Настроили планов на неделю, но жажда секса заняла все время
💣 👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Настроили планов на неделю, но жажда секса заняла все время
Главная
Творчество
Усилитель жизни
Стихи
(57)
Рассказы
(368)
Легенды
(7)
Прочее
(19)
Форум
Новости
Виды туризма
Пойти в поход
Обучение
Снаряжение
Объявления
Полезное
Творчество
Галереи
Блоги
О портале
Сообщить об ошибке
×
Сообщить об ошибке
×
Благодарим Вас за помощь. Ваше сообщение принято
Забыли пароль?
×
Регистрация
×
Успешная регистрация
×
Мы все в эти годы любили, Но значит, Любили и нас.
Там, где кончается зона земледелия, там, куда не добирается скотоводство, там, где нечего делать и грибникам, начинается божья делянка: среди вечных снегов нельзя жить, но можно молиться.
Над горами Полярного Урала бушевала пурга.
В свирепом ветре не было ничего, кроме ледяной, равнодушной, первобытной беспощадности. Час за часом, не стихая ни на мгновение, он вылизывал горы и расстилающуюся вокруг необъятную тундру, покрывая снег твердой чешуей заструг. Вершины, накануне сиявшие под солнцем отполированными ледяными боками, сейчас полностью скрылись за вихрящимися тучами снежной пыли. На десятки километров вокруг не было ни городов, ни поселков, ни даже леса - одна голая снежная пустыня. Людям, попавшим в пургу, оставалось лишь укрыться от ветра и ждать. И надеяться только на себя.
Широкий и плоский гребень хребта обрывался в обе стороны крутыми склонами в несколько сотен метров высотой. На гребне стояла восьмигранная шатровая палатка, окруженная стенкой из снежных кирпичей в рост человека. Небо над ней было почти чистым, но по сторонам все тонуло в мятущейся белой дымке. Длинные капроновые оттяжки, удерживающие палатку, вибрировали на ветру, временами издавая странный низкий звук. Оттяжки крепились к широким лыжам, под углом воткнутым в твердый снег. На фоне безжизненного белого поля, угрожающе дымившегося поземкой, оранжевая палатка казалась космическим кораблем, заброшенным на чужую планету.
Внутри находились четверо - трое парней и девушка. Поскольку температура в палатке была хоть и выше забортных минус пятнадцати, но все-таки ниже нуля, все они лежали в спальных мешках. Точнее, мешок, "спальник", был один, но четырехместный.
Это чисто отечественное изобретение, вызывающее у непосвященных реакции от брезгливости до хихикания (хихикали, когда узнавали, что женщин, если они есть, укладывают обычно посередине, между мужиками), появилось когда-то давно не от хорошей жизни, но закрепилось на удивление прочно. Видно, потому что и тогда, и по сию пору немногие из занимающихся спортивным туризмом могли позволить себе хороший спальник из легкого и теплого пуха. Так что тот, кто первый додумался сшить из обычного синтетического утеплителя здоровенный "конверт", в котором соседи греют друг друга, а материала (и, соответственно, веса, который так важен в походах) на одно человеко-место идет вдвое меньше, оказал многим поколениям последователей огромную услугу. Что же до женщин, они не жаловались - сильнейшие походные нагрузки не дают особенно разгуляться инстинктам...
Выяснив с утра, что идти из-за ветра невозможно, ребята даже обрадовались - после непрерывной многодневной ходьбы вынужденный отдых был кстати. Они не спеша позавтракали и еще поспали. Потом по очереди читали журнал, завалявшийся у кого-то на дне рюкзака с поезда, а также разговаривали. Разговорам, правда, мешал постоянный шум ветра и хлопание ткани над головой. Поэтому диалоги были вынужденно лапидарными.
- Пойду прогуляюсь, - со вздохом сказал Сергей и принялся вылезать из спальника.
Антон мысленно ему посочувствовал. "Прогуливаться" в такую погоду можно лишь по известному неотложному делу. А справлять его на ветру и морозе... впрочем, при хорошей квалификации можно управиться быстро.
