Научно-антарктическо-арктический абордаж ... или очень интересное интервью. Part I

В этом выпуске "Абордажа" мы берём интервью у Елены, чья мореплавательная (и не только) жизнь оказалась очень интересной в нашем понимании. Надеемся, что и вы, прочитав это интервью, узнаете для себя много нового и интересного. Интервью оказалось большим, поэтому его пришлось разделить на части. На этой неделе первая часть. Поехали ...

Как вы пришли в профессию? Что делали в течение всего срока мореплавания (наука, туризм, обслуживание судна)?

В родном Калининграде я поступила в технический институт рыбной промышленности на судостроительный факультет, был выбор между судостроением и судовыми силовыми установками. Выбрала второе, потому что это казалось интереснее, в итоге закончила с красным дипломом.

На последних курсах института была плавательная практика, устраиваться нужно было самостоятельно. И мы с подругой, благодаря нужным связям, попали в Институт океанологии на тогда ещё существующее научное судно «Академик Курчатов». Взяли нас бортпроводниками на работу, а параллельно мы писали диплом, осваивая машинное отделение. Это был первый рейс и первая заграница. И конечно, шок от всего увиденного. Понравилось все – судно, люди, умные и слегка сумасшедшие «научники», которые не только что-то исследовали в глубинах, вели заумные разговоры, но и могли пить свой же лабораторный спирт в оглушительных количествах. Не говоря уже о том, что путешествовать тогда можно было только по стране. Про жизнь «за бугром» знали только понаслышке. А тут количество заходов в иностранные порты просто зашкаливало – Греция, Азорские острова, Португалия, Германия. Вернулись мы тогда с практики все в «джинсе» и с модными магнитофонами. А у меня плотно засела мысль, что я обязательно должна увидеть весь мир. Так после окончания вуза я попала в Институт океанологии.

Недолго я проработала в составе группы научного оборудования, но хотелось работать именно в море, на судне, а возможно это было только в составе экипажа. И я перевелась в плавсостав. Причем, в рейс пошла прямо по специальности – мотористом. Возникла тогда мысль у флотских сотрудников сделать из девушки будущего стармеха. Только я сама от этой мысли отказалась, о чем сейчас очень жалею, потому что нравилось мне эта специальность и нравится до сих пор. Но тогда я постеснялась, что будет не честно, если я не смогу выполнять тяжелую физическую работу и вместо меня ее будет делать кто-то другой из команды. В общем, надо было просто подкачаться))) Со временем я все же смогла заниматься любимым делом по специальности, но уже на берегу. Сначала, возглавив техническое подразделение отдела флота в институте, а теперь - в коммерческой компании. Но это все же не стармех))) 

В научных экспедициях удалось поработать на разных судах. Но большую часть времени я провела на судах "Академик Сергей Вавилов" и "Академик Иоффе" в должности пассажирского помощника капитана, руководила службой быта из 13 человек. Нашей задачей было обеспечить качественный сервис и обслуживание пассажиров. Кроме экипажа из 41 человека, на судне всегда присутствовали представители нашего канадского фрахтователя, так называемый стафф - около 30 человек из разных стран, но в основном, из Канады, Австралии и Америки. Это были лидеры экспедиции, лекторы- биологи, зодиак-драйверы, врачи, повара, бармены, которые работали  с пассажирами по программе круиза, и плотно взаимодействовали с нашим экипажем. Поэтому у меня очень много друзей по всему миру. Некоторые приезжали в гости ко мне, к некоторым - путешествую теперь я.

Каковы перспективы научного флота в России? Сейчас в Калининграде на приколе стоят два старых парохода НИС «Профессор Штокман» и НИС «Академик Борис Петров». Это последняя инерция советского флота или есть какие-то перспективы?

На мой взгляд, перспективы научного флота в настоящий момент туманные и неоднозначные. На научные программы государство денег выделяет мало. Экспедиции проводятся либо за счет арендаторов, либо за счет грантов, которые ученые получают за свои статьи и достижения в разных областях. Арендаторов почти не осталось, также как и ученых, получающих такие гранты. И все равно для выхода в рейс нужно дополнительное финансирование, вот ученые и ходят, выбивают.

Все эти вопросы решает сейчас Минобрнауки, у которого, видимо, стоят другие задачи, кроме как поднимать научный флот с колен.

Поэтому, максимум, что сейчас происходит- это короткие экспедиции Петрова и Вавилова по Балтике, а Келдыша и Страхова в северные моря. Хотя тот же "Академик Мстислав Келдыш" – уникальное судно обеспечения глубоководных аппаратов, готовый комплекс для исследования океана, но 9 месяцев в году он простаивает в порту.

Кстати, содержание судов «у стенки» тоже стоит денег, и немалых. Поэтому сократили до предела экипажи, только для несения вахты, а некоторые работы в период стоянки выполняет один член экипажа на несколько пароходов сразу. 

