Не смеха ради: Зачем Charlie Hebdo продолжают шутить, когда за эти шутки убивают

С 2015 года жертвами террористов, разгневанных карикатурами Charlie Hebdo, стало уже несколько десятков человек. Редакция журнала размещается в бункере, а на охрану своих авторов издание тратит полтора миллиона евро в год. Светлана Ворошилова разбиралась, каково это, шутить под страхом смерти, — и зачем.

В сентябре, накануне суда над обвиняемыми в организации нападения на редакцию, Charlie Hebdo заново опубликовал карикатуры на пророка Мухаммеда, из-за которых в свое время и началась война еженедельника с исламистами. После этого неизвестный атаковал прохожих у здания бывшей редакции Charlie Hebdo, а три недели спустя другой террорист обезглавил школьного учителя истории за то, что он показал карикатуры Charlie своим ученикам. Президент Франции Эммануэль Макрон объявил об усилении борьбы с радикальным исламизмом — и тут же стал врагом № 1 для исламистов всего мира.

За последний месяц в Европе произошло еще несколько нападений. Charlie Hebdo, как водится, отреагировал на них в своей манере. Быть в центре скандала — привычное дело для сатирического издания.

Еженедельник Charlie Hebdo основали в 1969 году на базе ежемесячного сатирического журнала Hara-Kiri и назвали Hara Kiri Hebdo. Его авторы всегда высказывались на любые актуальные темы, в том числе и о трагических событиях. Так, через год после запуска издания власти Франции запретили его из-за шутки о смерти бывшего президента Шарля де Голля, но газета продолжила работать уже под новым названием Charlie Hebdo. В 1981-м издание закрылось из-за потери популярности и вновь перезапустилось в 1992 году.

Внутри консервной банки

В первом после теракта номере Charlie Hebdo главный редактор Жерар Бияр писал, что с ними, редакцией атеистической газеты, «произошло больше чудес, чем могли бы сотворить все святые и пророки». Взять хотя бы тиражи Charlie Hebdo, которые до нападения составляли не больше 60 тысяч экземпляров. Первый же номер после теракта, на обложке которого плачущий пророк Мухаммед держит табличку «Je suis Charlie», вышел трехмиллионным тиражом. Он был раскуплен за считаные минуты, и его неоднократно допечатывали.

В конце концов продали около 8 миллионов экземпляров — это абсолютный рекорд за всю историю французской прессы. Правда, в дальнейшем тиражи падали и сегодня почти достигли прежнего уровня.

После теракта Charlie пришлось работать чуть ли не в условиях военного положения. Новый адрес редакции тщательно засекречен, и, по рассказам сотрудников, ее помещение больше похоже на неприступный бункер, чем на офис. «В новом здании нас можно достать разве что атомной бомбой: пять бронированных дверей, и вы не можете открыть следующую, пока предыдущая не закрылась», — так описывает его колумнист Егор Гран в интервью «Медузе». Первое время после теракта сотрудники нигде не появлялись без телохранителей, а все перемещения членов редакции координировала полиция. Некоторых круглосуточно охраняют и сейчас.

После теракта редакционное помещение больше похоже на неприступный бункер, чем на офис.

Такое давление выдержали не все. Через полгода после нападения газету покинул Ренальд Люзье (Люз), тот самый карикатурист, нарисовавший обложку с плачущим Мухаммедом. Уход он объяснил тем, что ему невыносимо работать без погибших коллег: «Каждый новый номер становится для меня пыткой». Но, вероятно, свою роль сыграло и то, что на него была объявлена настоящая охота.

По словам директора и главного карикатуриста Charlie Лорана Сурисо (Рисса), после нападения газета вынуждена тратить на обеспечение безопасности сотрудников полтора миллиона евро ежегодно — а это порядка половины дохода еженедельника. Свобода слова в буквальном смысле обходится Charlie очень дорого.

Charlie против всех

И даже все эти меры не гарантируют полной безопасности — сотрудникам угрожают едва ли не ежедневно. Однако это не повлияло на редакционную политику газеты, для которой, как говорят ненавистники, по-прежнему нет ничего святого.

Утверждение отлично иллюстрирует обложка второго после теракта номера Charlie: там изображена маленькая собачка с еженедельником в зубах, за которой гонится свора разъяренных врагов — тут и волк-джихадист, и папа римский, и Николя Саркози, и Марин Ле Пен. И если раньше Charlie бесил в основном французов, то после теракта за карикатурами издания начали пристально следить во всем мире.

Если раньше Charlie бесил в основном французов, то после теракта за карикатурами издания начали пристально следить во всем мире.

За эти шесть лет авторы Charlie превратились в провокаторов мирового масштаба, которые смеются над чем хотят, постоянно оказываются в центре международных скандалов и ухитряются оскорбить чувства всех, кто готов оскорбиться.