Серега осторожно, чтобы не разбудить дремавшую рядом маленькую, пухленькую Иришку, выбрался из спальника. Затем он заботливо оправил его на девушке, чтобы не замерзла. Антон поглядел на него. В обычной жизни его друг, со своими большими серыми глазами, широким чистым лбом и аккуратной полоской усов производил впечатление немногословного, интеллигентного гусара из фильмов Эльдара Рязанова. Однако сейчас его лицо обросло коричневой щетиной, было смуглым от снежного загара и элементарной грязи, и к тому же слегка опухло от лежания. Не красавец, как, впрочем, и остальные. Ничего, подумал Антон, вот вернемся, отмоемся - враз все такими фотомоделями сделаемся, что сами друг друга не узнаем. Так всегда бывает. Впрочем, это будет потом, а пока еще половина экспедиции впереди...
Тем временем Сергей оделся и полез наружу. В приоткрывшийся входной рукав-тубус тут же вдуло пригорошню снега, но парень поспешно затянул вход за собой, и внутри вновь воцарился порядок.
Отсутствовал он недолго. Тубус зашевелился, Серега быстро заполз на четвереньках внутрь и опять завязал вход. Его спину и плечи успел облепить снег, и некоторое время он обметал его с себя щеткой на длинной ручке, какими водители зимой очищают автомобили. Закончив эту процедуру и подышав на закоченевшие руки, он озабоченно сказал:
- Стенку кое-где чуть не наполовину стесало. Надо идти чинить.
Энтузиазма это сообщение не вызвало. Вылезать из теплого спальника и корячиться там в пурге... С другой стороны, их защитное сооружение явно поистрепалось - внутри сейчас гулял прохладный ветерок, которого утром не было. Если еще подождать, то и саму палатку может сорвать. Без починки не обойтись.
Антон и Вадим, для порядка полежав еще две минуты, переглянулись и начали выбираться из спальника. Первым вылез высокий, широкоплечий Вадим - у него всегда было лучше с силой воли. Или, наоборот, эмоций было меньше. Ира, или Иришка, как ее чаще звали, проснулась и тоже захотела помочь, но ее отговорили ("женщин у нас мало, и мы их ценим"). Принялись одеваться по полной форме. На толстые теплые штаны из "полара" Антон натянул ветрозащитные из плотного капрона. Потом влез в чуни - подобие мягких, низких и очень толстых сапожек. Поверх поларового же свитера надел пуховую куртку ("пуховку"). На голову - лыжную шапку, потом горнолыжные очки и потом капюшон. И наконец, на руки - толстые рукавицы, с резиночками, как у детей, чтобы, не дай бог, не унесло ветром, если снимешь и отпустишь. Он почувствовал себя защищенным и неповоротливым, как в скафандре. Остальные выглядели так же. Космонавты... Иришка, восхитившись этим зрелищем, вытащила фотоаппарат и сняла всю троицу. Один за другим парни полезли из палатки наружу; девушка быстро затянула вход за последним.
Яркий блеск снега ударил в глаза. Ветер обжег лицо тысячами мелких льдинок и сбил дыхание, но Антон поспешно повернулся к нему спиной, затянул завязки капюшона, и ничего, сделалось терпимо. Сергей вытащил воткнутую в снег у входа небольшую ручную пилу, Вадим извлек оттуда же дюралевый лист. С помощью этих орудий в тундре выпиливают и выламывают из верхнего, твердого слоя снега кирпичи, идущие на строительство стенки (а также, в малом количестве, на воду для готовки пищи). Они обошли палатку. Стенка, действительно, была уже сильно изъедена ветром, кое-где образовались дыры. Подошли к почти занесенному "карьеру" - неглубокой яме в снегу - и принялись за работу.
Невысокий, худощавый и на удивление выносливый Серега со спокойным упорством экскаватора нарезал и выламывал кирпичи, а Антон и Вадим таскали и укладывали их вокруг палатки. Каждый кирпич, чтобы его не сбросило ветром, приходилось делать большим и тяжелым - раз в пять больше обычного, строительного. Перетаскивать такую глыбу в руках, по неровному, проваливающемуся под ногами снегу, когда ветер все время норовит сбить с ног, было нелегко. Антон даже вспотел. Ничего, жареных туристов еще не находили. Чего, увы, не скажешь о замерзших.
