Мысли Девственниц

👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Мысли Девственниц
Помогите развивать независимый студенческий журнал — оформите пожертвование .
Перевод фрагмента из 4-го тома «Истории сексуальности» Мишеля Фуко
Перевод: Дана Смолякова Над текстом также работали: Андрей Корбут, Константин Митрошенков и Алексей Титков Выходные данные: Foucault M. Histoire de la sexualité, vol. 4: Les aveux de la chair. — Paris, Gallimard, 2018. — 448 p. Иллюстрация: Мраморная вуаль. Рафаэль Монти Полный перевод четвертого тома готовится издательством Ad Marginem, которому мы горячо благодарны за разрешение на некоммерческую публикацию нашей версии перевода.
В 2018 году, спустя более чем тридцать лет после смерти Мишеля Фуко, на французском вышел последний, четвертый, том его «Истории сексуальности» под названием «Признания плоти». Мы перевели отрывок, посвященный понятию и практикам девственности в раннехристианской традиции, и публикуем его с предисловием и комментариями переводчика.
Про «Историю сексуальности» В начале 2018 года был опубликован 4-й том «Истории сексуальности» Мишеля Фуко. Что значит четвертый? Напомним, что изначально в «Истории сексуальности» планировалось пять томов: «Воля к знанию», «Плоть и тело», «Крестовый поход детей», «Перверсивные», «Население и расы». Однако из них в свет вышла только «Воля к знанию», опубликованная в 1976 году издательством Галлимар. Первоначальный замысел «Истории сексуальности» претерпел множество изменений. Фуко несколько переориентировал свое исследование о современной биополитике сексуальности (XVI-XIX века) и занялся изучением философских, медицинских и ораторских текстов античности, о чем свидетельствует эволюция тем его лекций в Коллеж де Франс [1]. В этих лекциях Фуко работал с понятием сексуального удовольствия в исторической перспективе, которую автор выстраивает из генеалогии желания и эстетики существования [2] . На сегодняшний день, кроме «Воли к знанию», в нашем распоряжении имеются следующие тома «Истории сексуальности», начинающиеся с исследования периода классической античности и заканчивающиеся первыми веками христианства: «Использование удовольствий», «Забота о себе», «Признания плоти». Как отмечает редактор 4-го тома, при публикации третьего тома «Забота о себе» Фуко попросил включить следующее описание: «Использование удовольствий» работает с тем, как сексуальное поведение понималось классическим греческим мышлением, как медицинская и философская мысли создали «использование удовольствий» khrêsis aphrodisiôn и сформулировали несколько сюжетов аскезы, которые в дальнейшем разовьются в отношение к телу, к супругу, юношам, истине. «Забота о себе» анализирует эту проблематику в греческих и латинских текстах первых веков нашей эры и изменения, которые они вызвали в доминирующем образе жизни через заботу о себе. «Признания плоти» рассматривает опыт плоти в первые века христианства, роль герменевтики и очищающей дешифровки желания. Четвертый том посвящен проблеме плоти у раннехристианских авторов (От Юстина до св. Августина), которая вписывается в новую версию «Истории сексуальности», сдвинувшейся на несколько десятков веков раньше от изначального замысла, где центральной идеей было конституирование этики субъекта. Второй и третий тома Фуко редактировал уже будучи при смерти. Том «Использование удовольствий» вышел 12 апреля 1984 года, «Забота о себе» 30 мая 1984 года, автор умер меньше чем через месяц — 25 июня 1984 года. Про четвертый том Рукопись четвертого тома «Истории сексуальности» «Признания плоти» была переведена в печатный черновик издательством «Галлимар» и передана Фуко для внесения правок. По словам редактора и составителя четвертого тома Фредерик Гро, в первых двух частях тома можно заметить правки, сделанные рукой Фуко, тогда как в третьей части почерк и стиль заметок меняются [3]. По настоянию обладателя авторских прав на рукописи Фуко текст четвертого тома лишен редакторских комментариев. Работа редактора сводилась только к формальным правкам. При публикации текста были внесены коррективы, касающиеся пунктуации и однородности стиля, уточнены цитаты и их источники. Как отмечает редактор французского издания, стиль этой работы весьма бесцеремонен. Фуко обескураживает перечислением текстов, значимых для его обозначенного исследовательского поля. Он выступает критичным и аналитичным исследователем. Эта призма из критики и аналитики позволяет увидеть не только структуру анализируемых текстов, но и существенные для автора концепты, которые сразу насыщаются материалом и примерами из источников. Текст четвертого тома собран из черновиков, и это ощутимо. Фуко часто прерывает анализ источника рассуждениями на ту или иную тему или же откладывает существенные сюжеты, которые так и не получают дальнейшего развития. Мы перевели первую часть второй главы (центральной для тома), посвященной понятию и практикам девственности. Эта глава выступает связующим элементом между первой — «Продолжение рода» — посвященной практикам рождения и крещения, и последней — «Быть супругом» — где Фуко разбирает практики брака. Стоит сказать несколько слов об особенностях нашей переводческой работы. Многие ключевые фукодианские термины мы переводили на русский язык почти дословно: institutions monastiques как монашеские институции; une technologie de la virginité как технику девственности; pratique positive de la virginité как позитивную практику девственности. Также мы не смогли взять на себя ответственность за перевод оригинальных греческих выражений, которые оставили в том виде, в котором их использовал Фуко. Несколько основных трактатов, с которыми работает Фуко, мы использовали в русском переводе. Нюансы принципиального смыслового несовпадения русского перевода и текста Фуко мы отметили в сносках под соответствующими моментами. Значительная часть этих источников переведена на русский язык в период рубежа XIX — XX веков, что заметно по их стилистике. Поэтому там, где это было возможно, мы работали с современными версиями текстов. Надеемся, что несмотря на особенности нашего перевода, он окажется интересным и информативным для каждого, кто возьмется его читать. Выражаю огромную благодарность Армену Арамяну за идею перевода, Константину Митрошенкову за помощь с поиском источников, работу с ними и общую координацию. Отдельно стоит поблагодарить Алексея Титкова за подробные комментарии и замечания, Андрея Корбута за поддержку и одобрение.