Судьба Штокмана вообще печальная, его уже несколько лет готовят на иголки, хотя по своему оснащению и характеристикам, именно это судно было самым выгодным в плане использования и окупаемости.

Сейчас средний возраст всех судов перевалил за 30 лет. Обновлять флот дорого, а строить сами научные суда мы не умеем. В СССР предпочитали заказывать работы финским верфям. Но строить новые корабли надо, и срочно, иначе конец исследованиям. Не сможем занять свою нишу в мире. И кажется, в правительстве это поняли. В конце этого года планируют заложить два современных модульных научных судна и спустить их на воду в 2024 году. Деньги уже выделены. Будем наблюдать.

Какие задачи вы выполняли в Антарктиде? Есть мнение, что Антарктида станет источником ресурсов, в этом контексте вопрос-обозначают ли присутствие какие-либо страны, такое как научные станции, военные базы, и пр? Суда каких стран ведут научные исследования в Антарктиде? Каково ваше личное мнение - каковы перспективы использования нашей страной Антарктиды, кроме фундаментально—научных, есть ли они вообще? Как проходит общение с коллегами с других станций? Существует ли понятие братство среди исследователей? Как вообще к русским относятся коллеги по цеху? Есть ли тенденции к милитаризации Антарктиды?

Несмотря на безрадостную картину с простоями судов у стенки, какие-то позитивные изменения сейчас всё же начали происходить.

В этом году на конец ноября запланирована большая научная экспедиция в Антарктиду на Вавилове, участниками которой станут ученые крупных институтов со всей России , а также института аэрокосмического мониторинга "АЭРОКОСМОС". Программа этого рейса будет выполняться в рамках госзадания по оценке состояния природного комплекса Антарктиды, а это говорит о том, что наша страна собирается там занять серьезные позиции. 

Кстати, образцово-показательный поход, самый масштабный за последние 20 лет, Россия продемонстрировала всему миру в конце 2019 года- середине этого, когда в честь 200-летия открытия Антарктиды, туда спешно были отправлены несколько океанографических и гидрографических судов ВМФ "Адмирал Владимирский" и "Маршал Геловани", а также два гражданских – “Келдыш” и "Атлантида". А барки «Седов», «Крузенштерн» и «Паллада» одновременно вышли в кругосветку в честь этого события. По итогам этого похода подумывают, например, возобновить промысел криля в Антарктике, который Россия не ведет с 90-х годов. Ну а присутствие там военных судов, говорит само за себя.

Вообще столбить свое место в Антарктиде обязательно надо - существуют квоты для стран, наиболее активно ведущих там исследования. Нет активности- сразу лишают всех заслуг. А снарядить экспедицию в Антарктику — дело затратное.

Но мы и тут исхитрились, и много лет подряд на борт туристических лайнеров Вавилов и Иоффе сажали одного научника, который жил на борту весь антарктический сезон вместе с экипажем: делал промеры глубин, изучал скорость течений в проливе Дрейка и исправно писал отчеты о проводимых «масштабных» исследованиях в Антарктиде. Такая вот была активность, но зато застолбили своё место, как смогли.

Научные суда других стран, конечно, тоже ведут там свою деятельность, но нам на глаза они попадались  редко…. Как-то приходилось наблюдать в бухте неподалёку от бразильской станции "Команданте Феррас" научное судно, конструктивом похожее на Иоффе и Вавилов, курсировало галсами, промеряя дно. Ходили слухи, что бразильцы строят там базу для своих будущих подводных лодок. Туристов туда высаживать запрещено, а капитану указали точку, ближе которой  приближаться к берегу нельзя. А слухи это, или правда, покажет время…

И наступит оно в 2048 году, когда заканчивается мораторий на добычу полезных ископаемых в Антарктиде, и есть вероятность того, что его не продлят. И все страны активно к этому готовятся. Станция- это знак того, что у государства есть интересы в Антарктике. А символ статуса – это станция.

Самые современные из тех, что удалось увидеть со стороны, – у Китая, Кореи и Бразилии. Самые изношенные и ветхие: у РФ - «Беллинсгаузен» и у Украины – «Вернадского».

Полярники с нашей станции «Беллинсгаузен» были всегда рады, когда наш экипаж высаживался к ним на берег. Спросом пользовались, прежде всего, сигареты и свежие овощи и фрукты, которых там катастрофически не хватает. Сама станция находится в окружении соседей с других станций — Китай, Чили, Уругвай, Аргентина, Бразилия, Перу, Южная Корея и Польша. Все дружат между собой, несмотря на политику и разные языки. Помогают с медпомощью, делятся продуктами, иначе поодиночке в этих суровых условиях не выжить. Сами полярники шутят, когда ходят друг к другу в гости, говорят:  «я поехал в Китай, я пошел в Уругвай, сейчас сгоняю в Корею». К русским относятся очень хорошо.