Провозившись больше часа, они, наконец, отстроили стенку и влезли обратно в шатер. В тепле, хоть и относительном, сразу навалилалась усталость. Еле хватило сил отряхнуть друг с друга снег и кое-как раздеться. Ира тем временем поставила на газовую горелку чайник и теперь постепенно добавляла в натопленную воду новые ломтики спрессованного снега. При этом она, как это с ней часто бывало, все время что-то говорила. Не было возможности, понимаешь, с утра язык размять... К счастью, разговорчивость девушки компенсировалась легким характером. Она была доброй, заботливой и не особенно обижалась, если ее не слушали или перебивали. Так что болтовню можно было и потерпеть. Они приходили в себя, горелка шипела, Иришка жужжала, а тут и чайник вскипел. Блажен муж, отдыхающий после трудов праведных...
День перешел в вечер, потом в ночь, а пурга не утихала. Скорее, она усилилась. Купол шатра, опирающийся на стоящую вертикально пару связанных лыж (именуемую на профессиональном жаргоне "центральным колом", или ЦК), стал дергаться заметно сильнее, чем раньше. На ЦК висел фонарь, рукавицы, очки и прочее мелкое имущество. Все это вместе походило на какую-то странную новогоднюю елку. Если бы еще не это раздражающее трепыхание... Ну да ладно, все что могли, они сделали.
Успокаивая себя этой мыслью, вся команда поужинала при желтоватом мятущемся свете фонаря и улеглась спать. Палатка погрузилась в темноту. Антон незаметно заснул. Пусть там ветер и мороз, а у нас здесь тепло и хорошо...
Среди ночи он внезапно проснулся от того, что Сергей тряс его за плечо. Спросонья кое-как разобрал:
- Не понял... сорвало... куда сорвало... подумаешь, какая-нибудь оттяжка ослабла... завтра поправим... - забормотал Антон, не желая просыпаться. Приоткрыл глаза... и вдруг увидел в темноте дыру, в которую заглядывали холодные звезды. И тут же ощутил, что на лицо быстро-быстро сыплются и тают мелкие снежинки.
- Не сорвало, а порвало. Блин! - нетерпеливо повторил Серега. - Тут уже сугроб наметает. Что делать-то будем?
До Антона дошел наконец угрожающий смысл происходящего. Капроновая палатка - единственный тоненький барьер, отделяющий их от взбесившегося ветра и мороза - рвется по шву, по самому напряженному месту. Разрыв - уже сантиметров тридцать и продолжает расти. Еще немного, и они окажутся на улице без ничего. Пурга может продлиться еще и день, и два. Просто в одежде или даже в спальном мешке на ледяном пронизывающем ветру человек может продержаться несколько часов, ну день. Одна щелястая снежная стенка без палатки - слабая защита. Какую-нибудь эскимосскую снежную хижину-"иглу", да еще на четверых, они в темноте, на ветру, без опыта, не построят. Есть, правда, еще вариант со снежной пещерой или хотя бы глубокой ямой. Но тут, на насквозь продуваемом хребте, слой снега тонкий, так что вряд ли они смогут в него как следует закопаться. До жилья, или хотя бы леса, где не дует и можно разжечь костер, несколько дней пути. Причем при плохой видимости спускаться с хребта крайне рискованно. Так что если они сейчас же не починят палатку... они тут и останутся.
У остальных в головах явно прокрутились те же мысли - ребята молча и быстро полезли из спальника наружу. Антон поспешно нашарил рядом фонарик, зажег его и осмотрел разрыв. Плохо дело - ткань ползет по шву, каждый порыв ветра дергает всю палатку и увеличивает дыру... Ну какого черта взяли этот старый шатер? Ему же неизвестно сколько лет, с ним кто только не ходил... вот и обветшал, чтоб его. Все поспешно одевались, ежась от холода - в палатке сейчас вряд ли было теплее, чем снаружи. Ира вытащила нитки и иголку, продела нитку в ушко (спросонья, при слабом свете, да еще когда всё кругом дергается, даже это оказалось непростым действием) и попробовала начать зашивать разрыв.
