Многомозг

Есть одна старинная мудрость: сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек. Обычно ее трактуют следующим образом: овладевая новым языком, ты овладеваешь и чужой культурой, обогащаешься, по-другому смотришь на вещи. Как мне кажется, этим список не ограничивается. Все-таки, языки обладают своей структурой и логикой, а значит: у того, кто говорит на другом языке, немного иначе устроено само мышление. Эта мысль была развита в рамках красивой гипотезы лингвистической относительности, утверждающей, что язык определяет мышление. Было бы слишком категорично на 100% соглашаться с данной теорией, но она до сих пор остается предметом споров лингвистов, психологов и философов. И всё-таки что-то интригующе магическое в этом всём есть. Быть может, шестеренки в голове у иностранцев и вправду совсем по-другому вертятся?

Одними из первых о единстве языка и мышления заговорили представители немецкого романтизма. Вильгельм фон Гумбольдт считал, что каждая нация обладает своим народным духом (Volksgeist), который выражается в его языке. Разумеется, немецкий язык казался ему совершеннее других.

Некоторые ученые полагали, что сознание человека ограничено возможностями использования языка. Идеи перспективизма, сторонниками которой были Лейбниц и Ницше, заключались в том, что каждый видит мир со своей перспективы, то есть объективного знания не существует. Ницше писал: «Существует только перспективное видение, только перспективное „познание“, и чем больше чувств (Affekte) мы допустим к обсуждению предмета, чем больше глаз, разных глаз, его охватят, тем полноценнее будет наше «понятие» об этом предмете, наша «объективность». Последователь Гумбольдта, германист Лео Вайсгербер (Weisgerber) ввел понятие «языковой картины мира», это система восприятия мира, которая существует в сознании конкретного народа, говорящем на конкретном языке. Он очень наглядно объяснил свою теорию в книге «О силах немецкого языка» („Von den Kräften der deutschen Sprache“) на примере созвездий:

Звёздное небо для человека представляет бесконечный лабиринт, и в нем можно хоть немного сориентироваться только в случае, если человек разобьет все звезды на созвездия и даст им названия. Эта попытка внести упорядоченность в космический хаос осуществляется при помощи языка. И мы находим у народов разных уголков мира разные обозначения созвездий. Естественно, принцип объединения звезд в группы зависит от способа мышления, культуры, жизненного уклада данного народа. Человек, видя бесчисленное множество звезд, находит для себя какую-то закономерность, чтобы было понятно и удобно. Тут-то и проявляется то самое перспективное видение по Ницше. Так, у эвенков в небе живет космический лось Хэглун, каждый вечер похищающий и уносящий в чащу солнце. Звезды, образующие в нашем понимании ковш Большой Медведицы, там — ноги Хэглуна, Малая Медведица интерпретируется как теленок лося, а Млечный путь — как след лыж охотника-медведя, объевшегося мясом лося. У китайцев же звёзды Большой Медведицы образуют Пурпурную ограду вокруг дворца «царственной» полярной звезды.

Получается, что на восприятие каждым народом мира одного и того же предмета (звёздного неба, которое остается объективно неизменным) накладывается угол зрения, географическое расположение, система мировоззрений. И всё это находит отражение в языке. Тут бы привести пресловутый пример про эскимосов и их сто слов для обозначения снега, но, как недавно выяснилось, у шотландцев их более 400!

Идеи Гумбольдта проявились в теории лингвистической относительности или, как её не совсем корректно называют, гипотезе Сепира-Уорфа. В. А. Звегинцев писал, характеризуя систему Уорфа: «Таким образом, язык оказывается наделенным абсолютной и всеобъемлющей властью. Он устанавливает нормы мышления и поведения, руководит становлением логических категорий и целых концепций, проникает во все стороны общественной и индивидуальной жизни человека, определяет формы его культуры, сопутствует человеку на каждом его шагу и ведет его за собой, как слепца».

