Мистер маркс

Купить Здесь

Зато у нас есть профессиональные мастера, которые быстро, аккуратно и качественно подстригут и побреют Вас. В работе мы применяем косметику Proraso, Baxter, Butleggers которую вы так же можете приобрести и для домашнего пользования. На все знает свое дело. Очень кропотливо подходит к своей работе. Веселый парень с которым всегда есть о чем поговорить. Мастер своего дела с огромным стажем. Кроме любви к парикмахерскому искусству он так же очень творческая личность, он круто поет и пишет собственные песни. Креативный barber, справится с волосами любой сложности и сделает все стильно и качественно. В своей профессии уже 10 лет, наработала большую клиентскую базу. Ирина любящая мама двух детей, любит здоровый образ жизни, посещает тренажерный зал, катается на лыжах и велосипеде. Евгения отличный barber, знает свое дело. В этой профессии 11 лет, обучалась мастерству за рубежом, владеет техникой опасного бритья. Евгения творческая личность, любитель тату, а так же прекрасная мама своего любимого чада. Огромное спасибо ребятам за это отличное место очень душевно и гостеприимное! Валерию отдельное спасибо от человека часто бывающего в судах. Как я рад, что в Омске появилось такое заведение!!! Атмосфера отпад, музыка отличная. Сложно назвать этого милого человека Парикмахером, это БОГ своего дела! А еще и кофе после приятной стрижки, что еще нужно?!! Кто еще не был, Марш!! И снова спасибо Олегу за отличную стрижку! И, конечно же, Саше за вкусный кофе! Сегодня подстригся, у Оли. Жена сказала, что это лучше, что у тебя было на голове. Barbershop Baturinsalon Мы не обычный салон. У нас нет педикюра, маникюра и окрашивания. И во время вашего нахождения в Baturinsalon вам предложат свежесваренный кофе и другие напитки. Что говорят наши клиенты.

