Негритянка необычной внешности покорила всех на кастинге

Негритянка необычной внешности покорила всех на кастинге

Сервис подбора кастингов №1
Продюсерский центр в Москве
Здесь загораются звезды!

Беларусь

Назад

Города
Беларусь
Владивосток
Екатеринбург
Казань
Казахстан
Калининград
Красноярск
Минск
Москва
Новосибирск
Санкт-Петербург
СНГ
Сочи
Украина
Хабаровск

Кастинги и вакансии

Назад
Кастинги и вакансии

Все кастинги

Кастинги для актеров

Кастинги для моделей

ТВ-шоу и соцсети

Кастинги для певцов

Кастинги для танцоров

Разместить кастинг

Соискатели

Наниматели

Для съемок

Назад
Для съемок

Все объявления

Животные

Локации

Реквизит

Одежда

Оборудование

Добавить объявление

Информация

Назад
Информация

Новости

Статьи

Вопрос ответ

Политика конфиденциальности

Пользовательское соглашение

О нас

Ищем начинающих актеров с необычной внешностью Главная Кастинги и вакансии Полный метр Ищем начинающих актеров с необычной внешностью

Объявляем большой поиск начинающих актеров с интересной внешностью, желающих построить карьеру в кинематографе. Съемки в разных странах, работа с известными режисерами и актерами.
Если вы считаете, что вы не как все, ваша внешность отличается от всех, если в вас есть "изюминка", вы амбициозны и желаете достичь высот в карьере и известности, то мы с нетерпением ждем встречи с вами! Отправляйте резюме, в котором заполните все параметры и прикрепите от 3-х фото. В комментарии можете указать, почему вы нам подходите.
Кастинг актеров / Полный метр / Художественный фильм / Сериал / Фестивальное кино
Кастинг актеров / Полный метр / Художественный фильм / Фестивальное кино / Массовка
Кастинг актеров / Полный метр / Художественный фильм / Телевидение / Сериал / Фестивальное кино / Массовка
Ищем начинающих актеров с необычной внешностью
Купите GOLD-аккаунт, чтобы отправлять сообщения
Для отправки отклика необходимо заполнить анкетные данные, чтобы организатор кастинга мог с ними ознакомиться
Для отправки сообщения необходимо купить GOLD тариф
Подпишитесь на рассылку самых свежих кастингов и наборов в проекты. Только реальные кастинги!

КОРОЛЕВА ЭВЕРЕСТА И КИНОМАГНАТ ПОГИБЛИ

ДВОЙНАЯ ТРАГЕДИЯ НА МАЛАБАР-ХИЛЛЕ — ДЖИБРИЛ ФАРИШТА ИСЧЕЗАЕТ

ПРОКЛЯТИЕ ЭВЕРЕСТ-ВИЛАС НАНОСИТ НОВЫЙ УДАР

Сатана подобен бродяге, неприкаянному скитальцу: он лишен какого-либо постоянного местопребывания; хоть и имеет он, благодаря своей ангельской природе, своего рода империю в воде или в воздухе, все же несомненная часть его наказания в том, что он… лишен любого определенного прибежища, или места, являющегося единственной его опорой.
пел Джибрил Фаришта,
кувыркаясь в небесах. —
Чтоб на грудь земли упасть, прежде следует взлетать.
Как начать смеяться вновь, если слезы не ронять?
Как любовь завоевать, если прежде не вздыхать?

Если Вы хотите родиться снова, любезный
…
Прямо перед рассветом одного зимнего утра, в день Нового года или где-то рядом, два настоящих, совершеннолетних, живых человека падали с чудовищной высоты — двадцати девяти тысяч и двух футов,
— спускаясь к Английскому каналу
без помощи парашютов или крыльев, прямо с ясного неба.
— Внемли мне, смерть придет, внемли мне, внемли мне,
— и так далее, под алебастровой луной, пока громкий крик не пронзил ночь:
— К дьяволу Ваши мелодии, — летел хрустальный голос сквозь ледяную белизну ночи, — Вы лишь кривляетесь, как в кино, пытаясь подражать вашим певцам, так избавьте же меня от этого адского шума!
Джибрил, немелодичный солист, плясал в лунном свете, исполняя свою импровизированную газель,
плыл в воздухе, чередуя брасс и баттерфляй, сжимаясь в комочек — один против квазибесконечности квазирассвета, — принимая геральдические позы — необузданные, наигранные, — противопоставляя гравитации — левитацию.

