Мусоргский на струнных
Мелодия«Картинки с выставки»
«Детская»
«Ночь на лысой горе»
Картинки с выставки
На этом диске представлены записи переложений фортепианного и вокального циклов Мусоргского … для струнного оркестра. «Еще одно переложение», – скажет иной слушатель. Фортепианная и камерно-вокальная музыка автора «Бориса Годунова» все еще кажется неисчерпаемым кладезем скрытых смыслов, нереализованных возможностей, новых выразительных средств – об этом говорят десятки всевозможных транскрипций и оркестровок, осуществленных за 130-летний период ее концертного бытования. Но может ли чем-то удивить новое прочтение «Картинок с выставки» сегодня, когда они, хотя и исполняются на органе, баяне, синтезаторе, в джазовой и рок-обработках, прежде всего ассоциируются с великолепным звучанием равелевской оркестровки!
Однако автор новой транскрипции Илья Иофф уверен: струнное переложение в значительной мере возвращает эту музыку к фортепианному первоистоку, от которого слишком отдалилась постимпрессионистическая транскрипция Равеля (тем более что Равель ориентировался на первое издание «Картинок» в редакции Римского-Корсакова, в котором есть расхождения с авторским оригиналом). «…Пытаясь трактовать фортепианную фактуру как “нативную” струнную, – пишет И. Иофф, – я невольно для себя “реабилитировал” русскость этого великого цикла: с одной стороны, добавив певучести за счет природы струнных инструментов, с другой – убежав от соблазна “раскрасить” материал нехарактерными для русской музыки XIX столетия эффектами».
С 1873 г. в жизни Мусоргского началась тяжелая полоса. Постепенно отдалялись друг от друга музыканты балакиревского кружка. Мусоргский, пожалуй, болезненнее других переживал раскол «Могучей кучки». Но самым тяжелым ударом стала безвременная смерть друга, Виктора Гартмана – талантливого художника, архитектора и декоратора. Посетив посмертную выставку Гартмана, Мусоргский загорелся желанием запечатлеть наиболее яркие образы, оставшиеся от дорогого ему человека, в звуках. «Гартман кипит, как кипел “Борис”, – писал он В. Стасову, – звуки и мысль в воздухе повисли, глотаю и объедаюсь, едва успеваю царапать на бумаге».
Взяв за основу композиционную идею «Карнавала» Шумана, Мусоргский создал глубоко индивидуальный тип фортепианного цикла. Переосмыслены 4 были и многие образы Гартмана: так, эскиз каминных щипцов в виде гнома превратился в эпический образ уродливого и в то же время наделенного человеческими чувствами существа; настенные часы в виде избушки на курьих ножках – в яркое фантастическое полотно полета Бабы-Яги. Эскизы для фрагмента балета «Трильби» послужили вдохновением к остроумному «Скерцино» – «Балет невылупившихся птенцов»; две зарисовки сандомирских евреев, сделанные в Польше, волею Мусоргского были объединены в диалог надменного богача и униженного причитающего бедняка. Но самая яркая отличительная черта «Картинок с выставки» – наличие сквозной темы «Прогулки», соединяющей отдельные номера и воплотившей автобиографический образ («Моя физиономия в интермедиях видна», – признавался автор). Почти каждый экспонат музыкальной выставки вызывает новый звуковой вариант «Прогулки»; на ее интонациях построен и финал цикла – исполненные эпической мощи «Богатырские ворота».
«Картинки с выставки» впервые были опубликованы после смерти автора (в 1886 г.) в редакции Н. Римского-Корсакова. Еще в конце XIX века были осуществлены первые оркестровые переложения отдельных пьес, пока их не затмила симфоническая версия М. Равеля (1922). Авторский же вариант произведения был издан в Москве только в 1931 г.