Мистер маркс

Говард Маркс - Господин Ганджубас

В состав аптечки индивидуальной входит

Закладки 24

МИСТЕР МАРКС

Как уколоться в пах

Мистер маркс

Mp1038 отключить защиту

Господин Ганджубас

Мистер маркс

Валесемид

Мистер маркс

Фенилэтиламином

Barbershop Baturinsalon

Оглядываясь назад, я нахожу забавным, что стал примерным на какое-то время , когда Англия сделалась средоточием культуры шестидесятых. Смертную казнь отменили, расовая дискриминация была объявлена незаконной, в моду вошли мини-юбки, к сексу стали относиться лояльно, поэты курили наркотики, а Дилан отыграл концерт на электрогитаре в Алберт-Холле. Карнаби-стрит и Кингз-роуд сделались мировыми центрами моды, а Твигги — супермоделью. Студенты, в особенности из Лондонской школы экономики, обрели вес в обществе. Тысячи людей выступали против войны и за легализацию марихуаны. Герцог Бедфордский устроил фестиваль детей-цветов в Вубернском аббатстве. Миром правила британская музыка. Многие выдающиеся личности прошли через мою оксфордскую комнату. Некоторые выкурили там свой первый косяк. Вместо того чтобы тянуться за ними, я решил преподавать физику. Илзе, что не менее странно, надумала стать преподавателем английского языка. Нас обоих зачислили в аспирантуру Лондонского университета на отделение педагогики. Предполагалось, что впоследствии мы будем вкладывать знания в чужие головы. Мы поселились в просторной квартире в Ноттинг-Хилл. Первый семестр был очень простым, и все свободное время я посвящал чтению. За всю жизнь я не читал ничего интереснее. Это чтение надолго пробудило во мне интерес к истории философии. Я вдруг понял, что впустую провел время в Оксфорде, и страстно желал туда вернуться. Я написал в приемную комиссию, был приглашен на собеседование и принят в аспирантуру. В конце декабря года мы с Илзе поженились в Уэльсе. До сих пор не понимаю, зачем мы сделали такой непрактичный шаг. Заводить детей не планировали. Илзе ожидало место учительницы начальных классов с низкой зарплатой, меня вообще бог знает что. Среди прочих свадебных подарков мы получили доску для игры в го и увлеклись. Эта японская игра, которой почти полторы тысячи лет, требует стратегического склада ума и терпения. Число ходов бесконечно, а правила и фигуры настолько просты, что в нее могут играть даже дети. Мы с Илзе умели играть в шахматы, но го нам нравилось больше. Казалось, что оперируешь самыми простыми структурами жизни и мысли. Мне ужасно надоело изучать педагогику. К тому же я, хоть и вел праведную жизнь, не отказался ни от длинных волос, ни от привычки одеваться как хиппи, за что меня постоянно корили преподаватели. Я оставил аспирантуру и, естественно, лишился стипендии. Чтобы свести концы с концами, устроился преподавать в лондонский колледж, а по вечерам занимался репетиторством. Я подружился с одним из своих молодых коллег, уэльсцем по имени Дай. Некоторые из моих друзей-студентов также переехали в Лондон. Одним из них был Грэм Плинстон, на год меня младше, который, запасшись коноплей и гашишем, часто навещал меня в Баллиоле в году, прежде чем обосновался в хипповской общине между Оксфордом и Вудстоком. Полиция обнаружила у него ЛСД. Грэма оштрафовали на пятьдесят фунтов и отчислили на год из университета. Забавно, но Грэм, как и я, недавно пристрастился к игре в го и пригласил меня сыграть партию. В Лондоне было много хипповских притонов, но квартирка Грэма на Ланздаун-Креснт оказалась дорогостоящим притоном: Как будто здесь жил рок-певец. Грэм достал доску для игры в го, поставил Rolling Stones, пластинку Their Satanic Majesties Request, и протянул мне липкий кусочек ароматного афганского гашиша. Я взял не задумываясь, свернул косяк и сразу принялся за дело. Следующие двадцать два года я курил гашиш каждый день. Еще один оксфордский приятель, Хамфри Вейтман, заявился ко мне на Вестбурн-Гроув, чтобы оставить на сохранение дорогую стереосистему с огромной коллекцией пластинок. Мы установили ее, свернули несколько косяков и поставили самые свежие альбомы. Мы с Илзе всегда радовались гостям, и теперь, когда у нас появилась стереосистема и афганский гашиш, наша квартира быстро стала таким же тусовочным местом, как комната в Баллиоле или дом на Парадайз-сквер. По вечерам и в выходные к нам стекалась масса народу. В углу мы с Грэмом играли в го, остальные либо отплясывали, либо валялись на