Нам всем всё это надо будет между собой обязательно проговорить.

Грех отрицания и подлость пособничества — это то, что я слышу в свой адрес, когда пытаюсь сказать то, что я думаю о событиях на Украине, но не в тех выражениях, в которых это привыкли сейчас читать остальные комментаторы в ленте.

—

В последнее время я очень много «говорю» об этом, в смысле пишу и комментирую потом то, что написал.

Я постоянно переписываюсь с двумя своими знакомыми из Польши, переодически путая уже их между собой, потому что пишут и шлют они мне одно и тоже.

Со своими знакомыми с Украины, наоборот я уже не говорю, потому что это сейчас бесполезно. То что они хотят от меня услышать я им не скажу, а то, что я хочу им сказать, будь это хоть 100 раз правдой, будет сейчас выглядеть как издевательство.

Вообще сейчас почти любой публичный разговор на эту тему между представителями разных точек зрения выглядит как взаимное издевательство, битва на изматывание соперника по информационной войне. Количество и качество контента, которым заливают наши соцсети, тема для отдельного спокойного разговора и надеюсь такие разговоры пройдут и выводы будут сделаны.

—

Рассинхрон в восприятии событий на Украине между разными группами общества в этот раз, на мой взгляд, обнажил всё-таки не вопрос разности погружения в проблему («понимающие» против «не понимающих»), а именно ценностный раскол. Те самые «где вы были все эти 8 лет» против «где вы были все эти 8 дней».

—

Значительная часть общества, ставшая 8 лет назад свидетелями «Горловской Мадонны» и с ужасом смотревшая на события в одесском Доме профсоюзов пережила тогда всю ту же бурю эмоций, которые приживают сегодня все остальные. Наших людей всего в сотнях километров от нас убивали наши же, как тогда ещё казалось, люди.

—

Русские на Донбасе и по всей Восточной Украине обращались к нам за помощью и ждали, что Россия защитит их, не допустит насильственной украинизации. Мы же на официальном уровне ссылались на «внутреннее дело Украины» помогали только добрым словом, гуманитарной помощью и русскими добровольцами. Многие там и тут тогда восприняли такую позицию России как предательство.

—

Хотя вся эта ситуация тогда активно ретранслировалась в широкие массы госпропагандой, антигоспропаганда оперативно упаковывала всё это в маргинальный ватничек и не замечала всех этих преступлений в упор. Мы все это тогда толком не проговорили это, не разделили между всем и не солидаризировались всем обществом. В культурном мейнстриме эта тема не замечалась и клеймилась как повестка маргинальных русских.

—

Сегодня все те эмоции, которые испытывала 8 лет назад одна часть общества испытала на себе теперь и другая его часть, но в более концентрированном и усиленном линзой украинской пропаганды и международной обструкцией виде. И это очевидный раскол. Раскол ценностный и куда более важный с точки зрения будущего страны чем все предыдущие.

—

Я, и те, кто причисляет себя к консервативной части общества не отречёмся от своего Президента, армии, государства и русскости. Это те самые «скрепы», над которыми принято потешаться, но для нас это реально важные вещи — это принципы, это ценности. Можно гнобить их и хейтить, отменять и загонять в культурную тень, но это никуда не денется и даже если заляжет на дно — будет копиться и когда-нибудь детонирует. Это даже не пресловутые «славянофилы vs западники», это глубже.

—

Та часть общества, которую принято называть «либеральной» переживает сегодня без преувеличения крушение прежнего мира. Внезапность и безвозвратность этих катастрофических событий очевидна сегодня для всех. Мир без границ, бытовой комфорт и жизнь в удовольствие сегодня схлопываются в тесную бетонную коробку с маленькими законопаченными окнами, полную хмурых и невесёлых людей, которых раньше можно было и не замечать. Это, без иронии, действительно шокирующее состояние. Кто-то, конечно, упорхнёт в открытую форточку до лучших времён, но для остальных, оставшихся есть, как мне видится, два основных сценария дальнейшего бытования.

—

Первый — простой, кричать и требовать от хмурых людей прекратить хмуриться, пугать остальной мир и вернуть всё назад. Но функция «Ctrl+Z» сегодня работает в другой стране, да и мир, по-ходу не сохраняет уже бэкапов.

Тактика социального дистанцирования, нерукопожатности и разграничения сфер (креативный класс — налево, государственники — направо) показала, что всё это переодически и с треском схлопывается вот в таких моментах, когда действия одних повергают в шок других.

—
Есть, конечно, и второй вариант, но он сложный — разговаривать. И разговаривать надо не как мы сейчас — «согласись со мной или умри», а спокойно и без упрёков, без обесценивания и желания продавить. Разговаривать надо во имя того, чтобы договориться, а не для того, чтобы перекричать и захватить доминирующую идеологическую высоту.

—

Проговаривать и договариваться надо не только через монологи и диалоги в соцсетях и подкастах, но и через более долгие и сложные форматы, через прозу и стихи, фильмы и музыку, арт и образы. Не незамечать или хэйтить, а обнажать и разбираться почему так. В общем-то так, как это и было принято всегда делать в нашей культуре.