НИИ ЦАГИ (Ноябрь 1991-го года).

Система высшего образования в московском Физтехе, который мы заканчивали, предусматривала, что на последних курсах института мы уже должны были активно вести научную работу в одном из профильных отраслевых НИИ. Это позволяло после окончания института сразу влиться в науку, начать готовить кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию.

Я был распределён и работал в ЦАГИ.

В кабинете, где мне дали стол и стул, сидело пять человек. В дальнем углу располагался стол моего научного руководителя, начальника отдела, - ему было тогда около сорока. По бокам от него - столы двух сотрудниц, женщин непонятного возраста, думаю, между тридцатью пятью и сорока пятью. В их задачу входило собирать в папки какие-то бумаги, которые давал им начальник отдела, а также чертить графики на основе данных, которые мы периодически получали от экспериментов в аэродинамической трубе. Эксперименты тогда уже проходили редко, и потому реальной работы и загрузки у женщин не было.

Постепенно я начинал понимать, что одна из главных задач мужской части нашего отдела заключалась в том, чтобы загрузить работой этих двух наших женщин. Основной же задачей этих сотрудниц было... заваривать чай.

Это была отдельная и очень важная процедура. И состояла она из из следующих этапов. Освободить стол или хотя бы угол стола от бумаг и чертежей. Положить на него деревянную доску. Поставить сверху чайник, предварительно наполнив его водой. Засунуть в него кипятильник, опустить крышку. Поднять её, когда закипит вода, вынуть кипятильник, снова опустить крышку. На отдельную доску поставить фарфоровый чайничек, насыпать туда чай из пачки с «индийским слоном», залить кипяток, закрыть чайничек. Обернуть чайничек полотенцем и через пять минут предложить всем... чайную паузу! Такая процедура непременно проделывалась два раз в день — утром и ближе к вечеру, не считая обеденного перерыва.

Кроме этих двух сотрудниц, начальника отдела и меня, студента-выпускника, в углу располагался еще один замначальника отдела, молодой кандидат наук. Ему было тридцать два.

Я просидел в том кабинете около года - последние шесть месяцев выпускного курса института, когда я готовил дипломную работу по аэродинамике вихревых потоков у носовой части истребителя на больших углах атаки, и первые шесть месяцев аспирантуры, когда я должен был начинать готовить кандидатскую.

Еще не закончив институт, я увидел, что дела в ЦАГИ идут тухло.

Реальной исследовательской работы уже почти не было. Каких-то больших научных задач - тоже. Все пытались себе придумать какое-то занятие, но все это было очень отвлеченно, без прорывов.

В основном все отделы, и наш в том числе, занимались компьютеризацией. Сначала стояла задача получить компьютер начальнику отдела, затем - для всех сотрудников-мужчин. Потом в институт завезли «мышки», и все стали выбивать себе их. Потом появился большой общий компьютерный зал, и я стал пропадать там часами и иногда оставаться на ночь, готовя дипломную работу.

В наш общий кабинет приходить не хотелось, там была скука, и какая-то полная бесперспективность. Начальнику отдела - сорок, его заместителю - тридцать два, мне - двадцать пять. "Я что, семь лет так и буду тут сидеть до должности замначальника отдела?- думал я. - И пятнадцать лет до начальника отдела?  И все это между чайными паузами?!"

Обо всех наших студенческих «шабашках» и проектах я не рассказывал в отделе я не рассказывал никому в отделе. Будучи студентом - а потом аспирантом, - я имел свободный график и потому не спрашивал у начальника отдела разрешения, можно ли уйти и когда прийти в следующий раз.

Но я был человек дисциплинированный и ответственный и потому успевал и побывать в том кабинете, и посидеть в общем компьютерном зале института, успевал заниматься нашими «коммерческими» делами, общественной комсомольской работой факультета, и еще семейной жизнью молодого отца (нашему первому сыну тогда было уже около трех лет).

И вот как-то осенью 1991 года - посреди рабочего дня, как раз перед очередной чайной паузой, - я зашел в наш кабинет отделения механики летательных аппаратов ЦАГИ с тортом! Поздоровался со всеми и сказал, что пришел попрощаться! 

Я решил уйти из науки в рыночный бизнес!

Наши тетушки замерли - точнее, замер весь отдел. Думаю, у всех тогда были смешанные чувства. Начальник вздохнул с облегчением, потому что я снял с него груз ответственности - искать мне тему для кандидатской, когда он сам все никак не мог придумать тему для своей докторской. Его молодой заместитель, наверное, тоже вздохнул с облегчением, поскольку в моем лице ушел молодой и прыткий, который мог бы еще его и подсидеть.

Дама помоложе в первый момент меня пожалела. "Куда же ты теперь без работы? У тебя же ребенок!" - подумала она. У неё самой был тогда сын лет пяти, и она боялась, что её молодой муж потеряет работу. И только вторая дама, что была постарше, смотрела на меня в тот момент с восторгом и восхищением. "Так и надо, - молча говорил мне её взгляд. - Это настоящий мужской поступок".

- А куда ты идешь? - спросили меня коллеги, когда мы уже почти выпили весь чай и съели почти весь торт.

- Мы открываем филиал банка, - сказал я. - И я - буду директором.

Весь отдел так и замер с недоеденными кусками торта во рту!

- Банка? Какого? - стали они наперебой расспрашивать меня.

- Коммерческого, - гордо ответил я.

Потом, конечно, все долго смеялись. Они и радовались за меня, и ничего не понимали.Что такое вообще банк? Что я мог знать об этих банках, когда я тут месяц за месяцем, вроде бы сидел рядом с ними? Сами-то они ничего о банках не знали. В общем, вопросов тогда было больше, чем ответов - и у них, и у меня. Ведь все только начиналось.

Когда я уже выходил из кабинета, кто-то спросил меня: "А какая у тебя там будет зарплата?"

Я, чуть смущаясь, ответил: "Одна тысяча рублей".

И это был второй для них шок, так как тысячу рублей в тот момент, кажется, составляла зарплата всего этого нашего отдела, включая начальника.

Мы попрощались, и я ушел.

Я не стал их совсем травмировать. На самом деле мне дали тогда зарплату в две тысячи рублей.

P.S.

Через два года, когда советская наука совсем разваливалась, когда во всех советских НИИ перестали выплачивать зарплаты и начались повальные увольнения, почти весь этот свой отдел я принял к нам на работу в банк. Одна из сотрудниц пришла к нам в бухгалтерию, другая стала операционисткой в филиале в Жуковском.

А своего начальника я устроил потом управляющим в одном из наших московских отделений.

И только тот молодой зам так, кажется, и остался в науке.