Муж оплатил жене огромные сиськи бидоны и теперь жарит её
⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Муж оплатил жене огромные сиськи бидоны и теперь жарит её
Гартвич Татьяна Алтайский дневник 2009
Видимо, подсознательная воля знает слабость конкретного человека, и природный инстинкт толкает на избавление от комплексов неполноценности. В моём случае это выразилось в неуёмном желании попутешествовать самой. Кто знает, может быть, толкая в путешествие, дальновидная жизненная сила таким образом укрепляла себя, спасала меня.
Первое путешествие осуществила всё в те же шесть лет, переломные для меня. Рано утром вышла из дома на улицу и пошла по ней до конца. В кармашке платья лежали два кусочка хлеба, политые подсолнечным маслом и густо посыпанные солью. Бог знает, почему я их не съела сразу, а припасла. Улица наша выходила на другую, та, в свою очередь, выводила на просёлочную дорогу, ведущую в пригородное село. Свернула с неё на пшеничное поле за васильками. Когда за мной сомкнулись колосья, и скрылась дорога, не испугалась, а двинулась вперёд. Идти по полю было трудно, но оно, к счастью, не было широким. Я очутилась на краю огромного оврага. Склоны его поросли цветами, были изрыты норами, по дну струился ручей. Небо было безоблачным, воздух благоухал. Спустилась в него и весь день шла, пока овраг не вывел меня на дорогу… к великому изумлению бабушки, которая оказалась в этом месте и в это время… случайно. Она возвращалась домой от подруги, жившей в селе в семи километрах от города, кстати, нам с ней оставалось пройти до дома ещё пять километров.
Дома был переполох, меня искали. Но, увидев меня с бабушкой, начали ругать не меня, а её.
Она меня не выдала. Бабушка любила природу, безбоязненно ходила одна за ягодами и грибами по чащобным подмосковным лесам, не возвращаясь домой, иногда по два-три дня.
Может быть, от неё я унаследовала безошибочное чутьё дороги. Никогда не плутала впоследствии в незнакомых местах, оказываясь без компаса и карт. Карт в те времена издавалось
мало, они были военной тайной, а для туристов, на наиболее посещаемые районы, издавались
весьма приблизительные туристские карты-схемы.
В детстве мне довелось много поездить. Пытаясь вылечить меня, родители отправляли меня в детские санатории и лесные школы в Крым, на Азовское море, Подмосковье. Так что я успела увидеть мир более широко, чем мои сверстники.
Природный инстинкт толкал меня на поступки, которые очень огорчали и раздражали моих родных. Я упорно предпочитала ходить босиком, как многие ребята. Мне же это категорически запрещали, так как опасались, что застужу ноги. Лезла купаться вместе с мальчишками в ледяную воду Цны, как только сходил лёд. В итоге прожила гораздо больше отпущенных мне врачами на жизнь пятнадцати лет. Более того, окрепла физически, приступы удушья сошли на нет. До сих пор помню, как съёживалось моё сердечко от криков мальчише на улице, дразнивших меня: «Танька, смотри, у тебя сейчас ноги переломятся!» Такая была нескладная и худая.
В студенческие годы развернула бурную деятельность в Рязанском политехническом техникуме, организовав с нуля туристскую секцию, и принимала активное участие в работе Рязанского городского клуба туристов. Боюсь, что меня «зашкалило» в обратную сторону. Я не пропускала ни одного выходного и праздничного дня без похода выходного дня в любую
погоду, за исключением разве тех дней, когда заболевала, или нужно было отметиться родных. Таким образом, я исходила всю Мещеру, а летом выезжала с ребятами в Крым и на Кавказ. В тёплые дни, когда портилось настроение, брала палатку, спальник и уезжала в электричке на две-три остановки, чтобы переночевать в лесу, а утром вернуться на занятия.
