Надо что-то делать! Надо выпить!
Череда искусственных социальных кризисов, которые мы могли (и можем) наблюдать в последние годы (я имею в виду «пандемию» и СВО, но вместо «пандемии» мог бы быть нереализованный в 2020 году так называемый «трансферт», заявленный в январе 2020 года) демонстрируют одну и ту же закономерность: вначале возникает мощный разогрев системы, выражающийся буквально массовым психозом, который затем снижается и через некоторое время практически исчезает. Искусственная «бодрость» остается либо у официальных лиц, которые по должности обязаны ее демонстрировать, либо у психически нездоровых людей, для которых данный конкретный кризис вписывается в их личную картину мира. Остальная масса населения «перегорает» и возвращается в исходное состояние, хотя и для его психики вся эта история не проходит бесследно, вследствие чего в обществе на какое-то время возникает посттравматический синдром, выражаемый в резком, хотя и относительно кратковременном, росте спонтанного насилия. Оно может быть обращено вне человека (бытовое и уличное насилие) либо внутрь его (рост суицидов, алкоголизма, наркомании). Кстати, статистика отмечает существенный рост потребления алкоголя в России, что переломило ранее существовавший тренд на его сокращение.
Перед нами классическая простейшая социальная тепловая машина, которую власть искусственно конструирует для выполнение нужной ей работы. Принцип работы такой машины хорошо известен из практики: нагрев рабочего тела и быстрое его охлаждение, за счет чего и производится нужная работа.
Социальная система для коструирования такого двигателя помещается в искусственно созданную информационную среду, в которой она доводится до максимально возможного нагретого состояния. В случае с пандемией это был развязанный информационный террор, когда из каждой розетки доносилось «мы все умрем», воздействуя на базовые инстинктивные модели поведения человека, в частности, страх за жизнь. В случае с СВО техника «накачки» информационного пространства была ровно той же — бесконечные ток-шоу в телевизоре, визг ведущих и вой приглашенных «экспертов» полностью исключал любое рациональное осмысление бреда, который они несли, огня добавляли официальные лица, поднимавшие градус страха и истерики населения. Социум резко нагревался, при этом он искусственным образом замыкался в жестких границах, созданных государственным террором и насилием. Любые сомнения в угрозе вируса или киевских нацистов пресекались чудовищными сроками заключения, арестами, принимаемыми террористическими законами и, конечно, жесточайшей цензурой. Все это и создавало плотную границу информационного пространства, внутри которого происходил быстрый разогрев социума.
После чего происходил «прокол» этого пространства в выбранном режимом направлении. В случае с «пандемией» демонстрировался выход — все на уколы и вы спасетесь! В случае с СВО — всё для фронта!
Психоз, который чуть ранее был безвекторным и лишь нагревал социум, теперь получал канал сброса, и общество производило нужную власти работу — в первом случае бежало на уколы, во втором — ну, известно что...
Однако у такого рода тепловой машины есть особенность — совершаемая работа быстро снижает социальную температуру внутри разогретого рабочего тела. В технике решение находится в повторении цикла — рабочее тело возвращается в цикл нагрева и снова может быть использовано повторно.
Для социальной тепловой машины это проблематично, так как информационное пространство, в котором происходил предыдущий нагрев, уже «проколото». И даже если вернуть социум в исходное состояние, ввести его вновь в психоз по тому же самому поводу невозможно — оно будет «вытекать» через проделанное «отверстие», не производя никакой полезной для режима работы. Именно поэтому требуется смена информационного пространства. Вчера нас до смерти пугали вирусом, сегодня — фашистами.
Технически возможно в рамках уже использованного информационного пространства создать новое — скажем, перевести СВО в режим ядерного противостояния. Но здесь та же картина: вначале возникает страх, затем очень быстро страх «сдувается». А начать реальную ядерную войну, чтобы создать принципиально новое информационное пространство ужаса, власть не готова. У нее задача напугать, а не умереть, причем самой. У российских бонз нет той идеи, за которую они согласятся умирать. Убивать других, включая собственный народ — без вопросов, но умирать самим — нет, на такое они не подписывались. Поэтому пространство страха сегодня серьезно ограничено внутренним страхом самого режима.
