Не читайте эту книгу!

Допустим, вы летите в самолёте. По работе, какой-нибудь некрайний север. Например, Мурманск. Рядом с вами в кресле сидит незнакомый мужчина с татуированными руками и в стетсоновской шляпе. Так получается, что в полёте вы начинаете беседу — надо же чем-то занять себя в эти пару часов. Да и поговорить есть о чём — хоть о виски, хоть об автомобилях, а хоть и о музыке — ваш сосед не только выглядит как рокер со стажем, но и рассказать может уйму всего интересного. 

А потом самолёт начинает снижаться. Снег, тундра, лес, плавные холмы. И запах. Запах Севера.

Он пробивается даже сквозь иллюминатор. 

"Север смотрит в тебя. Он окружает тебя, он проникает в легкие и в венозную кровь. И в артериальную – тоже — говорит мужчина: Стоит чуть зазеваться, и полгода «просто так посмотреть, поработать» вдруг обернутся всей жизнью, и ты вдруг поймешь, что прошло и десять, и двадцать, и сорок лет. И они пролетели тут, на Севере". 

Так, или примерно так, начинается книга Игоря Мальцева "Камчатка-блюз". С предостережения: не думайте о русском севере, не впускайте его в себя. Но вы уже купили билет, уже оказались в кресле рядом с этим мужчиной, и он уже начинает вам рассказывать про этот самый север, так что деваться некуда. Вы слушаете. 

Говорю "слушаете", а не "читаете", потому что Мальцев свою книгу и свою жизнь на Севере рассказывает. Он, этот мужчина в "стетсоне", буквально материализуется рядом с вами и описывает свои камчатские детство-отрочество-юность, а иногда даже берет бумажку и рисует на ней: вулканы, морских гадов, песца. Да-да, к своей книге он сам нарисовал иллюстрации. 

Ну и конечно, татуировки и вид нашего соседа по креслу в целом намекает, что в его рассказе будет много музыки. И тут автор не обманывает: саундтрек «Камчатки-блюза» состоит из советских ВИА, Жанны Бичевской и камчатского КСП, перемешанных со Slade, Китом Эмерсоном, Нилом Янгом, Диком Дейлом, Kinks, King Krimson и индастриалом в исполнении главного двигателя и вспомогательных дизелей гидроакустической контрольной станции, она же ГКС-24.

Поначалу кажется, что этот постоянно меняющий направление и вольно перебирающий темы рассказ –вступление к основному тексту, а потом глядишь — половина книги прочитана. Вроде сидели, трепались почти ни о чем — а вот ты уже знаешь по имени каждый вулкан, и можешь отличить одно здание офицерского общежития от другого, где полигоны (артиллерийский, танковый, пехотный), где вулканостанция с биллиардом и баней, а где — пельменная «три поросенка». Была пельменная, конечно. Вряд ли она все еще там, а даже если и там, то вряд ли там работают те же прекрасные феллиниевские женщины, так сочно описанные мужчиной в «стетсоне». 

И ещё понимаешь, что Мальцев-то этот тот еще пройдоха: говорил не впускать в себя север, а сам протащил его тебе в голову контрабандой, текстом. Ты уже там живёшь, а если хватит наглости, то сможешь выдать себя за жителя Камчатки (не камчадала!!!). 

Он вообще это делает постоянно: говорит что-то только ради того, чтобы убедить читателя-слушателя в строго обратном. 

Рассказывает про то, как делали в детстве дымовухи, или о том, как паял электронные схемы (благо, рядом секретная ВЧ радиоразведки, детали валяются буквально под ногами) — мол, сейчас не то и не так. 

Так, Игорь Валентинович. Дымовухи мы делали тоже, правда не из целлюлоидной пленки, а из других подручных материалов, и оборачивали не в газету, а в фольгу. А паять с той самой янтарной канифолью (а не жидкой ЛТИ-120) умеет даже мой сын. Эти знания передаются по наследству. Потому и текст ваш оживает — цепляешься за знакомую деталь, запах, образ, а остальное — дорисовывается. Вот у вас, например, нарисованы портовые краны Ganz — и я немедленно их узнал. Видел, лазал по ним, залезал в кабину, ржавую и пробитую осколками снарядов, в совсем другом месте. Которое еще недавно было не-Россией, а теперь — снова Россия. Мы все — дети одной страны, и неважно, что называется она сейчас иначе, чем тогда.

Ваш самолёт касается полосы, а автор заканчивает свой рассказ. Понятно, чем - мол, нет этого всего больше: ВЧ расформирована, на месте офицерских домов пустырь, а «отчего дома» как некой постоянной точки в пространстве у детей военных и вовсе не бывает. 

Но мы-то уже в курсе авторского лукавства: говорит одно, а на деле другое. Камчатка — вот она, в этой самой книге, данная читателю-слушателю во всей полноте красок, вкусов, звуков и запахов. Не будем писать пошлостей про «вечность», но кто прочёл до конца — уже навсегда будет носить её в себе, как аромат канифоли и умение делать дымовухи. 

Вы прощаетесь — мужчина в «стетсоне» садится в такси и уезжает куда-то по своим мурманским делам. Вы остаетесь — смотрите в телефоне, как отсюда улететь на Камчатку, желательно, не разорившись. Не открывайте эту книгу. Камчатка проникнет в вас. И вы не успокоитесь, пока там не побываете.