Такой образ жизни смущал окружающих. В провинции вообще для жителей характерен
консервативный моральный кодекс, никем не писанный, он всё же незримо существует и, хотя бы внешне, должен соблюдаться. Раннее взросление и поступление на работу является краеугольным камнем жизни. И хотя всякая работа хороша, но благородна работа в какомнибудь чистом и спокойном учреждении, а работа в торговле – презренна. Способность учёбе в техникуме или вузе отражает зрелость и чувство собственного достоинства. При этом учёба котируется в порядке убывания по следующей шкале: первенствуют все факультеты
университета, на втором месте технические вузы и техникумы, а в них специализации по электронике и радиотехнике, затем следуют медицинские, юридические, педагогические,
сельскохозяйственные, а уж потом все остальные специальности. Для «приличной девушки»
способность к домашнему труду и экономность, женская специальность считаются основными ценностями. Девушка должна быть независима в выполнении домашних работ чуть ли не младенчества. К сожалению, на уроках труда меня учили вышивать крестиком, почему-то болгарским, и гладью. Но не учили чинить утюги, варить и солить, вообще делать запасы на зиму, различать травы и лекарства, ухаживать за детьми. Видимо считалось, что этом девушки сами обучаются в семьях. В семьях существует преувеличенный страх болезни и потери трудоспособности. И это понятно, т.к. общество наше бедно. Есть также некоторая подозрительность, смешанная с почтением, к иному образу жизни людей, пользующихся большим достатком, благодаря полученному образованию или воспитанию. Отношения между родителями и детьми становятся натянутыми, если дети перерастают родителей в образовании и теряют, как это часто случается, традиционное отношение к сложившемуся в семье быту. Приветствуется ранний безразводный брак с детьми. Отношение к церкви и попам скептическое, но в быту часто вспоминают Бога: «Бог накажет!», «Бог всё видит», «Побойтесь
Бога». Всё это сочетается со склонностью верить в добрые и злые приметы, ведьм, дурной или завистливый глаз, исцеления целебными бабушкиными зельями и заговорами. Я, конечно,
была продуктом этой среды.
И когда возвращалась с последней электрички с толпой ребят в брюках и с рюкзаком за плечами, а наши девушки в нарядных платьях стайкой с прогулок по улицам, осуждение моих моральных устоев выражали вахтёры в общежитии одним словом: «Шалава! С парнями по лесам таскается». И грозили: «Вот пойдёшь по рукам!» Меня это страшно задевало и обижало.
К слову сказать, в нашей туристической секции было всего две девчонки, включая меня, и в городском турклубе тоже две, опять же включая меня. Не знаю ничего чище отношений между нами и ребятами. Вообще отношения походников – это дружественная держава,
дружелюбие, взаимовыручка и понимание. Были слишком юны, а потому не испорчены:
читали стихи, пели песни, мечтали вслух. Отношения полов волновали, конечно, но это подразумевалось где-то в будущем, а обмануть святое дружество было бы кощунством.
Всё же надо сознаться, что у меня была четвёрка по поведению, лишившая меня заслуженной стипендии. Четвёрка эта была вопиющей несправедливостью со стороны администрации и принесла мне много неприятностей, т.к. от родителей её нужно было скрыть. Без
стипендии я была поставлена на грань голода, ведь из дома мне помогали в расчёте на неё.
Четвёрка эта вызвала страшное перенапряжение моих физических сил, так как пришлось искать
работу. Поскольку днём шли занятия, то работать я могла только ночами и по вечерам. Брали на временную работу студентов неохотно. Чем только не пришлось заниматься: заполняла таможенные декларации китайскими иероглифами, сколачивала ящики, упаковывала лампы.
Появилась эта четвёрка так: наша группа была послана осенью на уборку урожая в село.
Там меня на сельской дороге сбил самосвал. Травма была тяжёлой, меня ударом забросило на капот, а потом я пролетела метров десять вниз по бетонному откосу. Потеряла сознание,
пронеслась по чёрному коридору, увидела сверху себя и склонившихся надо мной людей.
