«Насилие — это не политика. Это просто насилие, во имя чего бы оно ни было». Поговорили с медиком, которой не продлевают контракт

Анастасия Калашникова много лет совмещала работу фельдшером в скорой помощи Минска с тренировками и участием в чемпионатах Беларуси по боевому искусству, в которых она занимала призовые места и даже становилась чемпионкой страны. В этом году Анастасия-спортсменка не смогла участвовать в соревнованиях по боевым искусствам, так как ее, говорит, не допустили к соревнованиям, а недавно Анастасия-фельдшер узнала, что с 1 сентября с ней не продлевают трудовой контракт. Поговорили с Анастасией о ее работе, непринятии насилия и перспективах на будущее.

«Вы — хороший специалист и ценный сотрудник, но вы же понимаете»

— Мне говорили, что есть приказ, по которому нужно уволить определенных людей. Предлагали по собственному [желанию уволиться]. Я сказала: «Если вы не можете нас защитить, можете уволить меня по статье. Сама я не уйду». Все равно все будут понимать, почему я ушла, поэтому не вижу смысла держать трудовую стерильно чистой. Мне было обидно, что так получилось, потому что я уже лет восемь работаю на скорой, у меня хорошие отношения с администрацией. Потом все затихло, и я понимала, что будут тянуть до конца действия контракта. 

Причину, по которой ей предложили уйти, а потом не продлили контракт, Анастасия видит в административном правонарушении. Девушка гвоворит, что увольняли и других работников скорой помощи, которые проходили по административным статьям за «участие в массовых мероприятиях». В январе этого года суд оштрафовал фельдшера за то, что она оставила цветы на месте гибели Александра Тарайковского. 

Хотя после задержания в январе проблем на работе не было.

— У меня попросили документы, почему пришлось заменять меня на смене, — и всё. Для нашей администрации всегда главным было, как мы работаем, а не что мы делаем вне работы. Я даже не представляю, как это могло быть иначе.

Видя, что происходит в ее городе и стране, Анастасия понимала, что высказывание своего мнения на острые для общества темы, скорее всего, не пройдет бесследно. Но, говорит она, не думала, что потеряет работу. 

— Не буду строить из себя героя и говорить, что была готова на все, когда высказывалась. Я понимала, что, скорее всего, это может кому-то не понравиться и у меня могут быть проблемы. Но в целом я не задумывалась, какие конкретно действия в мою сторону будут. С одной стороны, когда я поняла, что меня уволят, я плакала: мне было обидно, неприятно, ведь это моя любимая работа. Я, как и многие люди в медицине, училась дополнительно, где-то подрабатывала. Пыталась найти себя, но, как оказалось, сложно найти себя, когда ты уже на своем месте. С другой стороны, я понимаю, что если меня ставят в такие условия и моя администрация никак не может меня защитить, хотя мне в глаза говорят, что я хороший специалист и ценный сотрудник, но «вы же понимаете», то, наверное, это не то место, ради которого нужно отдавать все силы, знания.

«Почему мы должны быть вне политики, если она регулирует наши жизни?»

Фельдшер и спортсменка в последний год достаточно активно высказывала свою позицию о происходящем в стране и в первую очередь о насилии, которое не приемлет. 

 — Во-первых, не понимаю, почему мы должны быть вне политики, если политика полностью регулирует наши жизни? От нее зависит все: как, где, за какую зарплату и в каких условиях я буду работать. Как оказалось, от нее зависит даже, буду ли я работать или нет. И я не понимаю, откуда пошел неадекватный лозунг, что все должны быть вне политики, кроме самих политиков. 

Мне не нравится, когда делят на категории: медик, учитель... Мы все — граждане своей страны, мы все здесь одинаково живем, спим, ходим в магазины, отдаем детей в школу, заводим животных. В этом мы одинаковые. Мы не стремились занять места чиновников — нам это не нужно. 

Во-вторых, я не сказала бы, что в моих высказываниях была какая-то четкая политическая позиция. Я высказывалась, как и 90% людей в скорой, по поводу насилия, потому что мы его видели. Насилие — это не политика. Это просто насилие, во имя чего бы это ни было. И независимо от того, милицейское это насилие или это асоциальный гражданин избил асоциальную гражданку. Я в любом случае скажу, что это неправильно. Здесь просто случился конфликт интересов, потому что за асоциального гражданина, как правило, некому вступиться, а за милицию, как оказалось, есть.

— Медик — это слишком гуманная профессия, чтобы просто смотреть на такое огромное количество насилия. Большинство людей, которые приходят в медицину, изначально не могут спокойно воспринимать его. Кстати, многие уходят из экстренной медицины, потому что не выдерживают увиденного большого количества бытового насилия. А когда ты смотришь на узаконенное насилие, когда ты ничего не можешь сделать, потому что ты знаешь, как оказать помощь, но ты совершенно бессилен, чтобы его остановить, наверное, это для людей было последней каплей, — говорит собеседница про активность медицинских работников в последний год. — У многих еще и после пандемии нервы были на пределе, потому что она поставила нас в тупик. Ты можешь только симптоматически помогать больному, но ты в некоторых случаях не можешь его спасти, несмотря на все достижения медицины XXI века. А когда больницы захлестнула еще и волна последствий насилия, то медицинские работники просто уже не могли на это смотреть. 