матрацах и подушках. Запас марихуаны и гашиша не иссякал. Укуренный, я лучше воспринимал философские труды, чем книги по математической физике. Не скажу, что философия легче, просто она была именно тем, чем я хотел заниматься. Я давал частные уроки и ходил к ученикам и днем, и вечером. Из-за такого беспорядочного расписания и из-за того также, что я все больше курил марихуану, мне нередко приходилось преподавать в состоянии полного улета. И вот что странно: Однако под влиянием марихуаны я становился чрезвычайно усерден в объяснениях и необычайно терпелив с учениками. Я перестал притворяться, что знаю, когда не знал. Честно сознавался, что все забыл и должен посмотреть в конспект. Мне стало несложно поставить себя на место учеников и понять, что им дается особенно тяжело. С тех пор перед занятиями я обязательно курил марихуану, а мои ученики делали большие успехи. В годах в Лондоне жилось интересно. Rolling Stones выдали несколько песен в стиле ритм-энд-блюз, любовные и пацифистские синглы, такие как We Love You и Dandelion, в то время как их лидер и основатель Брайан Джоун боролся за освобождение под залог, будучи арестован по обвинению в причастности к наркобизнесу. Восемьдесят тысяч человек в том числе и я прошли маршем мимо американского посольства, протестуя против войны во Вьетнаме. Но слишком уж заманчивы оставались дремлющие шпили Оксфорда. Мне кружила голову идея сделать академическую карьеру. Все упиралось в деньги. В те годы аспирантуру оплачивали министерство образования и Совет по научным исследованиям. Министерство редко оплачивало обучение гуманитарным дисциплинам, а Совет вообще финансировал только соискателей научной степени в фундаментальных науках. Мне с моей философией тут бы ничего не обломилось. Я перерыл толстый справочник и нашел стипендию Томаса и Элизабет Уильяме, учрежденную для выходцев из уэльского захолустья, вроде моей родной деревни. По моей просьбе брат матери, дядя Мостин, возглавлявший совет графства Гламорган, организовал мне собеседование с попечителями фонда, и те согласились оплатить весь курс обучения и выделили мне денежное пособие на содержание. Мы с Илзе решили, пока я учусь в Баллиоле, пожить в уединенном деревенском домике неподалеку от Оксфорда. У третьекурсника с английского отделения Билла Джефферсона и его подружки были те же планы. Объединив силы, мы прочесывали сельскую местность в поисках подходящих коттеджей. Стали известны во многих сельских пивных, но с поисками жилья продвинулись недалеко. Илзе устроилась учительницей в начальную школу Дидкота. Я вел машину в кромешной темноте. Еще в начале семестра декан зазвал меня на разговор и попросил помочь ему разобраться с серьезной проблемой. Я с ужасом предположил, что проблема эта — наркотики и помощь должна заключаться в стукачестве. Мои догадки не подтвердились. Дело было не в наркотиках, а в левацких настроениях. Меня попросили воздержаться от участия в протестах и склонить к тому же соучеников. К октябрю года в Баллиоле действительно витал революционный дух, и хотя внешне студенты мало чем отличались от хиппарей года, идеология их была полностью противоположной. Курение марихуаны теперь рассматривали как средство одурманивая рабочего класса, придуманное буржуазией. Революционной музыки как таковой не существовало, а хиты, входившие в десятку лучших, опустились до уровня Light Years from Home to Me and You and A Dog named Boo. В Баллиоле шестидесятых идеология определялась в основном прихотями, манерой поведения и выбором студентов второго курса. Первокурсники были слишком смирными, чтобы задать направление, а третьекурсников отвлекали выпускные экзамены. Я даже принял участие в демонстрации, когда достопочтенный Энох Пауэлл, член парламента, выступал в ратуше с речью против иммиграции. Нескольких участников акции зверски избила полиция, не говоря уже о том, что их самих обвинили в нападении. На следующее утро я пропустил консультацию с Майклом Даммиттом, который курил как паровоз, играл в го и был истинным христианином. Пропустил, чтобы выступить в суде в защиту покалеченных и арестованных друзей. Я не поставил в известность Даммитта и от этого чувствовал себя немного виноватым. Даммитт тоже чувствовал себя немного виноватым из-за того, что пропустил встречу со мной. Он в том же самом суде защищал кого-то другого, также арестованного накануне. Как-то