«… Ни в коем случае не умаляя неподражаемого оркестрового мастерства Равеля, смею предположить, что если Мусоргский и имел в виду какие-то тембровые прототипы во время написания цикла (кроме, разумеется, фортепианного), то, скорее всего, это были традиционные для русской музыкальной среды его времени составы – “бетховенский” симфонический или струнный». Безусловно, эмоционально-выразительные возможности струнной группы весьма велики – отечественные оркестры ХХ столетия славились мощным, по-органному насыщенным звуком своих «струнников». Однако ориентированный на западно-европейский исполнительский стиль оркестр «Дивертисмент» под управлением И. Иоффа играет Мусоргского совсем по-иному – «классицистски» сдержанно, без форсированного вибрато и внезапных эмоциональных вспышек. И такое звучание, словно мастерский граверный оттиск, побуждает 5 нас по-новому услышать оригинал, глубоко прочувствовать каждую мелодикогармоническую грань этой музыки, не отвлекаясь на красочность оркестровых эффектов.
Детская
«Никто не обращался к лучшему, что в нас есть, с большей нежностью и глубиной» – так писал о вокальном цикле «Детская» Клод Дебюсси. Первую песню «С няней» Мусоргский закончил еще в 1868 г. и посвятил ее «Великому учителю музыкальной правды» А. Даргомыжскому. Спустя два года, закончив «Бориса Годунова», композитор продолжил работу над циклом. Две последние песни были написаны в 1872 г., уже после окончания второй редакции оперы.
В отличие от «детских» циклов Шумана, Чайковского, Бизе, «Детская» Мусоргского – это не музыка для детей, не обобщенные «картины из жизни ребенка». Как истинный гений, автор (слова цикла также принадлежат Мусоргскому) перевоплощается в маленького человека с его страхами, восторгами, искренним изумлением и своей, хоть и незаконченной, но целостной картиной бытия. Каждая песня – внутренне завершенная сценка-монолог; порой мы слышим утешающий голос мамы, добродушно ворчливую или негодующую (но опять же с любовью!) няню, но и голоса «больших» звучат через призму восприятия ребенка, находящегося под сенью их защиты и любви. «Глуп я или нет в музыке, но в “Детской”, кажется, неглуп, – писал композитор Стасову, – потому что понимание детей и взгляд на них как на людей со своеобразным мирком, а не как на забавных кукол, не должны бы рекомендовать автора с глупой стороны». «Детская» стала одним из немногих произведений Мусоргского, при жизни автора получивших всеобщее признание.
Тем не менее «Детская» не может похвастать большим интересом со стороны композиторов и аранжировщиков. «Именно звучание струнного оркестра в сочетании с голосом, как никакое другое, – считает И. Иофф, – способно нарисовать эти восхитительные образы детского мира, со смехом и слезами, страхом и неподдельным восторгом». В интерпретации «Детской» музыканты «Дивертисмента» проявляют свойственную им «тончайшую, будто выгравированную проработку деталей», которую отметила одна из немецких газет на гастролях петербургского коллектива.
Ночь на лысой горе
Программу дополняет переложение симфонической фантазии «Ночь на Лысой горе» – сочинения, вдохновленного финалом «Фантастической симфонии» Берлиоза, но воплощенного с истинным своеобразием и национальной самобытностью. Первая редакция фантазии, написанная в 1867 г., встретила резкую критику наставника Мусоргского М. Балакирева, который потребовал серьезных изменений (впрочем, Мусоргский не изменил ни ноты). Впоследствии, в 1870-е гг., композитор собирался включить музыку фантазии в оперу «Сорочинская ярмарка», но не довел до конца новую версию. На этом, последнем авторском варианте построил свою редакцию «Ночи на Лысой горе» Римский-Корсаков, которая послужила отправной точкой для переложения И. Иоффа.
Возможно, данное переложение вызовет неоднозначную реакцию знатоков и любителей творчества Мусоргского. Однако ее дискуссионность вполне соответствует творческому кредо композитора – «К новым берегам пока безбрежного искусства!»
Автор: Борис Мукосей