие выходят раз за разом на одиночные пикеты. И это уже дает шанс тому, чтобы в дальнейшем эти протесты увеличились в геометрической прогрессии. Но это пока не главное. Главное, что некоторых преследования за свободу слова и собраний, заставили на пикеты впервые. Свобода слова и свобода собраний. Вот именно эти преследования некоторых заставили выйти впервые. То есть они при мягком законодательстве, сидели дома, но при более жестком, начали уже выступать, что само по себе очень обнадёживает.
Женское антивоенное движение расслаивается на несколько разных направлений. Большинство все равно выступает за полное прекращение войны. Во время Второй Чеченской войны в Бурятии не было антивоенных протестов. Бурятия вела себя как очень консервативная территория, которая полностью подчинялась пропаганде, которую в нее вливали. Сейчас в Бурятии народ более раскрепощен, чем это было во время чеченской войны. Я это на себе ощущаю. Я боролась тогда и борюсь сейчас. Было значительно сложнее, было мало единомышленников. И отношение к антивоенной деятельности, тогда было как к терроризму. Сейчас это далеко не так. И уже нет никакого ощущения маргинальности или отсутствия сочувствия со стороны общества. Видимо, это ещё и потому, что именно Бурятия сильно пострадала и мобилизации, и от гибели местного населения. И от дискредитации бурятского этноса нашей пропагандой.
Юлия Зенкевич – психолог из Оренбурга. Пришла в движение «Мягкая сила», так как один тех тренингов по психологии, которые она ведет, касается воздействия именно «мягкой силы». К тому же она является активной участницей разных женских сообществ, которые объединяют женщин для поддержки и взаимопомощи.
— Я считаю, что мягкой силой, а не насилием, можно повлиять на ситуацию в стране. Если брать закон Ньютона, то он говорит о том, что если к телу приложить силу, то оно ускоряется. Если мы все будет прилагать силы к тому, чтобы это движение разрасталось и вовлекать туда участниц, то движение увеличит свою массу и, соответственно, инерцию. Вовлекая все больше участниц, мы может оказывать влияние на больший круг лиц. Но это если говорить с точки зрения физики. Если говорить с точки зрения работы мозга, то наши нейронные связи взаимодействует, когда мы встречаемся с людьми, наши нейроны считывают информацию и начинают зеркалить друг друга. Чем больше у нас будет людей, которые будут нести идеи «мягкой силы», тем больше и плодотворнее мы сможем распространять вокруг информацию. И влиять при помощи мягкой силы на других людей.
По природе своей человека ведут три основных инстинкта. Инстинкт выживания или самосохранения, сексуальный инстинкт и иерархический. Инстинкт выживания или самосохранения – ведущий, он обеспечивается страхом за свою жизнь. Когда страх силен, он перерастает в агрессию. И женщина по своей природе более агрессивна, чем мужчина. Не потому, что она такая злобная. Агрессия – это способ справиться со своим страхом. Это природный механизм, который в нас заложен. Почему? Потому что женщина защищает свое потомство. У нас заложено это миллионами лет эволюции. Мы защищает свое потомство, иначе мы вымрем все. Так я вижу объяснение тому, что на протестах больше женщин, потому что так мы выплескивает агрессию, которая является последствием страха, и действуем так, чтобы защитить свое потомство. И мужчин, без которых это потомство невозможно.
Из-за страха, в первую очередь, люди подвергаются пропаганде. Природа страха такова, что люди бояться неизвестности. Люди боятся действовать из-за того, что наступят неблагоприятные последствия в жизни. Страх сковывает нас, и не дает действовать. Это не потому, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Некоторые в силу жизненного опыта могут справляться со страхом, кто встречался с более жесткими обстоятельствами в жизни и как-то с этим работал. А кто-то не может преодолеть этот страх и справится с ним. Любая пропаганда построена на определенных технологиях влияния. Чем мощнее пропаганда, тем мощнее техники влияния. Чем более человек невежественен, тем сложнее понять влияние пропаганды, и тем легче под нее попасть. Для того, чтобы выйти из-под влияния пропаганды, нужно развивать интеллект, развивать в себе разумное начало. Интеллект – это не начитанность, не то, сколько книг ты в жизни прочитал, а то, как ты можешь решать жизненные задачи и получать результат. Брать ответственность на себя. И у нас с этим большие проблемы. У нас так исторически сложилось, в частности, из-за советского прошлого, что общество находится в родительско-детской позиции. Большинство российских женщин и мужчин ждет, что кто-то придет в их жизнь и сделает что-то для них и за них. Советская система это поддерживала: все считали, что государство им что-то должно. На самом деле, взрослый человек ничего ни от кого не ждет. Он идет и строит свою жизнь так, как ему нужно. И если он не построил свою жизнь, как хотел, то в этом никто не виноват. Это результат его действий.
