«Мое призвание – поиск резонанса»
Анатолий Обыдёнкин
Виолончелист Петр Акимов – об иллюзиях БГ*, кубике Рубика и рецепте совместного проживания с женой
Есть музыканты, само присутствие которых на сцене или участие в записи может придать коллективу не менее значимый импульс, чем старания вокалиста. Один из таких знаковых для нашего рока людей – виолончелист Петр Акимов, в послужном списке которого сотрудничество с десятками групп и исполнителей. Из самых известных – «Аквариум», Ольга Арефьева, «АукцЫон», «Выход», Сергей Калугин, Павел Кашин, «Колибри», «Наутилус помпилиус», «Последний шанс», «Разные люди».
В Рязани Петр был десятки раз, начиная с 1994 года, с самыми разными проектами. В один только «Старый парк», пока я был там арт-директором, он заезжал (обычно не по разу) с Арефьевой, Селюниным, Теуниковой. Настало время душевно поговорить, тем более собеседником знаменитый музыкант оказался незаурядным.
От плети до «ТЮТЮ»
– Самый первый мой приезд в Рязань был в начале девяностых на рок-фестиваль «Размахивание плетью или платком», организованный Игорем Павловым, лидером группы «Дом художника». Помню, что все было организовано с размахом, в достаточно большом зале, музыкантов расселили в приличной по тем временам гостинице. Видимо, городские власти как-то курировали это мероприятие. Приехало много групп, и в целом все было по рок-н-ролльному угарно. Город меняется вместе со страной. Те же процессы, что и везде. Недавно с удовольствием выступал на уличном фестивале «Подбелка-2022» с проектом «ТЮТЮ» (Тузова Юлия, Теуникова Юлия), было красиво.
– На сайте Ольги Арефьевой есть посвященная тебе страничка, там написано, что «Петр Акимов был первым по времени и главным по значению музыкантом, которого судьба послала». А у тебя был такой человек в начале музыкального пути? И как вышло, что главным инструментом стала именно виолончель?
– Моими кумирами детства были западные музыканты, как и для большинства советской молодежи. Поиграть с ними я не мог. Среди наших, с кем играл, я не могу кого-то одного выделить. Я легко входил в творческий резонанс с разными людьми.
– Наверное, чаще всего выходишь на сцену вместе с женой Юлией Теуниковой? У нее не бывает ревности к другим проектам, где не деньги зарабатываешь, а душу вкладываешь? Вообще, есть какой-то хороший рецепт долгого совместного проживания двух творческих людей, который для себя открыл и готов им поделиться?
– Скорее, наоборот, Юля проявляет интерес, и ей многое нравится из того, что я делаю «на стороне». Она, в свою очередь, тоже задействована там, где меня нет – например, в моем любимом проекте последних лет «Дефеса». Рецепт «совместного проживания» один – любовь.
Коллаборация плюс импровизация
– В 2014 году в издательстве «Композитор» вышел сборник из семи фортепианных пьес Акимова, которые адресованы, как я понимаю, учащимся музыкальных школ. Важно ли для тебя сочинительство? Что-то написано «не для детей»?
– Я всегда сочинял с удовольствием, но не считал это главным в своей жизни. Для того чтобы быть композитором, нужна сосредоточенность на своем творчестве. А у меня этого качества нет в достаточной степени. Я всегда больше искал коллаборации с другими. Так получилось, что в основном с «песенниками». Оно и понятно: песня занимает основное место в эстрадной музыке.
– Какими еще инструментами владеешь, кроме виолончели и фоно? Уместно ли назвать тебя мультиинструменталистом?
– Могу поддержать группу игрой на бас-гитаре. Но мультиинструменталист в моем понимании – это человек, который виртуозно владеет разными инструментами. Я могу саккомпанировать на клавишных или на басу. Еще у меня дома есть эрху и виола да гамба. Но этого недостаточно, чтобы я мог назвать себя мультиинструменталистом.
– Насколько я знаю, параллельно игре во множестве рок-проектов ты одно время работал в филармоническом оркестре. Но потом оттуда ушел. Мало платили? Или классика стала вдруг менее интересна, чем рок?
– Сочетание обстоятельств. Все-таки мое призвание – именно поиск того резонанса, о котором я говорил. Он предполагает соавторство – импровизацию, самостоятельное активное участие в придумывании своей партии. В оркестре поставь на мое место любого другого виолончелиста – мало что изменится. Поменяй меня на другого музыканта, скажем, у Арефьевой, – картина изменится кардинально.
Про гуру и дворников
– Ты поучаствовал в записи «Русского альбома» Бориса Гребенщикова* – на мой взгляд, это лучшее из записанного БГ, а такие вещи, как «Бурлак», «Волки и вороны», «Никита Рязанский» относятся к числу наиболее удачных его песен. Интересно, когда видишь ситуацию изнутри – понятен масштаб происходящего? В процессе работы было заметно, что рождается что-то незаурядное и ты к этому причастен?
– Да, это ощущалось, безусловно. Но оценки мы тогда этому не давали. Мозг не в состоянии оценить происходящее «в моменте». Это ощущается каким-то другим органом.