вечером мы с Илзе отправились на ужин к одной из ее коллег. Кроме нас были приглашены еще две-три пары, включая Джона и Фэнни Штайн. У нас с Фэнни завязалась самая горячая дружба, грозившая перерасти в нечто большее, если бы не супружеские обязательства. Вскоре после знакомства с Фэнни я столкнулся с самим Кристофером Хиллом на встрече в студенческом баре Баллиола. Мы как-то сразу разоткровенничались, хотя и были едва знакомы, и закончили вечер за бутылкой виски у него дома. Кристофер принял мое приглашение поужинать у нас в Гарсингтоне. Илзе очень нервничала, ожидая высокого гостя, и не знала, что приготовить. К счастью, весь прошлый год в Лондоне я приятельствовал с шеф-поваром индийского ресторана и значительно преуспел в приготовлении карри. Кристофер признался мне, что любит индийскую кухню, и я взялся приготовить ужин, которому Кристофер и его жена Бриджет отдали должное. И он знал все о Гарсингтоне. Он упомянул, что Рассел Мейггс мой длинноволосый кумир жил всего в сотне ярдов от нас я никогда не видел его в деревне. За соседним полем, в ложбине, находилось поместье Гарсингтон, где одно время жила владелица пивоварни Моррела, леди Оттолин Моррел, которую Кристофер называл леди Имморал. В Гарсингтоне были укромные места, где собирались курить марихуану, в основном аспиранты. К нам часто хаживал Грэм Плинстон, который заканчивал бакалавриат. Он никогда не отказывался сыграть партию в го и всегда приносил с собой великолепный гашиш. Иногда я покупал у него дури больше, чем мне было нужно, и перепродавал, чтобы покрыть расходы на собственное потребление, доходившее порой до абсурда — я курил по двадцать косяков в день. Билл Джефферсон не отставал от меня. Я ушел с головой в философию. Как и любой начинающий, я верил всему, что написано в книгах. Курение марихуаны заставляло меня останавливаться, досконально исследовать и анализировать каждый шаг, прежде чем идти дальше. Она помогала мне не только находить слабые места философских теорий, но и четко формулировать альтернативную точку зрения. Каждый аспирант должен был представить на суд ученой комиссии, заседавшей в колледже Олл-Соулз, доклад на заданную тему. Мне предстояло осветить разницу во взглядах на пространство и время Исаака Ньютона и Лейбница. Ньютон считал, что твердые тела существуют в абсолютном времени и абсолютном пространстве, которые есть вездесущий божественный разум, повсеместно воспринимающий изъяны бытия. Воззрения Лейбница, во многих отношениях предшественника Эйнштейна, гораздо глубже и сложнее. Он придерживался теории, что пространство и время свободно существуют и что все тела имеют множество отображений во Вселенной. Писать об этом сложно, но я с грехом пополам довел дело до конца. Меня заинтересовала теория доказательств: Для начала можно взглянуть на ворону: Если черная, то наблюдение в известной мере подтверждает гипотезу. Озаботься кто-нибудь обследованием нескольких тысяч ворон и окажись они все черными, эти наблюдения послужили бы дальнейшим подтверждением гипотезы. Это приводит к логическому заключению, что такие вещи, как красные носы, белые лебеди и т. Конечно, все знают, что это не так. И я все больше разочаровывался в своем колледже: Из-за всего этого я посещал Баллиол не чаще раза в неделю. Илзе чувствовала себя несчастной из-за работы в Дидкоте. Мы оба серьезно подумывали о том, чтобы покинуть Оксфорд, как только закончатся мои занятия в аспирантуре. Степень бакалавра и доктора философии легко получить и в другом университете. Илзе пообещали место в школе при монастыре в Уортинге. Диплом я получил без особых трудностей и был уверен, что смогу продолжить академическую карьеру. Мы с Илзе переехали в Брайтон, где нашли дешевую квартиру с видом на море, и познакомились с четой Мартин. Джонни читал антропологию в Университете Сассекса. И с ним, и с его женой Джиной у нас нашлось много общего: Университет Сассекса мне не понравился. К тому времени у меня сформировалось четкое представление о том, каким должен быть университет. Сассекс этим представлениям не отвечал. Аудитории различались не названиями, но номерами. Огромная библиотека больше напоминала офис, чуждый всякой романтики. В такой библиотеке не откинешься на спинку стула, размышляя о том, что именно в этих стенах великие умы рождали гениальные идеи. Моим научным руководителем был польский