Феминистки говорят, что Россия столкнется с волной домашнего насилия, когда мужчины будут возвращаться с войны. Но не факт. Военные действия и домашнее насилие не связаны друг с другом. Я могу сказать, что домашнее насилие — это следствие бездействия женщины. Когда женщина много лет подавляет себя, свои желания и потребности. Позволяет с собой так обращаться. Когда она изначально находится в позиции жертвы, то она и привлекает агрессоров в свою жизнь. Они и пользуются тем, что она жертва. Опять же, почему мне интересно работать с женскими движениями, потому что моя цель – воспитание в женщине здорового отношения и уважения к себе. Чтобы никому не позволять так с собой обращаться. Когда мы меняем себя, тогда мы можем менять мир вокруг. Как только женщина осознает свою ценность, то в ее жизни все меняется. И в «Мягкой силе» я вижу эту функцию – начать с себя. Поддерживать друг друга, растить уважение к себе… Так мы сможем изменить отношение общества в целом.
Активистка и исследовательница Ульяна Маглеева изучает антиколониальные практики в России и пытаемся разобраться с истоками имперского мышления у россиян. О движении «Мягкая сила» узнала из соцсетей, а после того, как прочитала манифест движения, сразу поняла, что это отвечает ее потребностям.
— У ненасильственного сопротивления гораздо больше база. Потенциально люди готовы что-то делать без применения насилия. К насилию готовы единицы. Я чувствую, что у общества есть запрос на перемены, на демократические и позитивные изменения. И у ненасильственного движения опора гораздо шире, чем у тех, кто призывает к революциям. Или к насильственному сопротивлению.
— Мне кажется, что женщины в современном мире становятся все более независимыми, осознают себя как силу, осознают в себе возможность перемен на личном и общественном уровне. И это осознание силу, приобретение уверенности в своих действиях и решениях меняет даже политический ландшафт. Мы видели, что протесты в Беларуси были преимущественно женскими, и сейчас мы видим, что женщины в России тоже активно наступают в гражданском протесте. Единственная статистика, которой я располагаю, это статистика от ОВД-инфо, и по их данным, сейчас половину задержанных по политическим статьям составляют женщины. Еще несколько лет назад этот показатель был процентов на десять меньше. Я приписывают это тому, что феминистские идеи набирают обороты и закрепляются в обществе. Хотя в России феминизм до сих пор табуирован и считается стыдным и неприличным. Многие отказываются называть себя феминистками, хотя, по факту разделяют все феминистические ценности.
Я феминистка, я занимаюсь фемактивизмом, время от времени читаю лекции, участвую в фемакциямх, и я вижу, что все больше и больше женщин осознают, что у женщин есть свои интересы. И не стыдятся о них заявлять. Они обретают свой голос.
В России можно заметить, что многие представители нерусских народов заявляют о своей лояльности государству . Мол, несмотря на то, что мы калмыки, буряты, тувинцы, мы все равно россияне. Мы защищаем свою Родину. Несмотря на то, что новые присоединенные территории никакого отношения не имеют к исторической родине этих народов. Мы наблюдаем, что этот нарратив – мы все вместе, мы под эгидой нашего большого брата отстаиваем свои интересы — многократно усилился.
Мне самой было бы интересно, как выстраивается как головах таких представителей нерусских народов выстраивается этническая идентичность. Они же не могут не замечать дискриминацию по отношению к себе, потому что она проходит на всех уровнях и затрагивает все нерусские народы.
В психологии есть такое понятие: примыкание к сильному. Когда человек не хочет привыкать к мысли, что он слаб, что он в этой иерархии занимает низкое место, и его психика делает такой выверт. И он начинает себя идентифицировать с сильным. И эта идентификация с сильным дает ощущение безопасности и надежности. Возможно, этот механизм и объясняет эту тенденцию.
Военные действия вызывают и обостряют уже существовавшие этнические противоречия. Это те противоречия, которые остались от Советского Союза, а ему от Российской империи. Они начались, когда русские в 15 веке стали колонизировать соседние народы. Этнические проблемы столетиями накапливались. Я не вижу, чтобы государство пыталось сделать так, чтобы проблем было меньше. Вот у нас в стране есть Агентство по делам национальностей. Там есть бюджет, есть штат, но у них крайне малый выхлоп. Они занимаются декоративной политикой. Проводят фестивали танцев, песен, костюмов, делают мероприятия, которые якобы стимулируют изучение национальных языков. Но без какого-то реального внимания к тому, что происходит в обществе. Из недавних инициатив Агентства – Этнографический диктант. В нем 30 вопросов и все они низкого качества. С ошибками и неприкрытым имперским мышлением. Мы видим, что деньги налогоплательщиков тратятся на имитацию деятельности. К сожалению, это так часто бывает.
