Наиль Сафин: учиться у Михалкова, делать частный театр в Йошкар-Оле

Беседовала Лена Щука, редактировал Сергей Александров. Время на чтение: 10 минут

В июне тебе исполнится 30 лет. Ты уже начал рефлексировать на эту тему? Подводишь итоги?

Итоги не подвожу, но какой-то переход — эмоциональный, профессиональный… иногда даже накатывают волны страха, депрессии. Безусловно, итоги есть, но немножко тяжело эмоционально.

Тебя вырастила мама. В одной из видеовизиток ты описываешь случай, как выстрелил своему папе в лоб детским пистолетом. Это был один из первых разов, когда он повысил на тебя голос. Значит, папа все-таки был? Что потом случилось?

Его просто не стало, когда мне было семь лет, в 2000 году. Там очень непонятная история произошла. Мы уехали в деревню к бабушке на новогодние праздники, 7 января мы вернулись и не могли попасть домой. А он был там уже мертвый, вскрыли двери. С этого момента меня мама дальше воспитывала.

Самые теплые воспоминания о папе?

Наверное, вечера, когда мы с ним сидели и смотрели Джеймса Бонда. Я помню еще на НТВ, по-моему, вечером, была какая-то еда. Это было довольно уютно, тепло, как будто бы свет даже был какой-то теплый. В моей голове картинка такая [сохранилась].

Учеба

В какой-то момент папу тебе заменил педагог Казанского театрального училища. Ты сказал, что этот человек тебя многому научил. Когда ты перечислял его уроки — не доверять и не вступать в интриги — меня зацепило первое. Разве можно жить и не доверять людям?

Наверное, я говорил в контексте все-таки профессиональной среды. О театре, творческих людях, которые там работают — и не то чтобы не доверять, а быть осторожным.

Почему нельзя доверять в театральной среде? 

Вообще, он всегда говорил: ты пришел в театр, отработал и уходи, все. Больше никаких взаимосвязей, не надо выстраивать отношения, тем более дружеские. Потому что творческие люди, как правило, очень эмоциональные, экспрессивные. Не то чтобы любят свою профессию, а ревностно к ней относятся. Зависти много. Нужно избегать конфликтов, держаться нейтральной позиции.

Ты закончил Казанское театральное училище, поучился и поработал у Никиты Михалкова, а сейчас учишься в Театральном институте им. Б. Щукина. В интервью студенческому проекту «Маринад» ты рассказываешь: «Меня бесит, что артистов учат на артистов, продюсеров — на продюсеров».

Ты говоришь о том, что творческий человек должен уметь и сыграть, и поставить, и продать. Тебе не кажется, что команда, где каждый профи, может сделать что-то гораздо масштабнее?

Согласен полностью, но есть проблема — найти и сформировать команду, это безумно тяжело. Это такая большая редкость, такое большое счастье. В плане общего образования я могу поставить, сыграть и так далее. Человек-винегрет, у «Нигатива» есть такой трек.

Я в каком-то смысле согласен, что ты распыляешься. Ты везде и понемножку и нигде в целом. Но считаю, что образование должно затрагивать все аспекты — от продажи до игры.

Переезд в Уфу: школа Хабенского, Академия Михалкова, театр De Bufo

В определенный момент в Йошкар-Оле у тебя не было ролей. Ты умчал в Прокопьевск в Кемеровской области. А потом в Уфу, по слухам, из-за девушки. Правда?

Она поехала туда. Мы с ней были здесь, в Йошкар-Оле. Она работала в театре кукол, я — в русской драме. Я уехал в армию, ее пригласили в Уфу в драмтеатр. Она, конечно же, поехала, ну, профессия. Я после армии приехал, помаялся здесь и на нее очень сильно обиделся.

Не дождалась?

Не дождалась. И я уехал в Прокопьевск. Там полгода поработал и потом поехал к ней в Уфу.

В Уфе ты работал и актером, и позже режиссером в ТЮЗе. Что он тебе дал?

