Найроби купить экстази

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Найроби купить экстази

-30 на все!*

В том, что новый закон в итоге будет принят, нет почти никаких сомнений. Впрочем, в Калифорнии в этом году подобный закон не прошел — на него наложил вето губернатор Шварценеггер, однопартиец Блумберга. Удивительно, но США — не первая страна, пытающаяся распространить запрет на курение на парки и другие общественные места на открытом воздухе. Такой запрет, например, еще с года действует в Гонконге. Правда, тамошним властям предстояло узнать, что за год действия запрета среднемесячное потребление сигарет выросло с млн. Методы борьбы с курением отличаются разнообразием. Скажем, в Таиланде одновременно с введением запрета на курение в ресторанах, барах и кафе занавесили шторками сигаретные витрины в магазинах, и, чтобы купить сигареты, лишенный выбора покупатель должен назвать конкретную марку. Самые удивительные запреты из тех, что мне приходилось видеть, действуют в Кении: в Найроби вообще нельзя курить на улице, где бы то ни было. Приезжие часто игнорируют это ограничение, но местные жители на улице действительно почти не дымят. Несомненно, что современное государство склонно регулировать частную жизнь граждан под предлогом заботы о безопасности, — это старый сюжет, касающийся далеко не только курения и автомобилей. Несостоятельность разговоров о том, что прохожие на другой стороне улицы подвергаются пассивному курению, более или менее очевидна, а тенденция такова, что под видом заботы о некурящих правительство пытается заботиться о курящих против их воли \\\\\\\\\\\\\[1\\\\\\\\\\\\\]. Так вот реальная подоплека все ужесточающихся мер, скорее всего, связана с тем, что до кризиса года штат Нью-Йорк занимал среди прочих американских штатов третье месте по объему финансирования антитабачных кампаний. После кризиса финансирование было урезано на треть, но все еще составляет более 50 млн. Понятно, однако, что несмотря на временное отступление, в долговременном плане расходы на борьбу с табаком постоянно растут — и не только в Соединенных Штатах. Дело медленно, но движется к полному запрету, для поддержания которого потребуются, как говорит исторический опыт, еще большие средства. История о государственной бюрократии, заинтересованной в расширении объемов бюджетных расходов и ищущей все новые способы тратить бюджетные деньги — очень старая и понятная. В первую очередь это, разумеется, марихуана: все больше стран декриминализуют ее употребление, а некоторые де-факто его легализуют, и тренд, похоже, таков, что рано или поздно ее легализует если не весь мир, то его значительная часть. Однако, травкой дело не ограничивается. В году The British Journal of Psychiatry опубликовал статью , авторы которой осторожно задаются вопросом о том, не стоит ли вернуться к исследованиям терапевтических свойств таких находящихся под практически полным запретом вещество, как LSD запрещен во второй половине х и MDMA «экстази», попавший под запрет в м. По прошествии трех лет швейцарское правительство разрешило психтерапевту Петеру Гассеру изучать лечебные свойства LSD, а Multidisciplinary Association for Psychedelic Studies выделила на эти исследования долларов. В году в США стартовала программа по изучению возможности применения MDMA в терапии депрессии у раковых больных, позднее эти исследования были распространены на терапию жертв изнасилований, и, наконец, в этом году почти одновременно Израиль и США начинают использовать «экстази» пока в довольно скромных масштабах для лечения посттравматических расстройств ветеранов недавних военных кампаний — ливанской года и текущей иракской. Серьезный оборот, впрочем, дело получило только в году, когда Дэвид Натт, возглавлявший в тот момент британский Совет по борьбе с наркотиками, впервые объявил , что нахождение MDMA в списке наиболее опасных наркотиков — нонсенс. В м он же опубликовал статью , в которой утверждал, что употребление этого вещества едва ли опасней верховой езды 30 смертных случаев в год от MDMA, 10 — от верховой езды , — после чего Натта из Совета уволили \\\\\\\\\\\\\[2\\\\\\\\\\\\\]. Среди прочего, Натт сетует на невозможность широкой дискуссии по поводу наркополитики, ссылаясь примерно на те же причины, о которых выше написано применительно к борьбе с курением: слишком много денег вложено в «war on drugs». Россия по этой части значительно обогнала многие государства: как известно, КоАП РФ содержит специальную статью под названием «Пропаганда наркотических средств, психотропных веществ или их прекурсоров». Хуже всего здесь, разумеется, то, что сколько-нибудь свободное обсуждение проблемы находится в «серой» правовой зоне и критерии пропаганды настолько неопределенные, что штраф по этой статье можно впаять даже участникам довольно академичного семинара или «круглого стола». Откуда же берется тенденция к пересмотру нынешней политики в области легких, а иногда и тяжелых наркотиков? Вторая, более интересная причина, состоит в том, что огромная, за десятилетия отстроенная бюрократическая машина, как оказалось, не в состоянии поспеть за свободными глобализованными рынками. Мы оказались в принципиально новой ситуации. Речь идет об аналоговых «дизайнерских» наркотиках. В последнее десятилетие их предложение, ранее ограниченное, в основном, галлюциногенами и опиоидами, ощутимо расширилось за счет разного рода стимуляторов, синтетических каннабиноидов и эмпатогенов. Эти вещества продаются на рынке в качестве «ароматических смесей» или «порошков для ванн». В конце июля в России был запрещен один из самых популярных дизайнерских наркотиков, мефедрон, а чуть раньше — часть курительных смесей. Однако, если заглянуть на сайт любого из онлайновых магазинов соответствующего профиля, то видно, что такого рода ассортимент стремительно