Феминизм базируется на идее равенства полов. А антиколониальность базируется на равенстве народов. Поэтому у них есть общие корни. И среди феминисток я нахожу много понимания и интереса. Большинство россиян считают, что этнические проблемы их не касаются. Они не идентифицируют себя с нерусскими народами, для них это слепое пятно. Если это не происходит со мной, значит, этого нет в принципе. Феминистки, женщины, которые осознали, что их дискриминируют по признаку пола, более восприимчивы к моим аргументам о том, что целые народы могут испытывать дискриминацию по сходным механизмам подавления.
Например, если хотят похвалить женщину, то могут назвать её «мужиком» . Или отметить, у нее мужская логика, или мужской ум. И это считается солидным комплиментом, когда к члену низшегокласса, присваивается звание более высокого класса. Точно также и к нерусским народам в качестве похвалы присваивается слово «русский». Например, он даргинец, но по характеру он русский. Или он бурят, но сердцем он русский. Это можно встретить даже в прессе. Я как-то наткнулась на статью в «Комсомолке» про девушку, которая носила в Татарстане свитшот с надписью «Нерусский». И автор статьи проехался по ней, написал, да, по тебе видно, что ты не русская. И про какого-то спортсмена, несмотря на то, что тот аварец, он, мол, сердцем русский, потому что погиб за Россию в Украине. Повторюсь, это сходные механизмы подавления социальных групп. То есть, если примешь правила игры, будешь хорошо стараться, то в качестве вознаграждения женщине могут дать титул мужчины. То же самое и к нерусским народам: в каких-то ситуациях их можно удостоить названием русский. 4 ноября по всей стране прошли акции народного единства, и во многих городах люди исполняли клип Шамана «Я русский», в том числе в национальных республиках. Я, мол, всем сердцем с Россией, и сердцем русский.
Во время поездки на Первый съезд движения «Мягкая сила» посетила Русский этнографический музей. Там не все народы были представлены. Нет экспозиции по народам Сибири.Казалось бы, Сибирь – это такой огромный кусок территории. Там проживают многие народы, и благодаря Сибири, у России есть финансовый потенциал, в том числе и на проведение военных действий. По бурятам, калмыкам, башкирам и чувашам есть временные выставки – каждая по два стеллажа, в галерее музея, даже не в выставочном зале. Выставка, посвященная бурятам, вызвала у меня возмущение . Была выставлена буддийская танка с изображением Будды, и подписана как «буддийская икона». На этом примере можно проследить, что такое имперское мышление. Явление культуры других народов мы измеряем по линейке русского народа. Через линзу доминирующего русского народа. Сказать «буддийская икона» то же самое, что сказать «православный дацан». Это в корне неверно. Еще в этой витрине были представлены шаманские инструменты из человеческих костей, и было подписано, что это ритуальные музыкальные инструменты. На самом деле, буряты не делали инструменты из человеческих костей для музицирования, это редкие шаманские инструменты, очевидно принадлежащие шаману высокого посвящения, использовавшиеся для очень редких обрядов. Но когда экспонат подписан как музыкальные и духовые инструменты, у посетителей возникает мысль, что вот, какой дикий народ. Из черепов и костей делает увеселительные инструменты. Какое для них благо, что мы их привели к цивилизации.
Получается, что даже учреждения, которые должны просвещать общество, являются проводниками имперского дискурса. В том же этнографическом музее нет ни одного упоминание о том, что народы, про которые они делают выставки, были колонизированы и покорены. Это обстоятельство остается за кадром, несмотря на то, что оно самое главное. И создается пряничный образ: народы добровольно перешли под эгиду русского народа и переняли русские обычаи. Такой прием в психологии называется газлайтинг. Когда тот, кто сильнее, создает в головах у тех, кто слабее, альтернативную реальность. И этот прием часто применяют по отношению к женщинам. Абьюзер женщины создает такую картинку, что женщина никому не нужна, что мужчина ее единственная опора, что у них неземная любовь и прекрасная семья. И женщины зачастую не решаются начать самостоятельную жизнь и остаются в ситуации насилия. То же самое, и с народами. Создается картинка, что они добровольно вступили в этот союз, что у нас дружба народов. На их землю пришли русские «первопроходцы», они принесли медицину и образование, вы должны быть благодарны за эти блага. Это мощная установка, которая не дает увидеть историческую правду.
Хочу отметить, что в России люди только совсем недавно начали осознавать имперскость как проблему. Новый толчок к этому придала как раз война с Украиной. Стало приходить осознание своих интересов, прав, потребностей. Добавлю, что политика СССР была направлена на то, чтобы удержать народы в составе государства. И она была успешной. У нас народы до сих пор не кооперируются с друг другом. Периферия взаимодействует с центром, центр взаимодействует с периферией. Люди порой даже не в курсе, какие народы живут в России. Поэтому и живут в таком вакууме. А в условиях вакуума сложно понять, что проблемы, с которыми сталкиваются все нерусские народы в стране, похожи.