На этой идее базируется фильм «Прибытие» 2016 года. Он снят по повести Теда Чана «История твоей жизни». В целом хочу сказать, что создателям экранизации удалось очень красиво визуализировать созданный автором язык пришельцев-гептаподов. Как мне кажется, читать рассказ стоит разве что лингвистам или физикам, на неспециалистов гораздо большее впечатление произведет фильм. Но мне, конечно, хотелось узнать, как именно гептаподы через свой язык научили героиню видеть одновременно настоящее, будущее и прошлое.

Манипулятивный оруэлловский новояз был создан, чтобы «обеспечить знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность приверженцев ангсоца… и сделать невозможным любые иные течения мысли», то есть подавить способность мыслить творчески. Там язык был нарочито обедненным, упрощенным, изобиловал сокращениями. И целью его было навязывание политической позиции.

Существуют и реальные попытки создания искусственных языков, которые призваны сделать наше мышление более логичным и конкретным. Много интересного про это я нашла в книге Александра Пиперски «Конструирование языков» (2017 г.). Целый раздел он посвящает философским и логическим языкам – таким, как lingua ignota (неизвестный язык), логлан (logical language), токипона (язык добра). Эти языки лишены всяческих грамматических исключений, нагромождений, многозначности слов.

Например, на логлане слова берутся из сплава восьми самых значимых языков мира: английского, китайского, хинди, русского и т.д. Они просты для понимания, но доказать, можно ли улучшить мышление с их помощью, практически невозможно. Для этого нужно, чтобы для кого-то эти искусственные языки были родными. Так про язык Ифкуиль в российском компьютерном издании было опубликовано следующее: «Если найдутся люди, которые смогут его выучить и научатся на нем думать, то, возможно, скорость их мышления должна обгонять скорость мышления обычного человека раз в пять-шесть. Это даже больше, чем в «Вавилоне-17», где разница была четырех-пятикратной. Никто не хочет попробовать провести над собой такой эксперимент?». Язык, в котором 96 падежей и семь видов тонов, которые влияют на смысл сказанного? No, thanks!

Если хотите знать мое мнение, я не считаю, что язык вот настолько влияет на мышление, что может в несколько раз его ускорить или замедлить. Психологи утверждают, что есть как вербальное (облеченное в слова), так и невербальное мышление, то есть способность мыслить образами. Второе, возможно, в тысячи раз быстрее первого. И всё-таки влияние языка на способ мыслить отрицать бессмысленно. Единство людей, говорящих на общем языке, сильнее, чем единство по национальной принадлежности. И это особенно видно у нас, в России.

Переведя достаточно большое количество текстов разного сорта, я могу сказать, что немецкий язык крайне удобен для написания научных статей, технических описаний, нормативных актов. Немецкий язык в чем-то существенно компактнее русского. Вот вам пример:

Швейцарский джазмен, Джордж Грунтц как-то сказал: „Es klingt nichts schlimmeres, als an einer Oper zu arbeiten, wo es Opernsänger gehabt, die sagen Ich kann auch Jazz, das gibt es nicht. Man kann nicht Jazz auch.“

Смысл предложения такой: «Мне кажется, нет ничего хуже, чем работать над оперой, когда исполнители говорят: а я могу петь еще и джаз. Так не бывает. Джаз невозможно совмещать с чем-то еще».

Немцы говорят Man kann nicht Jazz auch (= нельзя джаз тоже), а нам приходится добавлять глагол, чтобы уточнить, что же именно нельзя делать с джазом «тоже».

В какой момент начинается то самое воздействие языка на мышление? По моему сугубо личному мнению, язык влияет на мышление, именно когда думаешь на нем. Языки в сознании сосуществуют параллельно. Когда я пишу текст на немецком или разговариваю с немцами, я и думаю на немецком. Тогда действительно по-другому расставляются акценты. Наверное, это и позволяет сказать, что знание нескольких языков обогащает наш мыслительный потенциал. Ведь мы учимся смотреть на вещи с разных углов и разными способами.