Там была моя первая профессиональная постановка, которую я очень люблю, благодарен ей, «Пуговица». Идет он еще или нет, я так и не понял. Я хотел его выкупить, мне не дали.

Ты преподавал в школе Хабенского, ее потом не стало. Это было первое место, где ты выступал как преподаватель?

Более серьезное преподавание да, наверное, это было первое. Мы даже что-то пытались ставить.

Как тебя взяли? Там известный бренд, а тут неизвестный Наиль?

Все так быстро закрутилось-завертелось. Я когда приехал в Уфу, у меня было всего пять тысяч рублей и одна сумка с вещами. У меня не было никаких средств к выживанию, я просто искал, цеплялся за все. Чтобы ты понимала, я в Уфу приехал, я преподавал хип-хоп в Инорсе (микрорайон в Уфе — прим. «Топи») в какой-то задрипанной школе. Просто потому что мне нужны были какие-то деньги. И педагогика всегда присутствовала рядом со мной, я всегда считал, что это необходимо.

И как-то так [мне в школе Хабенского] предложили пробное занятие. Детям зашло, понравился новый контент и дальше мы начали сотрудничать. Педагоги понимали, что да, классно. Удачно залетел и дальше понеслось.

Твой режиссерский дебют — «Рассказы Вампилова». Он состоялся тоже в Уфе благодаря тому, что ты преподавал в лаборатории MEDIAHOUSE, и ты решил поставить лабораторную работу своих студентов. За основу взяли рассказы Александра Вампилова (советский прозаик и драматург — прим. «Топи»). Чья была идея взять именно его?

Идея была моя.

Ты читал Вампилова?

Конечно. Я предложил Вампилова, но в стилистике «Рассказов Шукшина» в Театре наций. Как бы мы играем, но это не психологический театр, где нужно вживаться в роль, а более игровая форма. Я подумал, что это хорошо ляжет на непрофессионалов. Чтобы и им было комфортно, и чтобы зритель тоже не скучал.

У Вампилова [заложен] внутренний подтекст, проблема. Какая-то забавная ситуация выводит тебя, как притча, на философские размышления. Вот эта некая финальная мораль меня привлекла.

Вампилов при жизни не был по достоинству оценен. Как думаешь, почему некоторых гениев при жизни не признают? Чего им не хватает, чтобы проявиться сейчас, а не после смерти?

Наверное, так со многими бывает. Чтобы быть талантливым и уметь это продать, надо найти язык, уметь коммуницировать, социализировать, самому социализироваться. В то же время еще и создавать шедевры. Но не у всех получается, это очень тяжело. В основном у талантливых людей со вторым аспектом есть определенные проблемы.

Нанять агента? Ну, в Советском Союзе ладно, но сейчас? Платить процент человеку, который будет тебя везде представлять, пиарить и так далее. Это же рабочая схема в Штатах.

Где найти агента? Вот я в Йошкар-Оле.

Скажи, что тебе нужен агент, и ты увидишь сколько людей, возможно, к тебе придет. Давай такой эксперимент приведем.

Где камеры, куда смотреть? Если есть какой-то агент, агентик, напиши мне.

Одна из студенток постановки пишет про тебя: «Режиссер — прекрасный человек, профессионал, замечательный актер. Мы с ним на короткой ноге. Он нас понимает и мы его понимаем, это замечательно». 

Ну, прямо кот. Где ты научился коммуникациям? Может быть, что-то определяющее было — курс, наставник или это у тебя изнутри идет?

Слава богу, в этом у меня нет проблем. Могу найти общий язык, сформировать, замотивировать. Откуда это взялось, я на самом деле не знаю. Харизма?

Зато честно.

Просто иногда приходится поддавать.

Поддавать?

Не-не, не в плане [выпить]. Можно спокойно работать, но если я понимаю, что не заражаю, я начинаю шутки [шутить] и так далее. Иногда приходится переходить на что-то личное: спрашивать, как дела, все ли в порядке. Превращаться из режиссера и педагога в друга.

Это тоже режиссерская профессия, когда тебе нужно и спектакль поставить, и чтобы труппа жила в потоке, дышала одним воздухом.

