Наркотическая эпидемия, о которой вы не слышали

••••

Подписаться на рассылку

Среднее время прочтения — 15 мин.

Неконтролируемое распространение опиоидов в странах Западной Африки наносит непоправимый ущерб населению. Однако ужесточение правил лишь ухудшит ситуацию для пациентов, действительно нуждающихся в таких препаратах. Лаура Сальм-Райффершайдт проливает свет на масштабный наркотический кризис, о котором мало кто знает.

*Некоторые имена были изменены.

Айяо* — высокий, хорошо сложенный 15-летний подросток. Как и многие сверстники, он уделяет огромное внимание своему внешнему виду. На нем белая футболка с ярким принтом, белые брюки и сандалии Kappa. Айяо тщательно следит за своей прической. Мы впервые увиделись в его комнате в одноэтажном кирпичном доме в Ломе, когда он вглядывался в крошечное зеркало и причесывался.

Айяо работает в компании, продающей питьевую воду. Он встает в пять утра, загружает тяжелые бутылки на трехколесные велосипеды и развозит их по магазинам. Тем утром перед работой он принял две таблетки трамадола с заявленной дозой 225 мг каждая.

Вот уже в течение четырех лет Айяо принимает 450-675 мг трамадола каждый день, хотя врачи не рекомендуют употреблять более 400 мг в сутки.

«Когда я принимаю трамадол, я чувствую, будто мне все под силу. Будто нет ничего невозможного, — рассказывает Айяо. — Если я не выпью таблетки с утра, я буду чувствовать себя слабым, это очень неприятное ощущение». После приема наркотика его речь становится такой быстрой, что он заикается и проглатывает слова.

Трамадол — это синтетический опиоид для устранения болевого синдрома средней и сильной тяжести. Он относительно безопасен, дешев и широко доступен по сравнению с другими опиоидными анальгетиками, и назначается больным раком, перенесшим операцию или страдающим от хронической боли. Во многих странах, в том числе в Того, трамадол включен в список основных лекарственных средств, которые медицинская служба должна всегда иметь в наличии для удовлетворения потребностей населения.

У этого опиоида есть и другие эффекты. Он может воздействовать как успокоительное, однако при приеме в больших дозах способен вызывать эйфорию, схожую с героиновой.

Масштабы распространения трамадола поражают: по некоторым сведениям, беженцы, проживающие на севере Нигерии, используют его для борьбы с посттравматическим стрессом. В Габоне наркотик проник в школы под названием коболо и привел к эпилептическим приступам у детей во время занятий. В Гане же нередким явлением стал «танец трамадола» — люди используют эту фразу для описания странных зомбиподобных движений людей, находящихся под его воздействием.

Трамадол упоминается в песнях музыкантов из Сьерра-Леоне, Того и Нигерии. Он крайне популярен в Мали, Нигере и Буркина-Фасо. Его употребляют члены радикальных исламистских группировок Боко Харам и Исламского Государства, из-за чего наркотик называют «таблетками джихадистов».

Действие трамадола в 10 раз слабее действия морфина, поэтому он не считается препаратом, который может стать предметом злоупотребления, и не контролируется на международном уровне Организацией Объединенных Наций. Вместо этого каждая страна устанавливает собственные нормы и правила производства, импорта, экспорта, распределения и использования трамадола.

Причем эффективность этих правил вызывает большие сомнения: масштабы злоупотребления трамадолом в странах Северной, Западной Африки и Ближнего Востока ужасают.

Айяо начал употреблять трамадол еще школьником. Он помнит, что постоянно чувствовал усталость, в то время как его одноклассники были бодры и полны энергии.

«Я смотрел на одноклассников и недоумевал: как они могут быть такими активными?» В конце концов один из них отвел Айяо к пожилой женщине, которая продавала конфеты, печенье и лекарства в маленьком магазинчике неподалеку от школы. Ребята купили несколько капсул зеленого цвета — так началась история зависимости Айяо. Ему понравилось чувство легкости во всем теле, которое появлялось после употребления наркотика.

На деле все оказалось не так радужно. Поведение Айяо сильно изменилось. «Мне постоянно было жарко». Он стал неуважительно относиться к учителям, и в конце концов один из споров привел к тому, что его исключили. Другие государственные школы отказываются его принимать, а частная ему не по карману.