Автор перевода, независимая исследовательница
Нам известно, что в IV веке тексты, посвященные целомудрию, обладали большой значимостью. Среди авторов восточного христианства это трактаты «Об истинной непорочности в девстве» Василия Анкирского, «О девстве» Григория Нисского, несколько текстов Иоанна Златоуста («Книга о девстве», «Слово к жившим вместе с девственницами», «Слово к девственницам, жившим вместе с мужчинами»), Седьмая гомилия Евсевия Эмесского и «Увещание к девственнице» Евагрия Понтийского; помимо множества других текстов, к ним можно добавить трактат, приписываемый Афанасию Великому, стихотворения Григория Богослова, а так же гомилию к отцу семьи (автор неизвестен) [4]. Что касается римских авторов, то здесь необходимо учитывать тексты Амвросия Медиоланского («О девственницах» (De virginibus), «Книга о девстве» (De virginitate), «О воспитании девственницы» (De institutione virginis), «Увещание к девству» (De exhortatione virginitatis), «О падении посвященной девственницы» (De lapsu virginis consecratae)) [5], Иеронима Стридонского [6] («Против Елвидия» (Adversus Helvidium), «Против Йовиниана» (Adversus Jovinianum), «Письмо к Евстохии») и Аврелия Августина («О воздержании» (De continentia), «О святом девстве» (De sancta virginitate)). Это многообразие текстов в обозначенную эпоху не подразумевает формирования некоего предписания практики полного воздержания или регламентации сексуальных отношений. По сути придание особой ценности девственности можно зафиксировать и ранее. Согласно традиции, которая ссылается на Первое послание к Коринфянам (7, 1) и которая станет ядром всех последующих дискуссий на протяжении двух тысячелетий: «Хорошо человеку не касаться женщины». Существует множество свидетельств о подобном добровольном отречении. Некоторые из них принадлежат самим христианам. Например, Афинагор: «Любой из нас смотрит на жену, которую он взял согласно нашим обычаям, только как на будущую мать его детей. Подобно земледельцу, посеявшему семена в почву и поджидающему всходов, более не сея, и для нас пределом вожделению служит чадотворение, у нас даже можно найти многих мужчин и женщин, сохранивших до старости полное безбрачие, в надежде тем самым приблизиться к Богу. А поскольку жизнь в девстве и безбрачии приближает к Богу, а даже помышление о вожделении отдаляет, почему мы и бежим подобных мыслей, то самих дел мы сторонимся гораздо усерднее» [7]. Тертуллиан упоминает: [столько] «среди нас добровольных скопцов, [cтолько] девственных жен Христовых» [8], что Амвросий Медиоланский семерым несчастным весталкам языческого Рима противопоставляет « целомудренный народ», «людей бескорыстия » и все «общество девственниц» [9]: по словам Киприана Карфагенского, это множество ярко свидетельствует о плодотворности Матери-церкви [10]. Об этом виде практик также существуют сторонние наблюдения. Например, свидетельство Галена интересно тем, что он подтверждает факт, но не отмечает его как что-то новое и непривычное; максимум — он удивляется тому, что растет число людей, практикующих воздержание, которого на тот момент времени придерживались только истинные философы: «Христиане следуют образу действий, достойному настоящих философов: мы видим, что они презирают смерть и что, ведомые определенной стыдливостью, они испытывают отвращение к плотским действиям. Среди них есть мужчины и женщины, в течение всей жизни воздерживающиеся от супружеского акта. Есть также и те, кто в управлении и овладении своей душой добились столь же многого, как и настоящие философы» [11]. Таким образом девственность, или полное воздержание, появляется во II веке как практика, широко распространенная среди христиан, и которая не была чем-то специфическим для своего времени: это было скорее распространение уже известной и почитаемой модели поведения, по крайней мере по внешним и формальным признакам. Здесь стоит напомнить об основных запретах, цитируемых Апостольскими мужами или апологетами, которые были теми же, что и запреты языческой морали: прелюбодеяние, блуд и совращение детей [12]. Соответственно, можно отметить, что на протяжении первого