Академия Никиты Михалкова. Во время работы в Уфе ты смог пройти в нее кастинг. Можно было поучиться на актера, режиссера или продюсера, но ты выбрал курс «Актерское искусство». Почему?

Потому что [там] режиссура кино и продюсирование кино.

Это отличается от режиссуры театральной?

Очень сильно, да.

Тебе нужно было сделать творческое задание для приемной комиссии из Москвы. Может оно послужило плюсиком, что это за задание было? 

Я-то не поступал. Поступала Мария Бирюкова, артистка ТЮЗа. Мы с ней играли в спектакле «Принцесса на горошине», я был маленьким принцем, она — одной из принцесс, которые свататься идут. И она попросила меня, давай с тобой сыграем эту сцену на приемную комиссию.

За кулисами мне сказали, что раз пришел, заполни заявку. Я заполнил, мы сыграли. Потом меня отдельно попросили еще одну роль сыграть — и все, [взяли]. А там в Москве уже туры были.

Фартануло. Благодаря этой учебе ты попал еще и в Центр театра и кино на Поварской, это театр Михалкова. Ты сыграл там в спектакле «Миражи Серебряного века». Жанр — пластическая драма. Что это за жанр такой?

Пластический спектакль. Сергей Юрьевич Землянский, он как раз хореограф-режиссер. Узкая специальность, он ставит пластические спектакли с помощью пластики, танца. Строит сюжет, формирует историю, может пьесу перенести на действенный язык.

А танцевальная постановка от пластической драмы чем отличается?

На самом деле, ничем. Пластический спектакль и танцевальная драма — это, в принципе, об одном — о невербальном театре.

Михалкова на своей странице в запрещенной соцсети ты называешь сенсеем. Вконтакте даже есть фотография твоей мамы с ним. Каково это работать с ним, что он тебе дал?

Смешно на самом деле, я его сенсеем не называл. Дело в том, что я свой аккаунт не заводил, его создали друзья. Почему nail.dramma.king — я бы ни в коем случае себя так не назвал. И они полгода меня просто морили, типа вот, смотри, там пост у тебя вышел. И на День рождения они мне подарили страницу. Там уже было триста с чем-то подписчиков.

Театр в гриме De Bufo, уличные фестивали

В Уфе ты еще работал в театре грима De Bufo. Как туда попал?

У коллеги из ТЮЗа были знакомые в частных театрах. И меня пригласили просто почитать пьесу. Александр Марьин, художественный руководитель театра, позвал меня сыграть в спектакле «Клюква». Я сыграл, и потом как-то сразу влился, начал работать. Я сразу полюбил эту тему — клоунаду, пантомиму, понял, что это мое будущее.

Это был первый опыт клоунады?

Нет, я в театральном училище в Казани уже зарабатывал немного денег на пантомимах. Но профессиональный опыт да, как раз был первый.

Какой спектакль можно назвать знаковым в De Bufo для тебя?

Их, наверное, два. Они разножанровые, это «Клюква» и «Тру Лав». В первом сформировался основной костяк [театра], который дальше двигал De Bufo вперед. А «Тру Лав» — это уже очень профессиональное, пластическая клоунада без грима, все на пантомиме. Нет предметов, мы их просто показываем очень четко. И это было прям про любовь и по любви.

Вы в Йошкар-Олу привозили «Тру Лав», да?

Да, 14 февраля.

De Bufo стали одним из организаторов и участников «Айда-фест». Я посмотрела фотографии, Рио-де-Жанейро отдыхает просто. Мимы, театры, фокусники, движуха просто на ура. Когда ты сделаешь такой фестиваль в Йошкар-Оле?

Вы знаете, я осенью проходил обучение в Национальной театральной школе, из СПбГУ, по-моему, приезжали. У нас были проекты, я защищал проект по уличным фестивалям в Йошкар-Оле. На что мне замминистра культуры сказал: «Зачем? У нас есть “Марийское лето”». Ну, человек не стал церемониться. Я ему сразу сказал, думаете, что это фестиваль? Вы бедных бюджетников сгоняете, они не знают, что делать. Это полный ужас, это никакого отношения к уличному фестивалю не имеет.