На польскую станцию «Арктовский» мы часто перевозили полярников из Гданьска удобной оказией по дороге в Антарктиду.

Чилийцы на станции «Фрей» и аргентинцы на станции «Эсперенса» вообще живут семьями, у них есть школы и детские сады. Иногда они приезжали к нам на судно в полном составе. Мы накрывали им стол, кормили русской едой, а дети взахлеб уминали мороженое. Украинцы на станции «Вернадского» угощают всех посетителей самогоном собственного приготовления, рецепт которого держат в тайне. Все полярники – это  научные сотрудники и ученые из разных институтов - биологи, геофизики, метеорологи, фанаты своего дела и очень хорошие люди.

После таких впечатлений мне бы лично очень хотелось, чтобы этот материк всегда оставался дружественным, интернациональным и использовался только в мирных целях.

А что касается милитаризации Антарктиды, то это уже политика. Официально любые военное присутствие тут запрещено, но по факту, я думаю, что заинтересованность есть у всех, и в первую очередь, конечно у РФ и США. Но углубляться в эти темы мне не хотелось бы, есть статьи – с прогнозами и мнениями знающих людей.

Виды/картины/явления какой местности/части света наиболее сильно "отпечатались" в памяти?

Места, которые манят и особенно запомнились, - их на самом деле много.

Но самые крутые впечатления были:

- в Чили – потрясающей красоты фьорды с водопадами;

- в Уругвае – пастбища с выхоленными, блестящими как шелк, коровами, которых там лелеют и выхаживают, чтобы потом отправить на приготовление бесподобного стейка:

- в Гренландии- звенящий чистый воздух и совершенно некрасивые местные жители из-за малой заселенности и родства кровей;

- на Шпицбергене – заброшенные угольные шахты, дорожные знаки на улицах –«Осторожно медведь» и покинутый город Баренсбург, где еще остались украинцы;

- в Исландии – остров, где самый красивый и опасный вход в бухту, когда до берега можно дотянуться практически рукой, а на зеленых скалах стоит всего один дом и живет одна семья;

- Фолклендские острова- с белыми песчаными пляжами, овцами, которые пасутся сами по себе,  и огромное кол-во минных полей, вход куда категорически запрещен, опасно для жизни.

Но это все разные картинки, а если говорить об одной, то тут все просто - наблюдать закат или рассвет во всех меняющихся красках в панораме 360 градусов с борта судна в океане. Как ни странно, но эту картинку в обычной городской жизни увидеть невозможно. Дома мешают, деревья, и 360 нет никогда.

Какие наиболее труднопереносимые, на ваш взгляд, особенности "кочевой" жизни? Как, в целом, по ощущениям, меняется климат?

Так складывалась моя плавательная жизнь, что в море приходилось пропадать не месяцами , а иногда годами. Всё потому, что рейсы в Антарктиду длились около 7 месяцев, потом короткий перестой-ремонт в Европе – месяц, и продолжение сезона в Арктике – еще 3. Отпуск и отдых часто приходились как раз на период ремонта - всего месяц.

Самым сложным было адаптироваться именно на берегу. Терялась связь с внешним миром, многие события, важные для твоих близких, проходили мимо тебя стороной. Получается, что ты зарабатывал, чтобы жить дома, но при этом дома почти не бывал. Хотя я думаю, что это нормальное состояние любого моряка.

Нахождение на судне длительное время, лично для меня никогда проблемой не было. Правда связано это с особой спецификой работы в туристических круизах – мы имели большой круг общения с разными людьми и возможность выйти на берег. А это важные условия для долгого комфортного пребывания на судне, что совершенно неприменимо к морякам, которые таких возможностей в рейсах не имеют.

Вернётесь ли к Арктике/Антарктике в грядущем?

Вернуться в Арктику и Антарктиду конечно мечтаю. Правда, теперь придется в роли обычного путешественника, что осуществить гораздо сложнее))) И если Арктика ближе географически и более доступна, то поездку в Антарктиду придется тщательно планировать. Скажу по секрету, что именно с Антарктидой меня связывают крепкие «кровные» узы, именно там было положено начало жизни моей дочери. Не от пингвина, и не от полярника, как многие часто прикалываются, а от самого , что не на есть настоящего супруга, мы вместе на тот момент работали.

Место, день и час тоже известны, я потом взяла выписки из судового журнала, и записи этих антарктических координат хранятся теперь в нашем семейном архиве, а также в виде парных татуировок на руках у нас с дочерью. Поэтому вернуться в Антарктиду уже с ней – это наша совместная мечта.

Это было интервью Елены специально для https://t.me/piratebarge

Продолжение следует ...