восстанавливается — гораздо быстрее, чем вещества вносятся в список. В частности, до запрета в России курительные смеси в Нижнем Новгороде продавались в маленьких специализированных магазинчиках, которых я за часовую прогулку по городу насчитал шесть. С чем связано увеличение предложения, можно только предполагать, но скорее всего, это устроено следующим образом. Разработка новых наркотиков ничем принципиально не отличается от разработки новых лекарств. Индустрия эта за последние годы сильно продвинулась в смысле эффективности. Связано это, в основном, с увеличением доступности вычислительных мощностей. Там, где раньше применялись «метод тыка» и трудоемкий скрининг первичное просеивание синтезированных веществ на предмет биологической активности , стали чаще использовать компьютерное моделирование. В случае дизайнерских наркотиков, к тому же, задача сильно облегчается, поскольку классов веществ, в которых ведется поиск, совсем немного: стимуляторы, эмпатогены, аналоги ТГК, опиаты, галлюциногены. Экономически это очень похоже на процесс создания и производства дженериков, с той разницей, что исходный препарат не запатентован, а запрещен ну и с той, что такие «дженерики» в отличие от обычных нельзя производить сколь угодно долго. Таким образом, похоже, что рост отрасли связан со снижением издержек. Производство конечного продукта выносится в Китай по крайней мере, в Россию основное количество «порошков для ванн», по оценкам экспертов, поставляется оттуда , но вполне возможно, что туда же или в Индию на аутсорсинг отдается и более интеллектуальная часть работы, никаких особенных препятствий для этого не видно. При этом стоимость конечного продукта на российском, в частности, рынке, сравнима со стоимостью того же MDMA, а иногда и превышает ее, в то время как риски для производителя, продавца и покупателя в этом случае ощутимо ниже хотя и не равны нулю. Положение дел, при котором производитель готов выводить на рынок по пять-семь веществ в год \\\\\\\\\\\\\[3\\\\\\\\\\\\\] , повторимся, — принципиально новое: отслеживать и запрещать их государственные службы не успевают. Мне не попадались оценки нормы прибыли производителей дизайнерских наркотиков, но есть ощущение, что она вполне достаточна для финансирования research and development на приличном уровне. Борьба с этим новым феноменом затрудняется еще одним обстоятельством: в затылок нелегальной индустрии дизайнерских наркотиков дышат фармацевтические компании, работающие в легальном поле. В последние десятилетия во многих обществах — и далеко не только не только в западных — растет спрос на smart drugs — то есть лекарства, стимулирующие умственную а иногда и двигательную активность, повышающие способность к концентрации, улучшающие память etc. Среди самых известных — обычный «Ноотопил», «Пирацетам» и «Глицин». Чуть менее распространены российский «Фенотропил» однако, объем его продаж составил млн. В этом качестве также употребляются «Риталин», «Мексидол» и ряд других препаратов. В России большую часть из них можно купить без рецепта, в США и Европе — по рецепту, но ограничения эти сравнительно легко обходятся при обращении в интернет-магазины. Специалисты время от времени высказывают обеспокоенность возможными эффектами от долговременного приема препаратов, зачастую для этого не предназначенных, но в целом и общественное мнение, и медики глядят на все это сквозь пальцы. В категорию лекарств, принимаемых не при заболевании, а для управления собственной жизнью, переместились за последние десять лет и антидепрессанты: именно с этим связано их распространение, которое в России любят увязывать с «бездуховностью общества потребления». На самом деле, к той же категории life-modeling drugs относятся во многих странах и препараты для лечения эректильной дисфункции. В целом, кажется, что общество сформулировало новый запрос к фарминдустрии — на препараты, предназначенные не для лечения болезней, а для изменения условий жизни. В перспективе это означает существенный сдвиг парадигмы, в особенности для медицины. Пока большинство этих препаратов в западных странах проходит через назначение врача. Однако поскольку тут легальная фармакология конкурирует с описанными выше производителями дизайнерских наркотиков, положение это легко может измениться. Одновременно со смягчением отношения к психотропным препаратам со стороны общества в целом будет смягчаться уже смягчается и отношение к нынешним запрещенным веществам: вот и Дэвид Натт уже объясняет, что прием MDMA «просто позволяет людям управлять своими эмоциями». Все сказанное не относится к рынку натуральных опиатов и их синтетических аналогов: ситуация здесь на данный момент если не тупиковая, то очень к тому близка. Механизмов решения этой проблемы у современного общества нет, что неудивительно, учитывая, сколько лет человечество прожило с опиумом: употребление его началось за лет до нашей эры, а первая согласованная на межгосударственном уровне попытка запретить была предпринята только в году. Впрочем, процессы легализации ныне запрещенных веществ и сдвига парадигмы в медицине и фармацевтике будут происходить медленно и, к тому же, с разной скоростью в разных частях света. Табак же постепенно будет переходить если не в ту же категорию, что опиум, то в сравнимую: подавляющее большинство тех, кто читает эти строки, увидит полный запрет — по крайней мере, в некоторых странах — на своем веку. Туда же перетекут и деньги, направляемые ныне на борьбу с марихуаной и MDMA. Денег этих будет много. В общем, «stop smoking right now». Во-первых, это действительно вредно. А во-вторых, мэр Блумберг обязательно до вас доберется. Если не завтра, то уж послезавтра наверняка. Мнения Идеи. Станислав Львовский Время дизайнеров. Мнения Действия. Русское рабство 19 февраля плюс минус сто лет. Мнения Власть. О проекте.