В итоге мы закусились в небольшом таком конфликте. Потом мне позвонили, сказали, вот мы дадим тебе какие-то деньги, поставь уличный спектакль.

Я предложил им идею по [мультфильму] «Тайна Коко». Мексиканский праздник смерти, очень стильно, очень классно и такая волшебная история про ребенка, который оказался в загробном мире, который хочет вырваться обратно в жизнь. Довольно светлая история. На что мне министерство культуры сказало: «Вы что? Какой день смерти?»

Вы не договорились?

Мы не договорились. В перспективе очень хочется подать на грант, но грантовая система тоже очень тяжелая. Просто «Айда-фест» — единственный фестиваль в России с частным финансированием, остальные на грантовой основе.

Деньги. Пять лет назад ты вот так говорил про деньги: «Финансовый вопрос вообще не интересует. Хочу реализоваться как профессионал? Да не хочу, я хочу наслаждаться жизнью. Хороший актер — голодный актер? Да, это верно, я кайфую, я просто это люблю и все». Сейчас как, деньги зло или ресурс?

Безусловно ресурс. Так резко я бы, наверное, сейчас не высказался. Но любом случае, сколько бы ты ни зарабатывал, ты все равно будешь недоволен.

Наслаждаться жизнью, безусловно, стоит, но про ресурс тоже забывать не нужно. На данный момент я безработный человек, но я могу своей профессией, не работая бюджетником в госучреждении, заработать.

Бывают такие ситуации, когда гол как сокол. Как бы ты справлялся эмоционально?

Слушай, у меня и сейчас иногда даже денег нет на проезд, такое бывает. Я к этому отношусь нормально. Все самое продуктивное время я проводил без денег. Я не знаю почему, но ты становишься таким продуктивным. Деньги появляются — ты чуть-чуть [успокаиваешься], как бы нормально. Можно туда не идти, можно это не делать.

Возвращение в Йошкар-Олу: мама, #немойтятр, гранты

Ты вернулся в Йошкар-Олу ради мамы. Что с ней?

Есть проблемы со здоровьем, не только у мамы, но и у дяди. И здесь строится дом у нас, здесь квартира. Надо банально помогать. Мама меня родила очень поздно, ей уже 63 года. Она уже в каких-то моментах не справляется.

Я, на самом деле, не рукастый мужик и не особо хозяйственный, но какие-то вещи могу сделать.

Самые теплые воспоминания из детства с мамой?

Я доска. У нас был прикол, она меня на плечо брала, а я прям в струночку вытягивался и говорил: «Мам, я доска». И она: «Да, я тащу доску».

Мама у меня достаточно депрессивный человек. С ней надо быть трепетным и аккуратным, потому что она далеко не творческий человек, с ней бывает тяжело. Но она все равно родная, она же мама.

Ты сказал, что для тебя переезд в Йошкар-Олу — это вызов, потому что в Уфе ты был частью чего-то большого, а здесь нужно строить все с нуля. Давай поговорим о твоем проекте #немойтятр в «Репаблике».

Это частный уличный театр, ориентирован на молодежь, школьников, студентов.

Маленькие дети могут прийти посмотреть?

Я думаю могут, но они не все поймут. А так двери открыты для всех.

Мы записываем это интервью в «Репаблике». Здесь находится сцена твоего театра. Какую роль вообще сыграл «Репаблик»?

Самую значимую, можно сказать это мой дом. Мы с ними еще со времен «Телеграм-театра» сотрудничаем. «Репаблик» очень сильно помогает, как минимум, предоставляет площадку. Они мне дали дом.

У тебя сейчас есть площадка, есть уже определенный зритель. Что тебе нужно, чтобы вырасти и делать это более масштабно?

Команда. #немойтятр не приносит никаких денег и мне нужно время, чтобы заработать себе на хлеб. Иногда просто физически и эмоционально меня не хватает на театр. Благо есть все равно ребята, которые помогают. Я им безумно благодарен. Но это долгий сложный процесс, невозможно сразу построить театр. 