А уж в желающих оскорбиться недостатка нет — праведный гнев обрушивается на Charlie далеко не только со стороны исламистов. Так, в России ополчились на еженедельник после карикатур об авиакатастрофе российского самолета в Египте осенью 2015-го. Тогда рисунки обсуждали как дело государственной важности, о них высказывались депутаты Госдумы и пресс-секретарь президента; газету даже требовали запретить на территории РФ как «экстремистскую литературу». Разумеется, вся эта активность только повысила популярность Charlie: за ноябрь 2015 года на сайт издания зашло втрое больше пользователей из России, чем из Франции.

В сентябре 2016-го на еженедельник подали в суд власти итальянского города Аматриче, возмущенные карикатурой на прошедшее накануне землетрясение. Charlie немедленно отреагировали новой карикатурой, подписанной «Итальянцы, это не Charlie Hebdo строил ваши дома, а мафия».

А буквально несколько дней назад на газету снова подали в суд: на этот раз карикатура оскорбила президента Турции Реджепа Эрдогана. В сущности, подобная реакция на далеко не самое популярное даже в пределах Франции издание — одно из тех «чудес», о которых упоминал Жерар Бияр.

Новая цензура

Казалось бы, как вообще можно кого-то шокировать в эпоху интернета, где возможно все? Во-первых, не так уж и «все», о чем сам Charlie в последнее время говорит все чаще. Так, обложка номера, выпущенного в начале этого года к пятилетию теракта, изображает карикатуриста, чьи руки и язык придавило огромным смартфоном с иконками популярных соцсетей на экране. «Новая цензура… Новая диктатура», — гласит заголовок, а в передовице редактор клеймит «новых цензоров» со смартфонами в руках: «Раньше нам грозили адским пламенем, теперь эту роль исполняют твиты с доносами».

Во-вторых, смелость сотрудников издания особенно заметна на фоне подчеркнутой политкорректности коллег. Сегодня над многими темами, а уж тем более над исламом, отваживаются шутить одни только Charlie. «Мы чувствуем себя очень одинокими, — говорил в одном из интервью финансовый директор Charlie Hebdo Эрик Порто. — Мы надеялись, что другие будут продолжать наше дело, но никто не хочет присоединиться к нам в этой борьбе».

СМИ прикрываются политкорректностью и «уважением разных взглядов», но на деле это не более чем страх, считают сотрудники еженедельника. «Приходится признать, что многие журналисты и художники сами подвергают себя цензуре, — отмечает бывший колумнист Charlie Патрик Пеллу в интервью Paris Match. — И что сегодня намного безопаснее издеваться над папой и католиками, чем представлять в карикатурном виде ислам». «Страх одержал верх, — подтверждает и адвокат Charlie Hebdo Ришар Малька. — Рак запрета на „богохульство“ дал метастазы во все области мысли. Сегодня философам, журналистам, политикам запрещают высказываться под предлогом уважения к „чувствительности“ верующих. Кто сегодня, через пять лет после Charlie, рискнет критиковать религию?»

Сегодня намного безопаснее издеваться над папой и католиками, чем представлять в карикатурном виде ислам.

За эти неполные шесть лет свобода слова рухнула не только в СМИ, но и в обществе в целом, уверены журналисты Charlie. В доказательство они опубликовали результаты опроса общественного мнения после повторной публикации карикатур на Мухаммеда: 31% французов считают это все «ненужной провокацией». Результаты опроса французских мусульман еще тревожнее: 18% не осуждают теракты 2015 года, а 40% убеждены, что их религия важнее государства. И это во Франции, где свобода слова традиционно считалась важнейшей ценностью. В других странах риторика «убивать за рисунки, конечно, нехорошо, но и смеяться над религией недопустимо» звучит еще чаще.

18% мусульман не осуждают теракты 2015 года, а 40% убеждены, что их религия важнее государства.

То массовое единение после теракта, когда миллионы людей выходили на улицы и ставили на аватарку подписи «Я тоже Шарли», быстро прошло. Наоборот, теперь журнал скорее причина разделения — на тех, кто по-прежнему считает свободу слова высшей ценностью (даже если она выражается в не всегда безупречных с точки зрения вкуса рисунках), и тех, кто ставит чувства верующих (или любых других «оскорбленных» сообществ) выше свободы слова.

И сегодня, когда Charlie Hebdo снова рискнули опубликовать карикатуры на пророка, коллеги и общество уже не спешат выказывать им солидарность. Похоже, Charlie правы: страх действительно одержал верх, и больше никто не горит желанием рисковать жизнью из-за свободы слова. Никто, кроме нескольких карикатуристов и одного учителя истории.

Фото на обложке: East News

Спасибо за материал: https://birdinflight.com/ru/mir/20201104-harlie-hebdo.html