Медицина теряет много хороших специалистов

Увольнения опытных специалистов в медицине сказываются на всей системе, особенно если они примут массовый характер. 

— Если в прошлом году кого-то держали доплаты (подразумеваются доплаты медикам во время пандемии. — Прим. ред.), то в этом году их уже ничего не держит. Вслед за нами есть люди, которые не продлевают контракты сами. Многие говорят об уходе, потому что есть проблемы с выплатами надбавок. Мы жили за хорошую зарплату, а сейчас надбавки убирают, и люди с большим стажем работы будут вынуждены жить рублей на 800 на ставке, а молодые специалисты — на 500-600 рублей. Естественно, они выбирают более комфортные места: где еще платят, где другая нагрузка или частные медцентры, где условия другие, соответственно, можно получать такую же зарплату, но спать дома и сидеть в чистом халате, а не шляться неизвестно где и носить на своей форме клопов.

Есть те, кто уходит из солидарности с коллегами, которых увольняли и которых никто не защитил.

«Что дальше? Не знаю — я пока в шоке»

— Я в шоке. Сейчас я на этапе «кем я стану, когда вырасту». Да, я задавала себе вопросы об этом, и мне много предлагают помощи и поддержки. У меня максимально мыслей и маленьких заготовок, но пока я не могу сказать, что я что-то конкретное решила. Я стараюсь не заставлять себя решать быстро, все-таки есть еще два месяца.

В ближайшее время снова устроиться в скорую помощь, говорит собеседница, у нее не получится.

 — Мне хотелось бы, несмотря на то, что происходит и может произойти в ближайший год, чтобы у меня была гипотетическая возможность вернуться в экстренную медицину. Тут я чувствую себя дома. Но в Минске одна станция скорой (она включает 11 подстанций). У нас один главврач, одна центральная администрация. Если им сказали, чтобы люди увольнялись, я не знаю, что должно произойти, чтобы они взяли нас назад.

Я не сказала бы, что есть планы и в спорте. Меня исключили из федерации и нацкоманды, из-за чего я пропустила соревнования по боевым искусствам. Причины были вроде неуплаты взносов в прошлом году. Перед соревнованиями по тайскому боксу, где я неоднократно была первой, даже писала просьбы, чтобы нас вернули, указывала, что взносы будут уплачены. Нас с тренером постоянно кормили завтраками. Когда мы перезванивали в последний раз, нам сказали, что рассмотрение бумаг будет в конце месяца, то есть через полмесяца после того, как пройдут соревнования. Соответственно, меня полностью выбрасывают из спортивного года, я не зачисляюсь в нацкоманду. Так как в этом году поменялся устав, то, не являясь членом федерации, я не имею права боксировать в Беларуси.

Я продолжаю тренироваться, скорее, как среднестатистический человек, но приоритеты расставила иначе, потому что в Беларуси я пропускаю спортивный год, а с профбоями много вопросов: женских боев немного, платят за них мало. И сейчас из-за пандемии стоят вопросы вакцинации. Если раньше можно было приехать [в другую страну] на соревнования и сдать ПЦР-тест, то сейчас это право многие отменили, и ты можешь приезжать исключительно с прививкой, но именно из признанного там списка вакцин, которых в Беларуси просто нет. 

Я думала о том, чтобы тренировать, но я мастер спорта, а не тренер, у меня нет тренерского образования. А я считаю так: если что-то делать, то делать надо хорошо.

Анастасия известна, кроме прочего, яркой и вызывающей интерес татуировкой — портретом Александра Лукашенко. Говорит, что, несмотря на поляризацию общества и обостренное восприятие людьми тем, близким к политическим, она не сталкивается с открыто агрессивной реакцией. Но происходящее вокруг вынуждает ее всегда помнить о тату. 

— У многих тату вызывало улыбку. Не знаю, улыбались потому, что понимали, что это ирония, или думали: «Господи, какая дурочка». Ни я, ни окружающие, которые о ней знают, не считают ее оскорблением — это просто портрет. Но так может посчитать какой-нибудь Вася Пупкин, который занял прекрасную должность при погонах. Поэтому сейчас я про нее помню всегда. С учетом концентрации вокруг неадекватности я боюсь, что меня опять за какую-нибудь ерунду куда-нибудь отправят.

Читайте нас тут:

Telegram - https://t.me/tutby_official

Facebook - https://www.facebook.com/tut.by

ВКонтакте - https://vk.com/tutby

Instagram - http://instagram.com/tutbylive

Viber - https://invite.viber.com/