– Мне нравились и нравятся многие песни Гребенщикова, я считаю его одним из столпов русской песенной культуры последних десятилетий. Разговаривал с ним несколько раз, но всегда это было мельком – то как журналист в процессе интервью или пресс-конференции, то обращался с просьбой разрешить делать вечера его песен в Рязани и услышал ожидаемую тираду про то, что «я только проводник, это не мои песни, я не имею права разрешать или запрещать» и т.д. Поэтому для меня отчасти загадка, что случилось с человеком в 2014 году... Тогда, в 1992-м, были тревожные звоночки на этот счет или, как говорится, ничего не предвещало?
– БГ – выходец из богемно-интеллектуальной среды Питера. Этому классу свойственны диссидентство, пацифизм и свои иллюзии: как мы помним, он же нас готов вызволить из сетей, если «Господь зажжет ему руки». Одна из иллюзий интеллигенции – что она знает, как надо и как было бы справедливо, только ей не дают все устроить по-своему, а то питерский математик враз решил бы все вопросы бытия. Но дело в том, что мнение БГ волею судеб стало мнением «проповедника и гуру». И мы относимся с преувеличенной важностью к его словам. Но его мнение значит не больше, чем мнение любого другого дворника и сторожа.
– Как раз во времена «Русского альбома» и вокруг, с БГ играл аккордеонист и композитор Сергей Щураков. На стыке веков, когда мы с Лешей Тиматковым делали концерты в Литинституте, его коллектив «Оркестр Вермишель» был у нас частым гостем... Помню, я в запале сказал однажды Сергею, что он гений – до того был очарован музыкой. А вскоре Щураков умер. И его музыку мало кто помнит, хотя она потрясающая и хочется о ней лишний раз упомянуть. Наверняка ты часто сталкивался с тем, что большой талант вдруг оказывается забыт или малоизвестен. Можешь привести такие примеры?
– Про Сережу Щуракова ты очень хорошо сказал. Подписываюсь, настоящий музыкант. Насчет забытости могу сказать следующее: слишком много такой музыки стало в мире, которая уже не искусство, а раздражитель рефлексов. Тебя хотят либо расслабить, либо тонизировать, но в целом эта музыка бессодержательна. Ее не надо слушать, ее достаточно слышать краем уха. Поэтому люди не интересуются другой музыкой. Они не будут искать и слушать Щуракова или кого-то другого, кто не звучит из каждой колонки, им достаточно того, что уже имеют. Народ сыт музыкой, которая из всех щелей дует…
– Много лет ты играл с недавно ушедшим Сергеем Селюниным, лидером «Выхода». А этот человек славился тем, что принимал на грудь натурально смертельные дозы алкоголя (сам был тому свидетелем), но лошадиное здоровье до времени его вывозило. Как удалось так долго работать вместе с Селюниным и не спиться?
– Так необязательно же пить на равных. У каждого своя мера: он пил свою, а я свою.
«Один раз похулиганил...»
– Иногда Петр Акимов и сам поет что-то в микрофон – в основном, правда, маргинальные песенки из далекого прошлого. Но Арефьева однажды включила подобный трек в один из выпущенных концертов. Насколько это серьезно для тебя – спеть что-то самому?
– Да, я один раз похулиганил, а Арефьева взяла и включила этот трек в альбом. Я был категорически против. Фигня это все на постном масле. Не пою я.
– Расскажи о самом запомнившемся концерте последнего времени.
– Группа «Амария», концерт в декабре 2023 года. Там было номеров 12-13, но все в разных музыкальных стилях. Это было интересно.
– Самое необычное место, где довелось играть?
– Поселок Тикси. С ансамблем «Ихтис» на празднике в честь освящения Спасского храма.
– Виолончель и контрабас – инструменты, про которые ходит много анекдотов. Сколько их знаешь? Расскажешь любимый?
– Знаю 18, но последние шесть забыл. Самый любимый нельзя: цензура не пропустит.
– Другой известный виолончелист, Всеволод Гаккель, написал и выпустил книгу мемуаров. Нет ли желания последовать примеру? Тоже ведь есть что вспомнить и о чем рассказать. Например, о тех же «Аквариуме», «АукцЫоне», «Выходе», «Колибри», «Наутилусе», «Последнем шансе» – эти проекты стали частью русской песенной культуры, а ты к ним был причастен.
– Нет. Мне это интервью лень давать, а ты говоришь – книгу.
– Знаю, что преподаешь во МГИКе. Спокойствие и рассудительность, как мне кажется, позволяют тебе быть очень хорошим педагогом.
– Из МГИКа я ушел. Но да, в преподавании я неожиданно нашел себя. Сейчас я занимаюсь с детьми, которые не учатся в музыкальной школе, и знакомлю их с музыкой и игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте – в 99% случаев это фортепиано, но есть и виолончель, и даже гитара. Мы импровизируем, сочиняем. Мой подход такой, что сначала уже была гармония, а потом люди открыли ее законы. Поэтому сначала я слежу, чтобы дети начали чувствовать звуки, их руки были свободны в контакте с инструментом, а потом уже мы обобщаем накопленный опыт и выводим правила.
– Что увлекает в последние годы, кроме музыки?
– Жена. Ну, еще плавание и кубик Рубика. Я был в рейтинге спидкуберов России где-то на 1500-м месте. Но подо мной их еще тыщи три-четыре. Так что я в верхней середине. А, учитывая мою возрастную категорию, я вообще Топ-10 в стране, если навскидку.
*Борис Гребенщиков признан иноагентом.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