логик Ежи Гедимин. Он считался блестящим специалистом, но в тех областях науки, которыми никто, кроме него, не занимался. Я всегда с трудом понимал его, о чем бы ни шла речь. Он ясно дал понять, что не интересуется такой нелепостью, как теория доказательств. Я не менее ясно дал понять, что мне не интересны его нелепые навязчивые идеи. Он сказал, что в таком случае мне не стоило бросать Оксфорд. Я ответил, что он прав. Я все еще получал стипендию Томаса и Элизабет Уильяме и на очередную выплату приобрел новую стереосистему Следующие несколько месяцев я только и делал, что слушал Led Zeppelin, Blind Faith, Jethro Tull и Black Sabbath. Я решил оставить жизнь ученого и бросил Сассекс. Учительской зарплаты Илзе нам едва хватало на еду, но я умудрился усугубить нехватку денег, покупая все больше гашиша у Грэма Плинстона, который наезжал в Брайтон провести выходные у моря и поиграть в го. Грэм побывал в Марокко, где познакомился с Джо Ливанцем. Мать Джо была танцовщицей в Бейруте. Кроме того, Сэм владел текстильным предприятием в Дубае, через который шли потоки контрабандного золота и серебра. Партнером Сэма в Дубае был афганец Мухаммед Дуррани. Через этих людей Грэм получал пятьдесят фунтов черного пакистанского гашиша. Впервые я задумался о том, какую, должно быть, интересную, стоящую жизнь ведут контрабандисты. Рассказывая об этих вещах, Грэм просто делился со мной, как с приятелем. Он не предлагал мне ни в чем участвовать. Для него я был просто очередным мелким дилером, продающим по паре фунтов в год, чтобы не умереть с голоду, и неспособным ни на что большее. В Сассексе объявилась пара выпускников Оксфорда. Ричард происходил из относительно обеспеченной семьи, владел собственностью в Брайтоне и Лондоне, пил как сапожник, курил все, что находилось под рукой, жил высокими математическими материями и был страстным, талантливым шахматистом. Он слышал про го, но никогда не играл. После десяти партий он меня обставил. Как обставляет до сих пор. Жена Ричарда, Рози, была красавица. Я глаз не мог от нее отвести. А Илзе не могла отвести глаз от Джонни. Вскоре шестеро из нас имели все основания подавать на развод, все три брака разваливались, а дочь Ричарда и Рози, Эмили, называла меня дядя Хоуи. Позвонила жена Грэма Плинстона, Мэнди, и спросила, могу ли я как можно быстрее приехать в Лондон. Примчавшись, я застал ее в слезах, теряющей рассудок. Я думаю, его накрыли. Ты можешь поехать и что-нибудь выяснить? Все твои расходы будут оплачены. Никогда не сидел, и на тебя ничего нет. Ты можешь представить, что у нас за друзья. Он должен был встретиться во Франкфурте с парнем из Германии, Клаусом Беккером. Наверное, Беккер поможет найти Грэма. Никогда до того я не летал на самолетах и здорово волновался. Клаус сообщил мне, что в Лорраке, на швейцарско-немецкой границе, рядом с Базелем, кого-то арестовали, возможно, Грэма. То, что я не говорил по-немецки, замедляло поиски, но все же, изучив газетные подшивки в библиотеке, я нашел сообщение об аресте. Грэма взяли по пути из Женевы во Франкфурт. Теперь Грэм сидел в тюрьме. Я взял такси до Лоррака и ходил по улицам, пока не нашел адвокатскую контору Навестив Грэма в тюрьме, адвокат согласился его защищать. Грэм ничего мне не передал. По возвращении в Лондон я позвонил из аэропорта Мэнди и все ей рассказал. Она спросила, не мог бы я встретиться с другом Грэма и сообщить ему, как прошла поездка. Он нормальный парень, немного обеспокоен случившимся и хочет получить сведения из первых рук. Живет он в Мейфэре, на Керзон-стрит, Мухаммед Дуррани был внучатым племянником бывшего короля Афганистана. Он учился в Дели, служил в полицейских военно-воздушных силах Гонконга и занимался туманными делишками повсюду на Востоке. В том числе поставкой гашиша в Европу У него был ястребиный профиль, костюм от портного с Сэвил-Роу идеальный маникюр. Арест нашего друга может поставить все под угрозу. Мэнди говорит, ты его лучший приятель. Как думаешь, он рассказал что-нибудь полиции? Здесь выдержки из газет, бумаги от адвоката. Может, они вам помогут? Если на то будет воля Аллаха, у нас появится товар на продажу в Англии, пока Грэм сидит в немецкой тюрьме. Грэм давал мне полкило-килограмм раз в полмесяца. Грэм продает свой товар людям из Оксфорда. А что, вы не можете выйти на кого-нибудь из этих людей и продать дурь? Я знал Дэвида Полларда. Мы