Поскольку Айяо больше не может ходить в школу (несмотря на то, что для подростков его возраста учеба обязательна), он начал работать. В будние дни он развозит воду по магазинам, а по субботам помогает своему отцу-каменщику. По воскресеньям он занимается бегом или играет в футбол с соседями. У него не хватило бы сил на все это, если бы не трамадол.

Родители Айяо в курсе опасного увлечения сына. «Если таблетки помогают ему с работой, то пусть принимает их», — считает мать. Ей кажется нормальным принимать трамадол ради того, чтобы зарабатывать на жизнь, хотя и она переживает, что сын злоупотребляет им. «Я вижу, как наркотики разрушают жизни людей. Они сходят с ума и творят глупости».

Отец Айяо подрабатывает ночным сторожем. Чтобы быть в состоянии совмещать эти две физически тяжелые работы, он принимает ибукап — сделанные в Индии таблетки, содержащие ибупрофен, парацетамол и кофеин. Он покупает их у одного из бесчисленных продавцов лекарств, бродящих по столице Того. Ибукап помогает ему бодрствовать всю ночь и преодолевать боли после тяжелого физического труда.

Родители Айяо считают трамадол и ибукап всего лишь лекарствами. А поскольку это лекарства, то они не несут той же опасности, что наркотики, например, каннабис или кокаин.

Айяо — лишь один из многих, кто страдает от наркотической зависимости.

На ступеньках одного из магазинчиков на рынке Гран Марше в нескольких сотнях метров от городского пляжа Ломе сидит плотный мужчина с пустым взглядом. Когда я спрашиваю его о трамадоле, он утверждает, что тот дает ему небывалую энергию. Он показывает пальцем на грузовик, который едет посреди загруженной улицы и говорит: «Когда ты видишь машину, она кажется настолько маленькой, будто игрушечной, ты думаешь, будто можешь взять ее и поднять руками. Эти приятные ощущения обманчивы, на самом деле смерть становится все ближе». Мужчина рассказывает, что у него было около десятка приступов, вызванных передозировкой трамадолом.

В другом районе Ломе я встречаюсь с группой таксистов на мопедах. У каждого из них в запасе множество историй о трамадоле. О том, как некоторые из их коллег разбивались в страшных авариях, но даже не чувствовали боли. О том, как они могут провести целый день без еды, смешивая трамадол с энергетиками, кофе или содаби — местным самогоном. Один из водителей судорожно натирает свой мопед тряпкой, хотя тот уже блестит на солнце. Принимающие трамадол не в состоянии усидеть на месте, они полны нервной энергии.

Секс-работница, которая принимает трамадол ежедневно в течение двух лет, рассказывает, что он помогает ей обслуживать больше клиентов и не спать всю ночь. Таблетка дозировкой 225 мг уже не дает того эффекта, как раньше, однако она не хочет увеличивать дозу. Она видела, что происходит с другими девушками. Некоторые теряют контроль и впадают в истерику, некоторые засыпают, занимаясь сексом с клиентом. Она замечает, что ее клиенты также находятся под воздействием наркотиков: «Они становятся более возбужденными и агрессивными».

Дозировка в таблетках, которые принимают зависимые, обычно составляет от 120 до 250 мг, хотя некоторые рассказывают, что дозировка может достигать 500 мг. Трамадол можно купить практически везде: у уличных торговцев, в придорожных магазинах, продающих чай и кофе. Цена обычно варьируется от 250 до 500 франков (от 28 до 56 рублей) за упаковку в зависимости от дозировки. Минимальная заработная плата в Того составляет 35 000 франков (менее 4000 рублей) в месяц.

36-летний таксист вспоминает, как ему удалось отказаться от трамадола на 3 месяца. Он чувствовал боль во всем теле и в итоге не выдержал. «Ту битву я проиграл», — признается он. Среди других симптомов отмены — повышенная потливость, затрудненное дыхание, беспокойство, боли в животе и подавленность. Все в его окружении принимают трамадол, многие хотят бросить, но не знают, куда обратиться за помощью.

Формально в регионе существуют способы помощи наркозависимым, но они обычно предполагают заключение в психиатрической больнице. Репутация у этих заведений настолько мрачная, что люди не решаются туда обратиться. Они говорят, что они хоть и больны, но еще не сошли с ума.