Не тут-то было. Казалось бы, чего тут трудного - хоть как-то, хоть вкривь и вкось, зашить дырку в ткани? Но оказывается, если материал все время рвется из рук, света мало, а самое главное, все происходит при температуре минус двадцать, под бьющей в дыру обжигающе-ледяной струей ветра - это простое дело оказывается непосильным подвигом. Они все по очереди пробовали зашить разрыв, но голые руки застывали почти мгновенно, переставали чувствовать иголку, она вываливалась из пальцев. Потом их приходилось несколько минут с болью отогревать. В перчатках же чувствительности не было никакой, ухватить иголку и проткнуть ей вырывающуюся ткань в нужном месте было невозможно. Все вместе они сделали может быть с десяток стежков, но дыра тем временем неумолимо росла с другой стороны. Равнодушные точки звезд все так же мелькали в разрыве, в воздухе кружились снежинки, на полу намело небольшой сугроб. Ситуация явно вышла из-под контроля, драгоценное время уходило, пурга и не думала утихать, а придумать какой-то выход не получалось. И тени замерзших в горах путешественников вдруг замаячили перед Антоном и его товарищами...
Антон открыл глаза. За окном серел осенний рассвет. Надо же, какой реалистичный сон, подумал он. Все время снится какая-то бредятина бессвязная, а тут на тебе - история семилетней давности во всех подробностях. И тогдашний ужас он испытал сейчас в полной мере... впрочем, ладно, не надо. Не было тогда никакого ужаса. Все, как всегда, было проще.
На самом деле в том походе их участвовало не четверо, а десять, и палатка была не одна, а две. Причем вторая была больше и не страдала проблемами качества. Ибо идти на Полярный Урал маленькой группой с плохим снаряжением - значит быть дураком и рисковать жизнью. Так что той памятной ночью у Антона со товарищи, к счастью, оставался запасной вариант. Когда они отчаялись справиться с проклятой дырой, то просто засунули в мешок все имущество поценнее, вылезли из палатки, сняли центральный кол, завалили все сверху снежными кирпичами, чтоб не сдуло, и в полном составе вместе с мешком ввалились к соседям.
Дальнейшая жизнь потекла по принципу "в тесноте, да не в обиде". На следующее утро пурга было утихла - как раз хватило времени разобрать и перетащить брошенное барахло. Заодно определили, что старая палатка порвана чуть не наполовину, так что проще продолжать жить в другой, чем пытаться реанимировать эту. Потом ветер задул с новой силой, они опять залезли в единственную теперь палатку и решили, что раз такое дело, надо "бить в бубен". В смысле, выпить, отчасти для поддержания настроения, а отчасти с ритуальными целями, дабы попытаться умиротворить Мать-Моржиху - северное божество, ответственное за погоду. Выражения "бить в бубен" и "Мать-Моржиха" были неизвестно кем и когда подчерпнуты из пары-тройки романов советских времен о северных народах. Понятно, что никто по-настоящему во все это не верил. С другой стороны, кто сказал, что, например, древние греки искренне верили в Зевса или Афину? Скорее всего, образ их мыслей был примерно таким же - "конечно, разумный человек понимает, что это сказки, но... если можно поесть мяса и запить вином не просто так, а вроде как за компанию с богами, то отчего бы и не попробовать".