века своего существования христианство перенимает античную систему сексуальной морали, которая предшествовала христианству и сопровождала его в период становления. Сюда входят как всеми осуждаемые сексуальные проступки, так и «элитистские» предписания, и даже полное воздержание для некоторых. История практик девственности на протяжении первых двух веков христианства заключается не только в распространении наставлений «философского» воздержания. Христианская практика разделилась в основном на два типа поведения. Принцип воздержания приобрел новое значение по отношению к языческой мудрости. Христианские практики девственности установили иные последствия и обязательства, придали им иное измерение и, что особенно важно, стали использоваться иные средства. Однако им также было необходимо освободиться от склонности к постоянно возобновляемому дуалистическому искушению, присущему самому христианству. Позже радикальную форму этих практик назовут энкратизмом [13]. На протяжении первых веков становления христианства тенденция запрета любых сексуальных отношений присутствует в различных формах и с разной степенью интенсивности, становится необходимым условием для спасения. В случае Татиана и Юлия Кассиана эта практика приобрела вид секты и основные черты некоторых ересей (таких как гностицизм Маркиона или манихейство). Также, как отмечает Климент Римский в апокрифическом «Втором послании к Коринфянам» или в порицаниях Евсевия Кесарийского Пинитосу, епископу Кносса, который не считался «с тем, что многие слабы» , хотел ввести «насильно на братьев тяжкое бремя целомудрия» [14], что свидетельствует об обозначении практики уже среди некоторых сообществ. Кроме того можно увидеть склонение в эту же сторону даже в ортодоксальных учениях, о чем свидетельствует трактат «Против Иовиниана» ( Adversus Jovinianum) Иеронима Стридонского и вызванные им бурные споры. Таким образом, в критике энкратизма речь шла не о том, что девственность должна быть законом для каждого, кто хочет спастись, или что отказ от любых сексуальных отношений должен быть безусловным христианским законом. Речь шла о том, чтобы определить, каким привилегированным, относительно «редким» и позитивным опытом должна быть девственность. Необходимо отметить два важных момента. То, что христианская мысль будет разрабатывать вплоть до V — VI веков, то, что станет высшей точкой размышлений и областью изменений — это не список основных запретов, но вопрос девственности (и, как мы увидим дальше, внутренняя экономика брака). Основные запреты остаются теми же: перераспределение перечня произойдет позднее с появлением таких областей, как инцест, скотоложество, «противоестественное». Однако на протяжении первых веков теоретическая задача, равно как и практический вопрос, будут касаться ценности и смысла строгого и полного воздержания от каких бы то ни было сексуальных отношений (вплоть до того, что могло бы быть мыслью о них или желанием). Но с другой стороны, вопрос о девственности не должен рассматриваться как простое правило воздержания, дополняющее отдельные запреты основного наставления о целомудрии. Также не нужно воспринимать жажду возвышения и наставления о девствености как экспансию античных запретов на общую сферу сексуальных отношений: достижение установленного предела, запрещающего не только это, но еще вот это и в конце концов все. Увеличение ценности девственности между частичным воздержанием, рекомендованным некоторыми мудрецами, и строгим целомудрием энкратитов, мало-помалу приводит к определению любого отношения индивида к себе, к своим помыслам, к своей душе и к своему телу. Одним словом, запрет на прелюбодеяние или на совращение детей с одной стороны и наставление о девственности — с другой — не являются продолжением или развитием одного и того же понятия. Они обладают различной природой и не симметричны. То есть христианская концепция плоти сформировалась в разработке этой разницы, а не в усилении запрета как такового. По сути со стороны морали сексуальные запреты остались теми же, однако они развивались в несколько ином аспекте отдельной практики — девственности.