В Того, как и в большинстве других стран, трамадол отпускается только по рецепту. Однако некоторые аптеки продают и без него. В странах к югу от Сахары значительная часть населения приобретает лекарства в теневом секторе. Зачастую участники сделки сами не знают, что продают и покупают, особенно учитывая, что таблетки редко содержат вещества, указанные на упаковке.

Это связано с тем, что львиная доля трамадола, используемого в немедицинских целях, изготавливается незаконно. Обычно это нелицензированные, контрафактные таблетки низкого качества, произведенные преимущественно в Индии и Китае, которые затем поставляются в Северную и Западную Африку.

«Мы наблюдаем увеличение объема изъятия трамадола в разных странах, но особенно в тех, у которых есть морские границы, через которые трамадол и попадает на континент: Бенин, Гана, Кот-д’Ивуар и Нигерия», — говорит Джеффри Бава, сотрудник Управления Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности (УНП ООН) в отношении Сахельского региона. В 2018 году только в одной Нигерии было изъято 6,4 млрд таблеток трамадола.

Из портов Западной Африки поставки распространяются по региону. Согласно Всемирному докладу о наркотиках УНП ООН, на Северную, Центральную и Западную Африку приходится 87% фармацевтических опиоидов, изъятых в мире, что почти полностью связано с незаконным оборотом трамадола.

Раньше в портах Того проходили крупные конфискации в размере нескольких тонн, но за последние два года операций такого масштаба не было. Рейды на рыночных и уличных торговцев контрафактными лекарствами, однако, усилились и таким образом загоняют трамадол в подполье. 

«Когда мы начали активные действия по изъятию незаконной продукции, которую продают рыночные торговки, они стали лучше шифроваться, — говорит Мавуэна Бом, временный заместитель секретаря Национального комитета по борьбе с наркотиками. — Теперь милые дамы продают трамадол только хорошо знакомым клиентам и тем, у которых есть секретные коды».

Рассказы с улиц это подтверждают. «Трамадол — это проблема, — говорит один из продавцов на Гран Марше. — У вас будут большие неприятности, если вас задержит полиция». Все стали более скрытными. Даже Айяо говорит, что никогда не покупает больше одной или двух таблеток за раз. «Если полиция с этим поймает, не жди ничего хорошего», — говорит он.

В результате закручивания гаек за последние несколько месяцев цены на трамадол резко выросли. Если раньше таблетка 120 мг стоила 50 франков (6 рублей), то сейчас может стоить и 300 франков. Таблетки по 225 или 250 мг продаются по 500 франков (60 рублей).

Соседняя Гана тоже предприняла шаги по борьбе со злоупотреблением трамадолом после обострения в 2017 году: на государственном уровне его признали наркотическим веществом. Увеличилось число сотрудников правоохранительных органов, по всей стране стране прошли тренинги по борьбе с фармацевтической преступностью, чтобы «полиция относилась к контрафактным лекарствам с той же серьезностью, что и к оружию», рассказывает Оливия Боатенг, руководитель департамента по борьбе с табаком и злоупотреблением наркотическими веществами в Управлении по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Через пропаганду и просвещение власти Ганы объясняют людям, что трамадол негативно влияет на здоровье. «Обратная связь подтверждает, что употребление трамадола значительно сократилось», — говорит Боатенг.

Но коррупция, проницаемые границы и свободное перемещение людей создают проблемы во всем западноафриканском регионе. По словам Боатенг, большинство арестованных в Гане торговцев наркотиками были из Нигера, Нигерии и Того: «Они перевозили трамадол на мотоциклах по собственным маршрутам. А однажды мы остановили грузовик, где трамадол был спрятан среди немедицинских товаров».

Столкнувшись с аналогичными проблемами в последние годы, Египет стал жестко контролировать оборот обезболивающего. Однако изъятие нелицензионного трамадола все еще продолжается в значительном объеме. В 2017 году больше 60% людей, проходивших лечение от наркомании в государственных клиниках, называли трамадол основным веществом злоупотребления. Отсюда и принятие Египтом строгих мер по контролю за оборотом трамадола.

Однако в марте 2019 года комиссия ООН по наркотическим средствам отказалась добавлять трамадол в список контролируемых веществ. Они обеспокоены тем, что международный контроль может затруднить доступ к лекарству странам с низким уровнем дохода, которые действительно нуждаются в обезболивающем.