Сказанное означает следующее. Мы можем наблюдать ту же картину, что и в конце «пандемии»: население перестало бояться неведомого врага и всё менее готово ради победы над ним рисковать своим личным благополучием. Вирус на исходе второго года «пандемии» стал казаться менее опасным, чем укол неизвестной и явно опасной субстанцией «от Гинцбурга». С СВО возникает та же картина — неведомые фашисты начинают казаться менее опасными, чем слетевшее с катушек туземное руководство, поэтому основная масса населения выполняет ритуальные «ку», чтобы не злить отечественных психопатов, но при этом все меньше готово рисковать личными интересами с целью победы над кем-то там вдалеке. Тепловая машина практически перестаёт работать. Движение поршней обеспечивается только за счет сжигания внутреннего ресурса, что еще быстрее охлаждает систему (генераторы ТЭС вращаются не под воздействием пара, которого уже нет, а с помощью внешних генераторов. Есть дизель для их работы — генераторы имитируют работу, но уже не производят полезную работу).
Вывод, думаю, ясен — СВО в том виде, в котором она начиналась, себя исчерпала, и может поддерживаться только за счет расхода внешнего по отношению к созданной «тепловой машине» источника ресурса, который конечен в силу блокады, в которую загнала власть страну. При этом власть в силу внутренней интеллектуальной убогости и полного отсутствия идейной базы за исключением алчности (которая идеей не является) не в состоянии конструировать социальные тепловые машины более высокого порядка (скажем, основанные не на разогреве под террористическим давлением, а на конфликте идентичностей). Такие тепловые машины имеют гораздо более высокий КПД, они позволяют совершать работу не короткими импульсами, а более равномерно, они не требуют таких высоких социальных издержек, как работа под воздействием страха. Но, повторюсь — нынешняя власть слишком убога, чтобы осилить социальное конструирование более высокого порядка, чем примитивный террор и насилие.
СВО, как турбодетандер, себя исчерпала. Она начинает быстро проедать внутренний ресурс режима, что создает экзистенциальную угрозу его устойчивости. Прошлогодний мятеж Пригожина был на тот момент, по всей видимости, флуктуацией, однако теперь «истончение» ресурсной подушки безопасности уже привело к началу клановых столкновений внутри правящей страты. При этом следующий этап клановых столкновений очевиден — их обособление и перетягивание общего ресурса на себя для собственного спасения. Что очень быстро приведет к жестким конфликтам уже не власти с кланами, а кланов между собой — как это происходило в период распада СССР, где республиканские фюреры пришли к выводу, что распад Союза менее рискован, чем войны между республиканскими элитами. В итоге союзное руководство было просто выведено за скобки, и все решилось на более низком уровне. Конфликт Пригожина и Шойгу — это как раз слишком раннее проявление такого процесса. Год назад это было рано, а сейчас — почти самое время.
В общем, все идет к тому, что либо власть предъявит новый, причем принципиально новый, кризис (пускай даже военный — операция против НАТО, к примеру), либо ей придется заканчивать СВО. Причем завершение не означает мир и пробки в потолок — конфликт может быть переведен в тлеющую фазу, с периодическими обстрелами, гибелью жителей приграничных территорий, выжженной землей на 30-50 километров вдоль границы, но какая-то фиксирующая точка должна быть поставлена. Это не исключает того, что в будущем - через три-пять-семь лет - нарыв снова не будет вскрыт новым ожесточенным конфликтом. Нужно понимать, что столкновение "Россия-Украина" само по себе приобрело внутреннюю устойчивость и будет очень длительным. Но текущая альтернатива слишком рискована — рост пространства конфликта внутри правящего режима.
Приезд Карлоса Такера с какими-то предложениями от Трампа Путину был вариантом более высокого порядка — создание короткого кризиса, позволяющего создать новый конфликт, под прикрытием которого закрыть тему СВО, заодно решив в интересах Трампа проблему запуска им реформирования НАТО. Но, похоже, что Трамп сильно переоценил организационные и интеллектуальные способности партнера по переговорам, вследствие чего тема быстро сошла на нет. Поэтому мы возвращаемся на исходные — социальная тепловая машина выработала весь собранный для нее ресурс и не работает, СВО, как социальный проект, перестала находиться в самоподдерживающем режиме, а наоборот — потребляет во все более ускоряющихся темпах внутренний ресурс устойчивости режима.
Возникает известный эпизод из «Сильвы», когда герой Виталия Соломина произносит: «Надо что-то делать! Что-то надо делать! Надо выпить!»©