Привезли меня в фельдшерский пункт в село, рентгеновской установки в нём, конечно, нет, а в город меня везти в ночь некому, да и далеко. Убедившись, что руки–ноги не сломаны,
фельдшер решил, что я отлежусь. Неделю меня мучила рвота. Лежала днём одна в сельском общежитии, некому было подать воды, так как все работали в поле. По вечерам из столовой девушки приносили еду, а чаще забывали. Через неделю сопровождающий нас руководитель,
видя, что картошку я собирать не смогу, велел мне отправляться на попутках до станции железной дороги, ехать на электричке до Рязани, а оттуда поездом домой. Дома появилась в тот момент, когда все родные собрались убирать собственную картошку. Я заикнулась было,
что кружится голова, что сбила машина, но меня перебили, что расскажу потом, сейча лишние руки очень кстати. И оказалась я на поле, там снова вернулась рвота, а меня ругали,
что медленно очень работаю. Отлежаться не пришлось, нужна была помощь по дому:
делались запасы на зиму. К началу занятий вернулась, и на первом же собрании узнала, что за то, что сбежала с картошки на неделю раньше – так доложил негодяй лаборант
радиотехнического отделения, сопровождающий группу – меня лишают стипендии и снижают оценку за поведение. Попытки оправдаться ни к чему не привели, так как ещё и в общежитии жаловались на моё «аморальное» поведение.
Потому так длинно всё это излагаю, чтобы было понятно в дальнейшем, почему я та часто жалуюсь на головные боли.
После той травмы появились у меня сильные головные боли и некоторые способности предчувствовать события, видеть наперёд то, что должно произойти, во сне. От болей спасала природа. Большие нагрузки переносить стало тяжело, и я огородилась от ребят, предпочитала ходить в походы в одиночку или небольшой компанией. Больших спортивных успехов в туризме не достигла, остановившись на втором разряде. Забегая вперёд, скажу, что в Новосибирске на слёте туристов заняла второе место в городе по спортивному ориентированию, а бегали в то время одновременно со мной такие корифеи спорта, как Г.Касперович и Р.Падерина.
Неприятностей после той травмы у меня хватало. Несправедливость зацепила меня за живое, и я сопротивлялась административному режиму, как могла. Ко мне трудно было прицепиться – училась хорошо. Дома обшивала родных. Умела шить, вязать, готовить, чинила утюги и электропроводку, получала специальность. Но жить и работать хотела в совершенно новом месте. В то время много писали об Академгородке в Сибири. Я обложилась
справочниками в библиотеке, прикинула, что Новосибирск стоит в середине страны, что от
него тянутся и железные, и воздушные, и водные дороги, легко будет добираться до гор, лесов и рек. К тому же в городе шесть театров и шестнадцать вузов. Сибирский город по всем статьям мне подходил, осталось только добиться распределения в него. И это удалось. С таким вот багажом жизни, знаний и физическим состоянием, научившаяся учиться и открытая всему новому, я приехала в Сибирь и осталась здесь.
Опять забегая вперёд, расскажу, что головные боли не утихли, а нарастали. Через два года жизни в Сибири довелось по-настоящему обследоваться у невропатологов. Была найдена опухоль в мозге, очень неудобно для хирургов лежащая. Профессор Винтер сказала мне:
«Деточка, с этим нужно жить. Оформляйте инвалидность и не слишком напрягайтесь» Для меня это был удар грома с ясного неба. Инвалид! Я же ничего не успела увидеть и сделать. Но поскольку у нас не принято медикам беспокоиться о больных, то никто не стал меня принуждать оформлять инвалидность.
Я подобрала себе режим работы и отдыха, включая путешествия на природу, потом что очень рано поняла, что природа целительна сама по себе. Мне удалось продержаться до 1985 года, когда в очередное ухудшение состояния встал вопрос об инвалидности. И опять я отказалась, удвоив свои усилия. Удалось совершить ещё несколько путешествий на Байкал,
Камчатку, Алтай. Всё же инвалидность достала меня в 1993 году. Экономическая ситуация в стране ухудшилась, на выживание стало уходить больше сил, возникла угроза потери любимой работы в Новосибирском университете, которому отдано более двадцати лет жизни. Затяжной стресс и грипп уложили меня на обе лопатки. Головная боль, на которую я постоянно жаловалась, медиками относилась к шейному остеохондрозу, хотя ни разу мне не делали даже рентгеновских снимков. Усилиями друзей, мне сделали ЯМР томограмму. Опухоль,
следствие той давней травмы, осталась на месте, да ещё выросла до неприличных размеров.