Грейс Кудзу смотрит на свои часы. Пора делать укол. Она берет светло-коричневую виниловую сумочку и, пересекая просторную веранду, выходит из большого дома своих родителей, направляясь через садовые ворота на песчаную дорогу в одном из тихих районов Ломе.

Ее походка отточена и медленна ― кажется, она почти экономит свои движения. Она входит во двор, где ее приветствует Коджо Туре*. Медбрат, одетый в белый халат, устроил маленькую районную клинику у себя дома. 

У Грейс серповидноклеточная анемия ― генетическое заболевание, при котором повреждены эритроциты. Обычно эти клетки имеют двояковыгнутую форму, что делает их гибкими и позволяет протискиваться даже через самые маленькие кровеносные сосуды. При такой анемии эритроциты имеют форму полумесяца, что делает их жесткими. Они застревают в капиллярах, блокируя приток крови к частям тела. Это может привести к повреждению костей, мышц и органов, а также эпизодам мучительной боли, или вазоокклюзионным кризам. Болезнь наиболее распространена в странах Африки к югу от Сахары, в Индии, Саудовской Аравии и странах Средиземноморья. По оценкам, около 4% населения Того также страдают от этой болезни.

«Такого я не пожелала бы своему злейшему врагу», ― говорит Грейс. В течение пяти дней у нее был один из наиболее болезненных эпизодов. За последние пять лет вазоокклюзионные кризы стали более регулярными. В среднем у нее случается два криза в месяц, каждый из которых длится неделю и больше. 

«В лучшем случае боль приходит постепенно, но чаще она появляется в теле внезапно», ― говорит Грейс. Накануне сочетание лихорадки и боли вызвало у нее рвоту. «Мне пришлось обвязать ткань вокруг груди, чтобы я могла дышать. Как будто легкие что-то сдавливало». 

Только регулярные инъекции обезболивающего приносят Грейс некоторое облегчение. Она приходит в клинику к Туре так часто, что тот больше не взимает с нее плату. И она сама приносит все, что ей необходимо для уколов. В сумочке лежат шприцы, дезинфицирующий раствор, вата, кетопрофен и пять ампул, каждая из которых содержит 100 мг трамадола. 

Проблема в том, что часто одного трамадола недостаточно, чтобы облегчить боль Грейс. Она обходится тем, что есть, так как более сильные обезболивающие вроде морфина редко доступны в Того. 

Туре вскрывает одну из ампул трамадола, набирает жидкость в шприц и вводит ее в руку Грейс. На мгновение она теряет самообладание. Она выглядит измученной. 

Позднее тем же днем я вижу Грейс рядом с молодой женщиной, лежащей на больничной койке в Национальном центре исследований и ухода за больными с серповидными клетками. 17-летняя Дженнифер, как и Грейс, страдает от серповидноклеточной анемии. Она мучилась от вазоокклюзионного криза в течение нескольких дней. 

Как правило, такие кризы случаются из-за внезапного изменения температуры, обезвоживания, физических нагрузок или недостатка кислорода. «Она проснулась ночью в слезах», ― говорит Тьерри, отец Дженнифер. В центре ей ввели капельницу, содержащую смесь трамадола с другими лекарствами. Двум медсестрам потребовалось семь попыток, чтобы найти подходящую вену для введения канюли.

Наконец одна из них попала в вену у основания большого пальца Дженнифер. К тому времени, когда жидкость начала течь, девушка хныкала от боли и расстройства, слезы катились по ее щекам.

Грейс наклоняется к Дженнифер, разговаривает с ней успокаивающим голосом. «Я зову боль маленьким монстром, который просыпается когда захочет, ― говорит она ей. ― Ты должна принять свое состояние. Ты должна научиться жить с этим».

Большую часть времени Грейс тратит на продвижение дела своих «серповидных братьев и сестер». Она основала ассоциацию «Drépano Solidaires» (Объединенная организация против серповидных клеток) и пытается создать некоммерческую организацию для оказания психосоциальной поддержки людям с этим заболеванием. Еще она находит время для волонтерства в центре, готовит файлы для врачей и консультирует пациентов и их родственников. Грейс приходит каждый день, даже когда с трудом переносит собственную боль,― как и в случае с приступом, когда ей пришлось завязывать ткань вокруг груди, чтобы дышать. 