Теперь его голос скатился до сардонического:
— А, это Вы, Салат
— баба, как здорово! Ух ты, старина Чамч! — обратился он к падающему рядом с ним головой вперед, как бесплотная тень, субъекту в сером костюме и в застегнутом на все пуговицы жакете, с раскинутыми в стороны руками и в будто бы само собой разумеющемся неправдоподобном котелке боулера,
с выражением ненависти к прозвищам. — Эй, Вилли!
— завопил Джибрил, снова перевернувшись из-за этого. — Благословенный
Лондон, бхаи!
Мы прибыли сюда! Эти ублюдки там никогда не узнают, чем были поражены. Метеором, или молнией, или карой Божьей. Из тонкого воздуха,
бэби!

Дхаррраааммм !
Бум, нет? Какое явление, яар!
Клянусь: плюх!
Из тонкого воздуха: Большой взрыв — и пали звезды.
Универсальное начало, миниатюрное эхо рождения времени… Огромный авиалайнер
Бостан ,
рейс АI-420,
внезапно раскололся высоко над большим, гниющим, прекрасным, белоснежным, освещенным городом, Махагони,
Вавилоном,
Альфавилем.
Но Джибрил уже назвал его, и я не буду вводить вас в заблуждение; Благословенный Лондон, столица Вилайета,
мигал мерцал переливался
в ночи. Едва недолговечное раннее солнце пронзило сухой январский воздух над вершинами Гималаев,
вспышка исчезла с радарных экранов, и тонкий, разреженный воздух наполнился телами, спускающимися с Эвереста
катастрофы в молочную бледность моря.
Самолет, треснувший пополам; стручок, разбрасывающий свои споры;
яйцо, раскрывающее свою тайну.
Два актера — гарцующий Джибрил и разодетый в пух и прах господин Саладин
Чамча
с нелепыми запонками — падали, подобно лакомым крупицам табака из сломанной старой сигары. Выше, позади, ниже них повисли в пространстве откидные кресла, стереофонические наушники, тележки с напитками, пакеты для блевотины, посадочные талоны, беспошлинные видеоигры, соломенные шляпки, бумажные стаканчики, одеяла, кислородные маски. Также — более чем несколько мигрантов на борту,
да, необходимое количество жен, с пристрастием допрошенных бдительными официальными властями о длине и различиях родинок на гениталиях их мужей, и некоторое число детей, в чьей законнорожденности у британского правительства были серьезные основания сомневаться, — смешанные с остатками самолета: одинаково фрагментированные, одинаково абсурдные; здесь парили обломки душ, разрушенные воспоминания, сброшенные личины, разрозненные наречия, раскрытые тайны, непереводимые шутки, сломанные будущности, потерянные любови, забытые значения пустых, громких слов
родина, имущество, дом . Пораженные этим несколько нелепым взрывом, Джибрил и Саладин стремительно падали подобно пучкам травы, выпавшим из небрежно разинутых аистиных клювов,
и оттого, что Чамча падал головой вперед, в положении, предпочтительном для младенцев, входящих в родовой канал, он начал чувствовать некоторое раздражение из-за отказа своего спутника падать этим простым манером. Саладин пикировал, тогда как Фаришта ловил воздух, обнимая его руками и ногами, молотя его, как уставший актер, потерявший чувство меры. Ниже, скрытые облаком, ожидали их появления неторопливые холодные воды Английского пролива, где должно было состояться их водяное перерождение.
— Разодет я, как картинка, — пел Джибрил, переводя на английский старую песню в подсознательном трепете перед древней сверхдержавой:
Облака пузырились под ними, и — возможно, благодаря мистической силе их общего сверкающего нимба, уподобившего молотам рассвета могущественное вращение грозовых туч, а может быть, из-за этой песни (один исполняет, другой — освистывает исполняемое), или это был их бред, порожденный взрывом, спасший их от полного предвидения неизбежного… но, какова бы ни была причина, эти двое, Джибрилсаладин Фариштачамча, приговоренные к бесконечному и все же близящемуся к завершению ангельскомудьявольскому падению, не заметили момента, когда начался процесс их трансмутации.