Невропатологи и хирурги недолго думали о том, как мне помочь. Дали первую группу отправили умирать домой.
На тот свет я не торопилась. Пришлось опять упираться и сопротивляться болезни, собрав на этот раз все свои силы. Народная медицина и природа снова пришли на помощь. и тяга к путешествиям осталась. Только в дальние края мне теперь не попасть. Но рядом находятся Алтайские горы. Как только удалось встать на ноги, отправилась с рюкзаком в дорогу.
Оказывается, и для инвалида жизнь туристская не кончается. Увидела в последние годы ещё
новые для себя места чудесного горного края: Шавлинские, Кара-Кольские, Телецкое, Кучерлинские, Малиновое, Мультинские озера.
Во всех поездках вела дневники. Недавно во время уборки, вытирая пыль с книг, открыла наугад одну из своих тетрадок. Это было описание первой поездки на Алтай в 1969 году. Призадумалась: сколько же лет я знакомлюсь с Золотыми горами? И получилось, что вот
уже тридцать лет хожу по горным тропам. Своего рода юбилей. Вытащила остальные тетрадки, перечитала. Менялось время, изменялась я и моё отношение к жизни, но память странички дневников сохранили впечатления тех лет.
Путешествие по Горному Алтаю в мае 1969 года.
Сегодня вечером впервые еду в Горный Алтай. Успела прочитать, что Алтай самый высокогорный район центра Евразийского континента. Его горная гряда хребтов протянулась
субмеридианально на две тысячи километров и располагается на территории СССР, Монголии и Китая. По принадлежности тому или иному государству и особенностям устройства поверхности Алтай делится на три части – Русский или Советский, Монгольский и Гобийский.
Наиболее высокую часть всего Алтая и Сибири принято называть Горным Алтаем, а на географических картах пишут просто Алтай. И ещё Алтай – часть мирового водораздела, граница внутреннего бессточного Центрально-Азиатского бассейна и бассейна Северного Ледовитого океана.
Люблю читать дневники путешественников и географические книжки. Жаль, про Алтай почти ничего нет в библиотеках. И карт нет. Расспрашивала своих новых знакомых, что можно успеть увидеть за небольшой срок майских праздников. В большинстве своём народ знакомый в походы не ходит, а кто ходит, говорят, что в это время года на Алтай ехать рано, что за три дня можно добраться только до Кара-Кольских озёр и вернуться обратно. Кинулась
искать информацию об этих озёрах. В Новосибирске почему-то совсем не продаётся туристская литература о Сибири. Сложилось впечатление, что её вообще нет. В Москве иногда попадались
туристские карты-схемы для наиболее популярных маршрутов, но сибирские в их число не входили. Прочитала в специальном справочнике о районе озёр. Они примыкают к западном склону хребта Иолго, находятся на территории Чемальского административного района. истоков реки Чемал поднимается самая высокая точка хребта Иолго вершина Альбочан,
высотой в 2615 метров, что тектоническое – Катунское поднятие – первый древний остов суши,
заложенный в докембрии, и выведен на поверхность в более позднюю эпоху. Ну что ж, если представится возможность, посмотрим на этот древний остов.
Я с Сибирью ещё очень мало знакома. Сибирячка я недавняя, прожила здесь чуть боле года. Но приживаюсь очень трудно. Мне нравится этот край, нравятся люди, которые меня окружают. Для меня не так благополучно, как хотелось бы, складываются жизненные обстоятельства. Начиналась моя сибирская жизнь лучезарно. Сама выбрала себе место для жизни, попала на преддипломную практику в хороший отраслевой научно-исследовательский институт, в котором начались перемены к новой, более интересной жизни коллектива и молодёжи в особенности. Осваивалась новая технология в электронном приборостроении.