В театре Шкетана в конце марта прошла премьера танцевальной постановки «Начало края», где обыгрывается марийский миф о создании земли. Расскажи, пожалуйста, как ты получил грант на этот проект и как удалось для этого собрать несколько йошкар-олинских студий? 

Грант все-таки писала Маша (Мария Михайлова, руководительница студий «Пластилин» и MYSTUDIO — прим. «Топи») с Аней (Анна Ротарь, руководительница студии «МОРЕ» — прим. «Топи»). Мы с ними сотрудничаем давно, это уже мой третий пластический спектакль с ними. Команда расширилась, добавился еще Magic Tower, Игорь Конышев со своими брейкерами залетел. 

Мы уже знаем, как друг с другом коммуницировать, но все равно, возвращаясь к вопросу о команде — сколько мы уже сделали проектов, все равно формирование команды долгий и очень тяжелый процесс.

Сколько всего было задействовано детей?

Пятьдесят человек. Руководителей было пять человек всего.

Это огромная работа, пятьдесят детей, классные костюмы, крутая музыка. Мне бы хотелось еще раз посмотреть, пригласить друзей, маму. Как сделать так, чтобы вы еще раз это показали? И может быть показывали на постоянной основе?

Нам тоже хочется, чтобы этот проект не умер. Надо говорить об этом, писать.

А просто в Шкетана прийти нельзя и сказать — давайте несколько раз в месяц показывать?

Это все заново, арендная плата и так далее. Нам в начале Минкульт даже письмо поддержки не хотел давать, потому что мы частники.

Второй проект, который ты тоже делаешь на грантовые деньги, это постановка «Язычники». Что вы такого сделали, что вам дали деньги?

Это было в августе, нас просто пригласили на хакатон [благотворительной организации «Добрая Марий Эл»] как «Телеграм-театр». Мы пошли, за один день написали и получили тридцать тысяч рублей. Но с реализацией проекта пока есть большие проблемы.

Расскажи про сюжет.

Пока все в подвешенном состоянии, потому что слово язычники в нашем регионе как жесткий триггер. Если это еще и в жанре клоунады…

Как будто стебетесь?

Да, здесь [нужно] очень деликатно. И еще грантовая система такова, что ты делаешь все ради того, чтобы выиграть грант, не думая о реализации. Ты выигрываешь его, а потом смотришь и думаешь: «Господи, блин, а как мне теперь это делать?». Но мы будем его выпускать, мы обязаны.

Премьера перформанса-рассказа «Язычники» состоится 28 апреля в «Репаблике»

Зачем Наиль это делает

Зачем тебе театр?

Это моя большая игрушка, хочу этим заниматься. Во-вторых, я хочу показать, что есть театр другой, не такой, к которому мы привыкли. И в перспективе хочу навязать конкуренцию государственным театрам. Мой дурной характер, наверное, не позволяет мне реализовываться в академической системе с цензурой.

Ты сейчас счастлив? Достаточно занят?

Проектов много, я занят, но сейчас уже понимаю, что не всегда это приносит счастье. Типа не буду думать о проблемах, пойду работать. Как только ты останавливаешься, сразу начинаются мысли дурные, психологические проблемы могут возникать.

Но работа вытаскивает тебя — люди, спектакли, театр. Понимаешь, что нужно реализовывать проекты. Хочешь не хочешь, она тебя из любой депрессии все равно вытянет.

Ты сейчас больше режиссер, чем актер. Ты можешь сделать для нашего города буст в театральном плане. Ощущаешь груз, ответственность?

Нет, я как-то проще к этому отношусь. Все равно момент неорганизованности, лени во мне преобладает. Я с этим ничего не могу сделать.

Ты единственная надежда здесь.

Надеюсь, что нет, не единственная.

«Топь» — независимый проект, который существует благодаря вашему интересу и нашему энтузиазму. Поддержите нашу работу донатом на CloudTips