Дасэр;
но не случайной. Там, в воздушном пространстве, в этой мягкой, незримой области, благодаря возможностям прежних веков породившей многие возможности веков новых; ставшей теперь одной из важнейших сфер взаимоотношений, дорогой для путешествий и полем для битв; маленькой планетой-в-себе
и вакуумом могущества, наиболее опасной и уязвимой из сфер,
иллюзорной, прерывистой, метаморфической (ибо когда ты бросаешь все на ветер, все становится возможным), — там, в вышине, в наших безумных актерах происходили перемены, могущие порадовать сердце старого господина Ламарка:
под чрезвычайным давлением окружающей среды они приобретали необходимые характеристики.
Какие же характеристики? Подождите; вы полагаете, что Творение совершается в спешке? Нет же, так не получить откровения… Взгляните же на этих двоих. Заметили что-нибудь необычное? Только лишь два коричневых человека, упорно падающих, и ничего особенного; может быть, вы решили, что они вознеслись чересчур высоко, прыгнули выше своей головы, подлетели слишком близко к солнцу,
— так?
Господин Саладин Чамча, потрясенный шумом, исходящим из глотки Джибрила Фаришты, сопротивлялся при помощи собственных песнопений. Песней, которую слышал Фаришта в невероятном ночном небе, была старинная лирика господина Джеймса Томсона, тысяча семисотый
— тысяча семьсот сорок восьмой — …по команде Небес, — сквозь шовинистически бело-сине-красные
от холода губы просачивалось пение Чамчи, — родилааааась из лазуууури… — Устрашенный, Фаришта пел все громче и громче об английских ботинках, русских шапках и безупречно субконтинентальных
сердцах, но был не в силах заглушить дикий рев Саладина:
— И ангел-хранитель поет нам протяаааажно
…
Обратите внимание: им было невозможно слышать друг друга, и еще меньше — общаться и, тем более, состязаться в пении. Ускоряясь к планете сквозь ревущую атмосферу, как могли они? Но взгляните и вот на что: они делали это.
Все ниже и ниже мчались они, и зимний холод покрывал глазурью их ресницы, грозил заморозить их сердца, готовые пробудиться от безумных грез; они стремительно познавали чудо пения, и дождь конечностей и младенцев, частью которого они были, и ужас судьбы, стремительно приближавшейся к ним снизу, — но были поражены, пропитаны и немедленно заморожены холодным кипением облаков.
Они попали в место, казавшееся им длинным вертикальным туннелем. Чамча, чопорный, выпрямленный и все еще вверх тормашками, видел, как Джибрил Фаришта в фиолетовой бушевой рубашке
приближается, плывя к нему через эту окруженную стеной облаков воронку, и закричал бы: «Подите прочь, убирайтесь прочь от меня!» — если бы некоторое событие не предотвратило это: из чрева Саладина раздался крик легкого возмущения, и потому он раздумал говорить это и раскинул руки, и Фаришта заплыл в его объятья, переплетаясь с ним голова к хвосту; и сила столкновения отправила их, в конце концов, кружиться вместе, исполняя парные кульбиты вниз и вдоль, сквозь отверстие, ведущее в Страну Чудес;
при прохождении этого колодца облачные громады испытывали непрестанные метаморфозы,
боги обращались быками, женщины — пауками,
мужчины — волками.
Гибридные облачные твари наступали на них: гигантские цветы с женскими грудями, свисающими с мясистых стеблей, крылатые коты,
кентавры,
— и Чамче в полубессознательном состоянии мнилось, что он тоже приобрел свойство облака, становясь метаморфическим, гибридным, словно бы он врастал в мужчину, чья голова ютилась теперь между его ногами и чьи ноги обвивались вокруг его длинной, патрицианской шеи.
Однако у его спутника вовсе не было времени для таких «возвышенных напыщенностей»; в действительности, он был неспособен к напыщенности вовсе; он только увидел поднимающуюся из облачного водоворота фигуру очаровательной женщины определенного возраста,
укутанную в парчовое сари
зелено-золотых тонов, с бриллиантом в носу и лаком, служащим для защиты ее высокой прически от потоков ветра на таких высотах, — ибо она преспокойно восседала на ковре-самолете.
— Рекха
Меркантиль,
— поприветствовал ее Джибрил, — ты не подскажешь мне дорогу к небесам или куда-нибудь еще?
Что за бесчувственные слова для беседы с умершей женщиной! Но потрясение в условиях внезапного падания может оправдать его…
Чамча, сжимающий его ноги, в недоумении вопрошал:
— Вы не видите ее? — кричал Джибрил. — Вы не видите этот чертов бухарский
ковер?
Нет, нет, Джиббо, звучал у него в ушах ее шепот, не жди, что он заметит меня. Я — только для твоих глаз;
может быть, ты сойдешь с ума; о чем ты думал — ты, намагул,
кусок свиных экскрементов, любовь моя? Со смертью приходит честность, возлюбленный мой, так что я могу назвать тебя твоим истинным именем.
Облачная Рекха бормотала какую-то кислую чушь,
но Джибрил вновь закричал Чамче:
Саладин Чамча ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не сказал.
Джибрил остался с нею наедине.
— Ты не должна была делать этого, — укорял он ее. — Нет, госпожа. Грех. Дело серьезное.
О, теперь ты можешь читать мне нотации, смеялась она. Это же ты — самый хороший, самый нравственный. А ведь это ты бросил меня, напомнил ее голос у самого уха, вгрызающийся, казалось, в самую мочку. Это был ты, о луна моего восторга, скрывшаяся за облаком. И я теперь в темноте, ослепленная, потерянная для любви.
— Чего тебе надо? Нет, не говори, просто оставь меня.
Когда ты был болен, я не могла видеть тебя; чтобы не случилось скандала; ты знал, что я не могу, что ради тебя я остаюсь вдали; но потом ты был наказан, и теперь ты пытаешься оправдываться этим, чтобы уйти в свои облака, чтобы спрятаться за ними. Вот в чем дело; и еще в ней, ледяной женщине. Ублюдок. Теперь, когда я мертва, я разучилась прощать. Я проклинаю тебя, мой Джибрил, пусть твоя жизнь станет адом. Адом, потому что это то место, куда ты отправил меня, будь ты проклят; место, откуда ты пришел, дьявол, и куда ты вернешься, сосунок, насладившись своим кровавым падением.
Проклятия Рекхи; и после того — стихи на непонятном языке, в резких и шипящих звуках которого — так казалось ему, но он мог и ошибиться — повторялось имя
Ал-Лат .