В бубен в тот раз ударили как-то особенно эффективно. Сколько лет прошло, а до сих пор приятно вспомнить, как они тогда все дико развеселились, до полной эйфории. За бортом продолжал бушевать первобытный космос, а в полузанесенном снегом шатре гремел банкет, совмещенный с концертом. Из выпивки, правда, была лишь фляжка разведенного спирта на десятерых, но усталость от счастливо закончившихся приключений опьяняла сильнее любой химии. Мир был ослепительно прекрасен. Центральный кол, увешанный очками и варежками, вызывал умиление как внешним видом, так и фонетически-смысловыми оттенками своего названия. Расчехлили заботливо укутанную гитару; обладатели слуха и голоса, в том числе Антон, принялись по очереди петь. Им подпевали на все голоса. Они тогда неплохо умели это делать, да и песни были далеко не самые примитивные... Музыкальные номера перемежалось историями, в основном о похожих приключениях, пережитых в разное время в прошлом. На смешных местах все хохотали до упоения, до колик в животе. Двое в углу (гм, а где у круглой палатки угол?) варили зачем-то гречневую кашу под какие-то сложные философские разговоры. Каша попыталась убежать, но ей не дали. Потом Антон, окончательно разомлев, лежал и глядел вверх, на мотающийся купол шатра, слушал шум ветра и разговоров вокруг... И вдруг он осознал, с пронзительной ясностью, что здесь и сейчас, в этих диких условиях, посреди снежной пустыни, в холоде и тесноте, но делающий вместе с друзьями общее, с виду бессмысленное, но на самом деле полное какого-то глубинного, высшего смысла дело - он на своем месте и потому счастлив. Он каждую минуту живет самой интенсивной жизнью, и для этого не нужно ничего сверхъестественного. Только эти горы, друзья и цель - пройти маршрут и вернуться.
...Да уж, счастие... Сколько лет прошло, и много ли от того счастья сохранилось? У всех семьи, работа, какая-никакая собственность. Все вроде прекрасно, за исключением одного: никто ни в какие горы давно не ходит. Сидим по норам. Работа-дом, дом-работа. Ну, иногда собраться и выпить, да только все как-то... безыдейно. Даже тосты произносить разучились. Правда, выпивание вечером в одиночестве начинает приобретать все более устойчивый характер. До алкоголизма еще далеко, но предпосылки имеются. Эх ты, господи... Антон вздохнул, потянулся и вылез из-под одеяла. Сегодня была его очередь отвозить детей в садик. Лена пусть еще поспит.
Кое-как растолкав сонных Дашу и Андрея, он направился на кухню и стал варить овсяную кашу. Вечно по утрам какое-то заторможенно-пессимистическое настроение, но если вдуматься, жизнь не так плоха, размышлял он, следя, чтобы каша не убежала. Вот, например, каких-то три-четыре года назад детей надо было кормить с ложечки, а потом убирать за ними. Приводить поле битвы в порядок. А сейчас сами поедят, а потом даже посуду в раковину отнесут. Там, глядишь, и на другие полезные дела надрессируем... хотя почему, собственно, "надрессируем". Они уже и сами кое-что соображают. Постепенно превращаются в разумных и сознательных граждан...
Опять же, вот и солнышко из-за деревьев выглянуло. Сияет себе на небе. Небо хоть и позднесентябрьское, но находится, между прочим, над штатом Калифорния, и поэтому имеет безмятежно-голубой цвет. Погода, как в Крыму в бархатный сезон. Разве что вместо теплого Черного моря тут вечно холодный океан, куда могут залезать лишь серфингисты в гидрокостюмах и почему-то еще толстые мексиканские дети... а, ччерт!.. пока он предавался философским размышлениям, каша закипела и полезла из-под крышки. Антон еле-еле успел сдернуть кастрюлю с плиты и предотвратить окончательную катастрофу. В итоге детям хватило, а ему осталось чуть-чуть на дне. Вот так, нечего зевать, мыслитель нашелся...
Потом они погрузились в машину. Ехать было минут десять, а если бы не перекрестки и светофоры, вышло бы пять. Но пешком все же было бы далековато. Вечно так, гоняешь машину по поводу и без. Дальше было, как всегда - запарковались, старшая Даша вылезла сразу, а младший Андрей замешкался. Антон тоже вышел, чмокнул обоих в щеки и посмотрел им вслед, когда они заходили внутрь. Потом он опять завел мотор, и еще через двадцать минут, проехав тридцать с лишним километров, вошел под своды родной фирмы.
Компания "Зиллион" встретила его, как всегда, тихим гудением многочисленных компьютеров. В больших светлых залах, разгороженных на кубики, люди всех национальностей и цветов кожи сидели, глядя в э
Сексуальная блондинка Эшли Мэй хорошенко обсасывает хуй своего партнера и ебется с ним
Жопастые бабки фото
Голая нимфа надевает на аппетитные ягодицы трусы на кровати порно фото