были ровесники, но Дейв учился не в Баллиоле. Он тоже изучал физику. Нормальный парень, просто немного эксцентричный. Изобрел кучу разных вещей, начиная от устройств для диализа и заканчивая оборудованием по производству ЛСД, а еще первым в Великобритании придумал длинные бумажки для косяков. Его подружка отправилась автостопом по шоссе М Ее изнасиловали и убили. Полиция так и не нашла убийцу, но Дэвида регулярно таскали на допросы, как главного подозреваемого. В конце концов оставили в покое. А он взял да и бросил свою установку по производству ЛСД в Темзу. Я и не предполагал, что он главный оптовый клиент Грэма. Мэнди тоже не знает. Не думаю, что он учился в Оксфорде. Я встречал Джарвиса несколько раз с Грэмом. Он был родом из Бирмингема, но изъяснялся как житель Челси. Произошедшее в Германии и Мейфэре наполнило меня новой энергией и радостью. Невероятно хотелось, чтобы авантюра получила продолжение. И сколько всего я смогу купить, когда у меня появится куча денег! Отправляйся и стань кем-то. Думаю, продавать гашиш Дуррани в Лондоне — блестящая идея. Ты же только того и ждал, разве нет? Просто у меня нет денег, чтобы раскрутиться. В Лондоне мне потребуется квартира, приличная машина, средства на другие расходы. У моей семьи есть деньги. У его семьи денег еще больше. Они наверняка позаботятся, чтобы внучке всего хватало. Я собираюсь переехать в Лондон. Родители снимут мне квартиру и купят машину. Можешь жить у меня, пользоваться машиной. Если нужно, одолжу пару сотен фунтов на раскрутку. Лучшего способа вложить деньги не придумаешь. У нас был бурный роман и бесконечные возможности. Рози, крошка Эмили и я переехали в двухэтажную квартиру на Хиллслей-роуд, в дорогой части Ноттинг-Хилла. Частенько заходил Ричард — повидаться, сыграть в го. Мы остались хорошими друзьями. Илзе тоже наведывалась, хотя оба мы переживали крушение надежд из-за обоюдной неверности. В бытность мою аспирантом Оксфорда я познакомился с другом Грэма Чарли Рэдклиффом, отпрыском аристократической семьи, любителем блюзов и марихуаны. Он участвовал в Движении за ядерное разоружение и был задержан за подделку американских стодолларовых купюр, на которых вместо слов In God we Trustстоял лозунг против войны во Вьетнаме. Узнав про арест Грэма, он отыскал меня. Я рассказал ему все, что знал, упомянул о предложении продавать гашиш вместо Грэма. И поинтересовался, не поможет ли он сбыть какую-то часть либо связаться с Джарвисом, хорошим знакомым. Чарли жаждал подзаработать, но выставил условие: Чарли Везерли я встречал, когда он был еще студентом колледжа Крайст-Черч. Мы с Рэдклиффом порешили, что проще и честнее всего будет сформировать синдикат по продаже гашиша Дуррани из Джарвиса, двух Чарли и меня: Прибыль делим поровну, и я отвожу деньги Дуррани. Остановка была за гашишем. Гашиш так и не появился. Дуррани хранил молчание, а Грэма отпустили после того, как он отсидел полгода. Однако шесть месяцев синдикат функционировал, как и было задумано, торгуя гашишем из других источников, отчасти из-за удобств, предоставляемых квартирой на Хиллслей-роуд, отчасти из-за надежды, что вот-вот проявится Дуррани с большими партиями. По существу, я делал деньги и обрастал знакомствами, подвергая Рози опасности и нещадно эксплуатируя ее жилье, машину и телефон. Но это позволяло покупать по выгодным ценам все больше гашиша, который я сбывал небольшими партиями университетским дилерам, а также друзьям в Оксфорде, Брайтоне, Лондоне и Бристоле, где моя сестра изучала французскую филологию. Так начиналось то, что стало моей профессией на следующие восемнадцать лет. Мы с компаньонами расходились во взглядах на каннабис. Джарвис и оба Чарли были гораздо радикальнее меня и смотрели на гашиш как на новую валюту, способную пошатнуть существующий порядок. Они хотели, чтобы гашиш оставался вне закона. Гашиш давал нам средства к существованию и тешил наше мятежное сознание мыслью, что мы оставляем в дураках истеблишмент. Мы были абсолютными беззаконниками — не преступали законов, по крайней мере писанных; но жили вне их рамок. Мы не платили налогов, потому что не хотели, чтобы за наш счет армия лила кровь невинных, а полиция ловила нас. Нам просто хотелось приятно проводить время, и ради этого мы усердно работали и рисковали, предоставляя людям крайне необходимые услуги. Во всем этом я был заодно с