Он вцепился в Чамчу; они прорвали основание облаков.
Скорость, ощущение скорости вернулось, высвистывая свои ужасающие ноты. Крыша облаков взметнулась вверх, бездна вод стремительно приближалась, и глаза их открылись. Крик, тот же крик, что трепетал в его чреве, когда Джибрил плыл по небу, сорвался с губ Чамчи; столб солнечного света пронзил его открытый рот и высвободил рвущийся наружу вопль. Но они прошли облачную трансформацию, Чамча и Фаришта, и была текучесть, неясность граней, и солнечная стрела извлекла из Чамчи все более чем просто шум:
— Лети!
— заорал Чамча Джибрилу. — Лети же! — И добавил второй приказ, неведомо откуда взявшийся: — И пой!
Как новое входит в мир? Как рождается оно?
Из каких сплавов, позывов, соединений оно создается?
Как выживает, экстремальное и опасное? Какие компромиссы, какие сделки, какие предательства должна совершить его тайная природа, чтобы избежать смертного приговора, ангела истребления,
гильотины?
Если ли у ангелов крылья? Могут ли люди летать?
Падая из облаков к Ла-Маншу, господин Саладин Чамча почувствовал свое сердце сжатым столь неумолимой силой, что понял: он не умрет, ибо это невозможно для него. Позже, когда ноги его снова будут твердо стоять на земле, он усомнится в этом, станет приписывать подобную мысль искажению восприятия, вызванному взрывом, а свое спасение — свое и Джибрила — слепой, глухой удаче. Но сейчас он был лишен сомнений; его переполняла жажда жить, искренняя, непреодолимая, чистая, и первое, что сообщила она ему — это желание сохранить свою жалкую личность, выраженную в ужимках
и голосах, и намерение все перетерпеть; и он сдался ему — да, продолжай, — и будто бы стал сторонним свидетелем того, что творилось в его разуме и органах; ибо изменение это началось в самом центре его тела, превращая в железо его кровь, изменяя его плоть в сталь; и было оно также подобно кулаку, охватившему его со всех сторон и оберегающему в пути, одновременно невыносимо прочному и невыносимо нежному; пока, наконец, изменение не поглотило Чамчу полностью и пока рот и пальцы его не заработали независимо от желания; и как только оно надежно закрепилось в своих владениях, оно распростерлось за пределы тела и схватило Джибрила Фаришту за яйца.
— Лети! — приказало оно Джибрилу. — Пой!
Чамча держался за Джибрила, пока этот последний — сперва медленно, затем все быстрее и сильнее — принялся размахивать руками. Все увереннее и увереннее махал он, и в такт взмахам вспыхивала его песня, и пелась она, подобно песне призрака Рекхи Меркантиль, на языке, которого он не знал, на мелодию, которой он никогда не слышал. Джибрил никогда не отрекался от этого чуда; в отличие от Чамчи, пытающегося дать всему рациональное объяснение, он никогда не прекращал говорить, что газель была небесной, что без песни не было бы этих взмахов, а без взмахов они наверняка пронзили бы волны подобно камням или просто разбились бы вдребезги, столкнувшись с тугим барабаном моря. Тогда как вместо этого падение их замедлилось. Чем увереннее Джибрил
Толстушка Минет С Окончанием В Рот
Секс С Женой Реал
Замужняя мамочка изменяет с соседом на кухонном столе

Негритянка необычной внешности покорила всех на кастинге

Report Page