Девственность и воздержание О форме и содержании этой практики до IV века известно относительно мало. Также известно, что практика не была институционализирована ни в виде обетов, ни в виде монашеского образа жизни. Зато существовали общины, прежде всего среди женщин, где придерживались особенно интенсивного религиозного образа жизни и где отказывались от брака, или же в случае с вдовами — от возможности вторичного вступления в брак. Также случалось, что по настоянию родственников молодые девушки придерживались девственности, оставаясь в семьях [15]. Безусловно, по ряду причин источники о девственности III века, которыми мы располагаем, отображают в основном две ситуации: молодую девушку в семье и среди девственниц. На двух текстах этого типа мы и остановимся. Первый текст достаточно краток, написан на латыни и касается в основном практических предписаний для жизни девственницы в кругу семьи. Второй же написан на греческом и рассказывает о воображаемой группе девственниц, которые славят девственность в своем кругу. Это первое свидетельство христианской мистики о девственности. Первый текст написан Киприаном Карфагенским и датируется первой половиной III века. Тогда как «Пир» [16] Мефодия Олимпийского был написан около 271 г. По содержанию этого текста мы также увидим, что он представляет собой связующее звено между важными текстами IV века. «Книга об одежде девственниц» (De habitu virginum) Киприана представляет собой наиболее подробный трактат для латинского христианства , посвященный практикам девственности. Конечно, Тертуллиан множество раз затрагивал тему девственности, однако в его текстах рассматриваются отдельные аспекты: повседневная одежда молодых и замужних женщин в «О покрывалах девственниц» (De virginibus velandis), проблема повторного брака вдов в трактате «К жене» (Ad uxorem) и вдовцов в «О поощрении целомудрия» (Exhortatio ad castitatem), наказание за измену и за возвращение в семью в трактате «О стыдливости» (De pudicitia), написанном в монтанистский период [17]. Следует отметить, что многие идеи, развитые Тертуллианом, в дальнейшем снова будут актуальны: например, сюжет обручения с Христом, или о девственности, как об условии приближения к духовной реальности [18]. Однако не стоит забывать о намеренном умалчивании и об отсутсвии прояснения понятия девственности как особого статуса stricto sensu [19] . В этом аспекте показателен небольшой трактат «О покрывалах девственниц» . Речь идет о том, что девственницы, как и замужние женщины, должны покрывать голову. В пользу этого даны три группы аргументов. Первые опираются на Писание: Ева была сотворена как женщина, Спаситель должен был родиться из женского лона, ангелов соблазнили именно «дочери человеческие». Другие аргументы более конкретны и обращены к природе, их не обнаружить в последующих трактатах о девственности. Показав, что, согласно Писанию, женщина — прежде женщина, чем дева, Тертуллиан на самом деле объясняет, что каждая дева становится женщиной естественно и до брака. Дева становится женщиной в результате осознания, что она женщина, что она объект «вожделения мужчины» и что она может «вступить в брак»: она перестает быть девой «с того момента, когда она может больше ей не быть»; в результате совращения глазами и в сердце; «дева уже жена: разумом — в результате чаяния, плотью — вследствие изменения»; наконец, в результате самого движения природы: развития тела, изменения голоса и появления ежемесячной дани; «Отрицайте же, что женщина — это терпящая то, что выпало женщинам» [20]. Наконец, последняя серия аргументов Тертуллиана опирается на необходимость повиновения: замужние женщины должны быть защищены от окружающих опасностей. Покров обеспечивает и символизирует эту защиту. Но разве девственность не должна точно так же быть защищена от искушения соблазном, от копий позора, от подозрений, ропота и зависти? [21] В тексте «О поощрении целомудрия», обращенном к овдовевшему брату, Тертуллиан, кажется, понимает под девственностью совсем иные положения и поведение. Хотя на самом деле этот текст также не выделяет девственность как образ жизни или как особенный опыт. Девственность в целом определяется как «чистота» [22], а эта чистота понимается как воля Господа и как то, что ей волится, чтобы созданные по его образу и подобию мы походили на него. Таким образом, существует три степени девства: та, что дана нам при рождении, и которая, если мы ее сохраним, позволяет не знать того, от чего мы потом захотим освободиться; та, которую получают при втором рождении во время крещения и которую воплощают в браке или во вдовстве; и, наконец, та, которую Тертуллиан называет «единобрачием» и которая заключается в отказе от половых отношений при прекращении брака. Согласно Тертуллиану, каждая ступень девства согласуется с особым качеством. Felicitas — для первой, virtus — для второй, а на третьей ступени к virtus добавляется modestia [23]. Каким образом следует толковать эти определения и их иерархию, проясняется в отрывке из «О девичьих покрывалах» [24]. Здесь Тертуллиан задается вопросом, так ли, что «воздержание не берет верх над девственностью» — воздержание, которому следуют во вдовстве или по общему согласию в браке. На уровне девственности получают благодать (la grâce), на уровне воздержания — добродетель (la vertu). С одной стороны это сложность противостояния искушению, с другой — спосо
Порно С Эмбер Херд
Голая Хайди Клум
Порно: Молодая красотка соблазнила парня на улице и приняла его член в пизду