Она оценила свою боль во время того приступа на 4,3 балла по шкале от 0 до 5. Одного трамадола недостаточно. Обезболивающее применяют на второй ступени «Лестницы боли» ВОЗ ― руководства по применению обезболивающих. «Во время приступа такой силы вам могут дать это лекарство, но легче от него не станет», ― рассказывает Грейс.

Согласно руководству, если слабых опиоидов типа трамадола или кодеина становится недостаточно, следует заменить их более сильными опиоидами третьей ступени ― морфином, фентанилом или оксикодоном. Однако они не доступны в Того. «Вы видите людей, как они страдают от боли, а для облегчения состояния дать вы им можете только трамадол и кетопрофен, ― говорит Грейс. ― Было бы здорово, если бы были доступны обезболивающие третьей ступени».

«Если вам прописывают морфий, вам придется пробежаться по всем больницам в Ломе. И вам очень повезет, если удастся найти его хоть где-то, ― объясняет Эзувэ Маньян, гематолог и директор центра по борьбе с серповидноклеточной анемией. ― Чаще всего приходится довольствоваться анальгетиками второго уровня». Неприятен момент, когда врач уже «использовал все доступные средства», а пациент все еще испытывает боль. 

Причин нехватки болеутоляющих средств третьей ступени множество, и они дополняют друг друга. В отличие от трамадола, вещества третьей ступени (например, морфин) контролируются на международном уровне, и страны должны предоставлять ежегодные оценки своих нужд. «Чаще всего это сложно, ― объясняет Томас Пьетчманн, эксперт по исследованиям наркотиков из УНП ООН. ― Казалось бы, подсчет простой ― сколько больных, столько и необходимо обезболивающих. Но многие государства не хотят запятнать свой имидж. Поэтому они не указывают фактическое количество контролируемых веществ, необходимых для населения. Это приводит к катастрофической нехватке таких опиатов, как морфин, особенно в странах Африки и Азии». 

По оценкам ВОЗ, 5,5 млрд человек ― около 83% мирового населения ― живут в странах с ограниченным или полностью отсутствующим доступом к контролируемым лекарственным средствам и недостаточным доступом к средствам для облегчения умеренной и сильной боли. 

Предложенные объемы по обеспечению Того с населением около 8 млн человек отражают то, о чем говорит Пьетчманн. Всего в списке шесть контролируемых препаратов, и только три из них указаны в более-менее приличном количестве: 16 г фентанила, 2 кг морфина и 4 кг петидина. Для сравнения: в Швейцарии, стране с аналогичным количеством населения, эти цифры составляют 22 кг, 1450 кг и 61 кг соответственно, а список включает в себя более 30 веществ.

Когда сильные опиоидные обезболивающие становятся доступны в странах с низким уровнем дохода, их может выписывать и отпускать только врач. Но докторов не хватает. В Того на одного врача приходится 20 500 человек (в Швейцарии на одного ― 236).

Кроме этого, в Западной Африке существует проблема развития потенциала. «В Гане количество медиков, обученных организации паллиативного ухода, чудовищно мало, ― рассказывает юрист из Ганы Мария Горетти Эйн Логло. Она является членом Международного консорциума по политике регулирования наркотических средств и консультирует правительства стран Западной Африки по вопросам борьбы с употреблением наркотиков. ― Законы суровы, и доктора опасаются прописывать морфин, ведь если что-то пойдет не так, им придется отвечать за последствия».

Маньян того же мнения. Сильные опиоидные анальгетики могут вызывать серьезные побочные эффекты, и, на его взгляд, не стоит выписывать морфин каждому, потому что многие не умеют обращаться с ним. Для бедных стран типична некоторая степень «опиофобии». Возможно, это результат отсутствия опыта лечения пациентов сильными анальгетиками: доктора не назначают морфин из-за страха, что пациент станет наркоманом.

Морфин входит в международный список контролируемых препаратов, и поэтому его закупка и реализация сопряжены с большим количеством бумажной волокиты. «В Гане, судя по количеству аптек, с которыми мы говорили, оборот морфина ниже 2%, ― отмечает Эйн Логло. ― Вся морока того не стоит. Морфин привозят, его не выписывают, он остается на полках, срок годности истекает».