Директор, отстажировавшийся в США, вводил новый распорядок: обязательные часы
библиотеки, изучение иностранного языка инженерно-техническим составом, спортивные игры
в обеденный перерыв. Строил на территории спортзал, в одиннадцать часов дня все выходили на производственную гимнастику, в конце рабочей недели на два выходных дня коллектив вывозился в профилакторий за город, в обеденные же часы в конференц-зале демонстрировались документальные фильмы о природе. Мне всё нравилось, и я знала, что по распределению приеду сюда на работу. Во время практики я познакомилась со многими интересными людьми, в том числе с исследователями зоны Тунгусской катастрофы, и меня пригласили поучаствовать в работе экспедиции летом, после защиты.
Однако одно досадное обстоятельство омрачило начало моей жизни в Сибири. Весной прошлого года, написав черновой вариант дипломного проекта и выполнив все расчёты, я передала его на проверку своему научному руководителю, молодому и очень амбициозном товарищу Конькову В. В течение трёх недель нетерпеливо ждала, что же он скажет. Подходила
пора защиты. Получала от своей учебной части одну за другой две телеграммы, что защиты
будут идти в мае, и я срочно должна представить свой проект. На мой вопрос о дипломном проекте руководитель уклончиво отвечал, что ещё не прочитал текст. В начале мая наступи кошмарный день субботника. Он, конечно, всегда проходил по всей стране в апреле,
приуроченный ко дню рождения Ленина, но в Сибири переносится на более поздние сроки,
чтобы успел вытаять из-под снега накопившийся мусор, и можно было бы безбоязненно открывать запечатанные на зиму окна. Мне досталось выгребать на заднем дворе из куч и баков мусор и закидывать его в ящики, которые ребята загружали уже в кузова машин.
Ухватила кучу размокших листов с рукописным текстом, и мне показался знакомым и почерк,
и текст. Велико было моё потрясение, когда я осознала, что это мой дипломный проект.
Должно быть, я страшно кричала, потому что все сотрудники, побросав свои участки работы, собрались возле меня и по листочку выбирали из мусорной кучи, вывалив в неё уже заполненные ящики, мою несчастливую работу. Потом я с кучей измятых, мокрых и запачканных листов побежала в отдел. И, в помрачении от негодования, высказала руководителю всё, что я о нём думала в тот момент, не стесняясь в выражениях. Присутствующий при этой безобразной сцене начальник отдела попросил Конькова объясниться. Оказывается, мой научный руководитель собрался проверить проект сразу же, как получил его от меня.
Вышел с ним в коридор, что-то отвлекло его в этот момент, и он положил его на кожух вакуумного насоса. Вернувшись, на месте его не обнаружил. Скорее всего, раз он нашёлся в мусоре, уборщица смела его, как сор. Он полагал, что найдёт работу, но не смог её найти. Не знал, как мне сказать об этом, чтобы не уронить себя и поэтому просто тянул время.
Что пережила, восстанавливая проект, то моё. Читал работу завотделом, он же дал отзыв. Я еле успела прибыть на защиту, тоже из-за опоздания были неприятности. Но убило меня телеграфное послание научного руководителя, опередившее мой приезд домой, что у мен неуживчивый характер, что я дерзка с научным руководителем, поэтому не вписалась в коллектив и меня на работу в отдел взять не могут. Подписался он именем начальника отдела.
Оценку мне снизили за это с пятёрки на четвёрку, сопроводив нравоучением, что советский молодой специалист должен уметь ладить с людьми, ведь ему идти на производство и руководить.
Заниматься моим перераспределением никому не хотелось – лишняя работа, и когда я изъявила желание всё-таки ехать в Сибирь, возражений не последовало. Я надеялась, что недоразумение будет улажено. К тому же я страстно мечтала попасть в экспедицию на Тунгусску. Мечтала жить в Академгородке, в котором мне очень нравится. В Эвенкию я съездила,
прошла по тропе Кулика, побывала в эпицентре, поработала в тайге. Вернувшись в августе в Новосибирск, пошла в свой НИИ. Предъявила свои документы, рассказала о телеграмме попросила открепительный тал
Чернокожая хозяйка дома заставила уборщика заняться с ней сексом
Никогда не ебал азиаток и начал с Лулу Чу
Ханна Рей разбудила мужа чтобы дать в жопу