остальными, но не мог смириться с запретом на курение марихуаны, а следовательно, на торговлю гашишем. Грэм в тюрьме разработал несколько планов. Некоторые перечеркивались тем, что он не мог вернуться в Германию, не заплатив сначала солидный штраф. Я согласился отвезти пять тысяч фунтов для Грэма во Франкфурт и передать Сэму Ливанцу, чтобы тот решил вопрос со штрафом. Вывозить из страны более двадцати пяти фунтов запрещалось, поэтому я сунул деньги в штаны и прошел регистрацию в Хитроу. Не успел я осознать, какой опасности подвергаюсь, как меня обыскали, крайне неумело, и велели проходить на посадку. Облегчения я не почувствовал — только некоторое замешательство. Квитанцию об оплате штрафа и триста фунтов, которые мне отвалил Сэм, я спрятал в носок и купил несколько флаконов духов для Рози в магазинчике дьюти-фри. В Хитроу меня остановили таможенники:. А в билете отмечено, что вы вылетели из Лондона вчера вечером. Таможенный чиновник отвел меня в довольно холодное помещение, попросил паспорт и предложил раздеться. Я отказался — из-за трехсот фунтов в носке. Если запрещено вывозить из страны больше двадцати пяти фунтов, наверняка не разрешается и ввозить. Либо вы позволите мне обыскать вас сейчас, либо это сделает полиция. Есть еще одна возможность. Вы добровольно предъявляете мне контрабанду, и мы обходимся без обыска. Я снял ботинок, носок и протянул ему пачку из пятнадцати двадцатифунтовых банкнот и квитанцию об уплате штрафа. Таможенный инспектор удалился вместе с квитанцией. Через несколько минут он вернулся вместе с пожилым официального вида человеком в штатском. Я из специального следственного отдела Управления таможенных пошлин и акцизных сборов Ее Величества. Мы собираемся взыскать с вас пошлину за духи. Вот ваши триста фунтов. Нам хорошо известен ваш друг, мистер Плинстон. Мы знаем, как он зарабатывает деньги. И надеемся, что вы не занимаетесь тем же. Грэм нисколько не взволновался, когда я, отдав ему квитанцию, рассказал о столкновении с законом. Более того, предложил подработать — отвезти гашиш друзьям в Германию. У меня нашлось только одно возражение: Ни Джарвиса, ни одного из Чарли не заинтересовала перспектива проворачивать дела за пределами муниципального округа Кенсингтон и Челси: Он несколько лет промышлял контрабандой наркотиков и приехал в Лондон искать работу. Лэнг был на седьмом небе, когда услышал про Германию. Мы договорились поделить прибыль. Мы с Лэнгом встретили Грэма в аэропорту Франкфурта. Грэм объяснил, что тонна пакистанского гашиша ожидает нас в запертом гараже. Надо арендовать автомобиль, забрать гашиш из гаража, часть доставить группе калифорнийцев на заранее обусловленную стоянку, часть — двум немцам во Франкфурте, остальное — группе датчан в заранее обговоренном месте посреди Черного леса. За это Лэнгу и мне причиталось пять тысяч фунтов. Гараж находился на одной из респектабельных окраин Висбадена. Гашиш источал невероятный запах. В большом седане ждали двое парней, по виду настоящих Чича и Чонга. Мы припарковались бок о бок. И пять из двадцати ящиков перекочевали в седан. Прощальные рукопожатия — и машина отъехала. Голландцы и немцы не были столь оперативны. Нам с Лэнгом пришлось выждать несколько дней. Сняли номер, выпили, поужинали, вскрыли один из ящиков и удолбались. За день до рандеву с голландцами мы собрались в Висбаден — купить английских газет. Поплыли на корабле вниз по Рейну. В Висбадене приключилась беда: В бешенстве, вполне понятном, Лэнг хлопнул свернутой газетой по багажнику. Взвизгнули тормоза, огромный краснорожий немец выскочил из машины и долбанул Лэнга по голове, да так, что стекла очков посыпались на дорогу, потом рванул назад к автомобилю и только его и видели. Все произошло за несколько секунд. Лэнг едва не потерял сознание и без очков ничего не видел. Правда, к правостороннему движению я привык очень быстро. На место мы приехали первыми. За рулем одной машины сидел Ник Голландец, с которым я как-то познакомился у Грэма. Другую пригнал человек, назвавшийся Питером. Мы отдали им тринадцать ящиков. Грэм спросил, не хотим ли мы на несколько дней составить ему компанию, а затем получить причитающееся. Лэнг предпочел вернуться в Лондон и там ожидать расплаты. Я остался с Грэмом, который получал мешки денег. Грэм расплатился со мной и положил кругленькую сумму в немецкой и американской валюте на