Маньян беспокоится о том, что произойдет, если трамадол будет регулироваться таким же образом. Он считает, что выбор обезболивающего на второй ступени и так невелик. «Если правила ужесточат таким образом, что у нас не будет доступа к трамадолу, то это серьезно ограничит врачам возможность выбора».

Но если бы трамадол контролировался на международном уровне, то решило бы это проблему наркомании в регионе?

Оливия Боатенг считает, что это бы помогло. «Если мы в Гане в одиночку издаем свои собственные законы, контролирующие оборот, а соседняя Нигерия не делает этого, то наркотики все равно будут повсюду. Но если бы трамадол контролировали на международном уровне, то старую систему поставок пришлось заменить на новую, безопасную и легитимную. Морфин контролируют уже очень давно, и у нас не было такого повсеместного злоупотребления им, какое мы сейчас наблюдаем с трамадолом».

Пока нет предпосылок для появления международного закона по регулированию оборота трамадола, усиливается межрегиональная кооперация по этому вопросу. В прошлом году Индия ввела меры по контролю над оборотом наркотиков в соответствии со своим законодательством, предоставив властям полномочия для борьбы с незаконным производством и контрабандой. А в мае УНП ООН совместно с Международным комитетом по контролю над наркотиками организовало трехстороннюю встречу между представителями Индии, Ганы и Нигерии для обсуждения способов противодействия незаконному ввозу трамадола.

Эйн Логло не слишком оптимистично настроена по отношению к международному контролю. По ее мнению, информационно-разъяснительная работа и межведомственная кооперация могут быть более эффективны, чем карательные меры, которые задавят наркотики в тень. По ее мнению, международному сообществу нужно обратить внимание на то, что трамадол ― это всего лишь маленькая часть большой проблемы западноафриканского региона с контрафактными лекарствами, большая часть из которых не соответствует стандартам. Поддельные препараты составляют до 30% рынка Африки. Мировой рынок подделок оценивается в $200 млрд. Даже если бы трамадол был поставлен на международный контроль и если бы его поток остановили, то, покуда рынок контрафакта продолжает процветать, другое лекарство заняло бы его место.

Боатенг также беспокоится по этому поводу, тем более что в целом проблема наркомании не решена. «Появится другая молекула, вещество или препарат. Если мы не победим само явление наркомании, мы всегда будем иметь дело с этой проблемой».

В это время в Ломе Айяо болтается с другом по району. Они обсуждают недавно появившуюся маленькую белую таблетку, прозванную «наушниками» за узор на поверхности. Ребята точно не знают, что это такое. Знают только, что это гораздо сильнее трамадола и при этом дешевле, потому что трамадол подорожал за последнее время.

Но ни один из них не стремится попробовать таблетку. Они вспоминают, что слышали о помрачающих сознание эффектах этого препарата. Более того, Айяо признается, что ему уже грустно от того, как трамадол повлиял на его жизнь. Он чувствует себя одиноко, когда его бывшие одноклассники обсуждают школу. Возможно, если б кто-то рассказал ему об опасности трамадола, прежде чем он начал его принимать, все было бы по-другому.

Айяо такие меры вряд ли помогут, но некоммерческие организации и правозащитные группы включили в программы по борьбе с алкоголем и табаком трамадол с целью оградить детей от этого препарата.

Также приняты меры, чтобы решить проблему нехватки сильных обезболивающих для таких людей, как Грейс. У Министерства здравоохранения Того есть стратегия по введению паллиативного ухода на всех уровнях системы здравоохранения страны. Уже состоялась поездка небольшой группы медицинских работников в Уганду для изучения новаторского подхода к долгосрочному паллиативному уходу, одна из особенностей которого заключается в том, что медсестры и фельдшеры могут выписывать жидкий морфин для приема внутрь. Но похоже, что потребуется долгое время, чтобы эти меры дали хоть какой-то эффект.

Тем временем Грейс не желает поддаваться боли. Она поклялась себе, что продолжит превращать свои страдания в силу, и работает над тем, чтобы отправиться в США изучать систему здравоохранения. Грейс считает, что она сможет участвовать в разработке и внедрении мер, которые помогут людям с серповидноклеточной анемией в ее родной стране.

«Я хочу жить достойно, ― говорит она, ― и не жалеть ни о чем».

По материалам Mosaic
Автор: Лаура Сальм-Райффершайдт