свой швейцарский счет. На вопрос, что стало с гашишем, он сказал, что немец толкает свой товар во Франкфурте, калифорнийцы прячут его в новые европейские машины, которые отправляют на корабле в Лос-Анджелес, а голландцы со своей партией отправились в Англию. Я спросил, намерен ли Грэм снова использовать Полларда и Голдсэка. Джарвис и оба Чарли тоже работали на меня. Но в нашем бизнесе кто смел, тот и съел. В любом случае, Поллард вышел из игры. Можешь подкинуть Голдсэку партию на продажу по выгодной цене. Наш синдикат продал шестьсот пятьдесят килограммов гашиша, получив примерно двадцать тысяч фунтов прибыли. Я заработал семь с половиной тысяч всего за неделю. Впервые в жизни я почувствовал себя богатым и начал привыкать к быстрым автомобилям, дорогим ресторанам и роскоши. Рози предложила снять квартиру в Брайтоне, чтобы ездить туда на выходные в свободное от перевозок гашиша время. У нее еще оставались друзья на побережье, и она скучала по морю. Мы сняли квартиру на первом этаже в доме 14 по Льюис-Креснт. Он познакомил меня со своей семнадцатилетней сестрой Джуди. Ее улыбка, волосы до пояса и длинные ноги надолго врезались в мою память. И довольно скоро я предложил Патрику поучаствовать в очередном проекте Грэма. Мухаммед Дуррани доставлял гашиш в Европу разными способами. Чаще всего — в личном багаже пакистанских дипломатов. Один из сотрудников дипломатической службы согласился спрятать около тонны гашиша в личной мебели и имуществе, прежде чем вещи покинут Пакистан. Он не особенно рисковал, поскольку пользовался правом дипломатической неприкосновенности, а в самой пиковой ситуации мог все свалить на пакистанских грузоотправителей. Багаж доставили в дипломатическую резиденцию в Бонне. Патрик и я должны были переворошить контейнеры, извлечь гашиш и возле заброшенного гравийного карьера под Кельном передать Нику и Питу, чтобы голландцы перевезли товар в Англию. Все прошло без сучка без задоринки и принесло мне еще семь с половиной тысяч фунтов. Грэм заработал гораздо больше и намеревался узаконить свои капиталы, поместив их в легальный бизнес, респектабельные лондонские предприятия. Он познакомился с Патриком и остался доволен. Патрик как нельзя лучше подходил на роль продажного бухгалтера. Они заказали себе визитные карточки, которые вручали при каждой возможности. Мой образ жизни из дорогого перерос в скандально-экстравагантный. В Лондоне, Брайтоне, Оксфорде и Бристоле я не пропускал ни одного бара, ни одного ресторана. Всем друзьям, которые предпочитали курить гашиш, а не продавать его, давал сколько угодно даром. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как накуривать людей до сумасшествия и угощать их хорошей едой и вином. Тем не менее я очень хорошо понимал, что есть смысл, по примеру Грэма, часть денег легализовать, пусть и не так масштабно. Их клиентками были в основном университетские дамы из Оксфорда, желавшие заказать вечернее платье. Анне и Белинде ужасно не хватало капитала. А я производил впечатление человека, недавно получившего наследство. Мы ударили по рукам и начали совместный бизнес с аренды маленьких помещений рядом с оксфордской железнодорожной станцией. Дело сразу же пошло на лад, и мы принялись искать помещения под бутик. Дуррани провернул еще несколько афер, не таких крупных. Время от времени я перегонял в Европу машину с гашишем. И всякий раз ловил неземной кайф, сродни оргазму. Марти Лэнгфорд и еще парочка приятелей по Кенфиг-Хилл, Майк Белл и Дэвид Томас, которые коптели в Лондоне, перебиваясь скучной, холопской работой, стали вкалывать на меня: Каждому нашлось дело, а я больше не подвергал свою лондонскую квартиру опасностям, какими чревата уличная торговля. Наша четверка, возможно, была единственной уэльской криминальной группировкой Лондона, и коллеги-дилеры в шутку называли нас Тафия. Связаться по вопросам размещения книг: Главная Авторы Книги Жанры. Вернувшись в Брайтон, я поделился случившимся с Рози — других избегал. В Хитроу меня остановили таможенники: Мне не нужно было ничего с собой везти. Таможенник достал использованный билет и взглянул на даты: Их дал мне мой друг во Франкфурте. Зачем вы засунули деньги в носок? Задолжал кое-кому в Германии и попросил с этим разобраться. Вам так хорошо платят? А эти дал мне его друг во Франкфурте.

Что такое крек наркотик

Мистер маркс

Кофеин внутримышечно