Минские соглашения: закономерный финал - аналитическая записка ЦСА от 28.12.2022

7 декабря экс-канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что Минские соглашения между Украиной и ЛДНР, согласованные «нормандской четвёркой» (Германия, Франция, Россия, Украина) и гарантированные Россией и ОБСЕ в 2014 году, были не решением конфликта на Украине, а его «заморозкой», которая позволила Украине «стать сильнее». На фоне продолжения СВО заявление вызвало предсказуемо бурную реакцию высшего политического руководства не только России, но и других государств.

1. Президент России Владимир Путин развёрнуто высказался по поводу заявления Ангелы Меркель. Ключевые моменты его реакции:

- он не ожидал подобных заявлений от экс-канцлера Германии;

- позиция Меркель разочаровывает, поскольку несмотря на известную разницу отношения к Украине, Россия в 2014 году считала Германию искренним и добросовестным гарантом соглашения, стремящимся обеспечить мир;

- заявление Меркель означает, что доверять нельзя не только самой Украине, что было ясно и в 2014, но и ни одному из западных государств, и возникает проблема – как и с кем договариваться;

- Запад целенаправленно накачивал Украину оружием с 2014 года, и это подтверждает, что Россия правильно начала СВО, хотя, видимо, её стоило начинать раньше.

2. Вслед за В. Путиным осудил заявление А. Меркель и Александр Лукашенко, президент Белоруссии, предоставлявшей площадку для выработки и обсуждения соглашений. Он также счёл заявление неожиданным, «отвратительным» и «мерзким», и назвал причиной выступления Меркель желание оправдать себя и попасть в тренды.

Высказывание Лукашенко созвучно оценкам многих экспертов, отмечающих следующие очевидные факты:

- в Германии и за её пределами с февраля этого года звучат обвинения в адрес Меркель как несущей персональную ответственность за эскалацию военных действий на Украине в результате ошибочной политики по отношению к России; примечательно, что Меркель обвиняют как те, кто считает, что Германия заняла слишком мягкую, неоднозначную позицию после воссоединения Крыма с Россией, так и те, кто уверен, что Германия вообще не должна была поддерживать Украину; в любом случае, Меркель действительно есть за что и перед кем оправдываться;

- сама Меркель жаловалась на то, что её абсолютно не привлекают к политическим консультациям по международной проблематике, в том числе и по украинской проблеме: вопреки не очень уверенным заявлениям канцлера Шольца о том, что он «всё время советуется с Меркель», сама экс-канцлер неоднократно демонстрировала разочарование тем, что действующая власть Германии игнорирует её опыт, а в обсуждаемом интервью отдельно пожаловалась на то, что перед окончанием её срока в должности канцлера ей не дали возможности встретиться с Путиным «для предотвращения войны»; соответственно, есть основания и для стремления Меркель попасть (или, скорее, вернуться) в «тренды».

3. По интервью А. Меркель не совсем понятно, о каких Минских соглашениях она говорит: то ли обо всех дипломатических продуктах Минской площадки в целом, то ли о первой редакции соглашений, подписанной в 2014-м году, то ли об итоговых соглашениях 2015-го года, для краткости именуемых «Минск-2». Если в целом канва интервью адресует аудиторию к соглашениям 14-го года, то при объяснении своей тогдашней позиции экс-канцлер, судя по всему, подразумевает документ 2015-го года. Такой вывод можно сделать в связи с тем, что А. Меркель упоминает бои за Дебальцево как пример того, что Украина была не в состоянии сопротивляться российской военной мощи (Меркель считает, что в боях за Дебальцево ВСУ противостояли не только и не столько боевые соединения ЛДНР, сколько неофициально находящиеся на территории восставших областей российские военные). Бои за Дебальцево, закончившиеся одним из самых масштабных разгромов для ВСУ, шли в 2015-м году. Именно после них были заключены вторые Минские соглашения, так называемый «Минск-2». И, видимо, именно этот вариант соглашений, по мнению Меркель, дал время Украине собраться с силами и подготовиться к противостоянию не только с мятежными республиками, но и с Россией.

4. Вторые Минские соглашения, или «Минск-2», с самого начала подвергались масштабной критике. Западные и украинские эксперты сосредоточились на поиске в тексте соглашений признаков их выгодности для России и ЛДНР: поскольку тексты соглашений были действительно крайне противоречивыми, из них можно было сделать любые выводы, в том числе об их асимметричной выгодности для любой из сторон конфликта. Правда, экспертам приходилось делать вид, что они не замечают отсутствия России среди сторон конфликта: использовалась логика «на самом деле все понимают, что за ЛДНР стоит Россия». Никого из экспертов не смущало, что тем самым они полностью легитимируют логику «на самом деле все понимают, что за Украиной стоит Запад». В то же время критики «Минска-2» со стороны ЛДНР и России, а также из числа украинской оппозиции придавали существенно большее значение не содержанию соглашений, а тому, что украинская власть прямо и неоднократно заявляла об отсутствии намерений выполнять свою часть соглашений (параллельно закрепляя искажённую интерпретацию роли РФ как участницы конфликта, а не гаранта его разрешения), а западные гаранты соглашений, Германия и Франция, не обладают никакими эффективными рычагами воздействия на Киев. Резюмируя: о том, что вторые Минские соглашения не имеют перспективы в силу априорного отказа Киева от их выполнения, говорили с момента их принятия ничуть не реже, чем об их «безальтернативности», о которой официальные лица всех стран-участниц трёхсторонней контактной группы и «нормандской четвёрки» заявляли регулярно.

5. За очевидным слоем ситуации – заявление А. Меркель, его очевидные причины, реакция В. Путина и А. Лукашенко – есть и неочевидный. Попытки его вскрыть неизбежно подводят к конспирологической пропасти, однако без логического до-конструирования здесь не обойтись: международная политика по определению не даёт внешним наблюдателям, даже с экспертным статусом, полного доступа ко всем деталям. Тем не менее, есть основания для ряда предположений:

1) ремарка В. Путина (аналогичная ремарка А. Лукашенко не имеет самостоятельного смысла) о «неожиданном» характере заявления А. Меркель относится к самому факту заявления, а не к его содержанию. Президент РФ вряд ли ожидал, что его экс-коллега публично признает изначально маскировочный характер Минских соглашений. Что же касается содержания, то оно не является действительно неожиданным для В. Путина как минимум с момента увольнения с должности помощника президента РФ Владислава Суркова, одного из главных «архитекторов» Минских соглашений, - то есть с февраля 2020 года; скорее всего, и с самого начала В. Путин прекрасно понимал, что вероятность добросовестного подхода западных лидеров к украинскому конфликту невелика, как невелика и надёжность их гарантий, не закреплённых никакими подписями (напомним, Минские соглашения в качестве гарантов подписали РФ и ОБСЕ), однако видел и перспективы использования Минских соглашений как политического инструмента на украинском направлении за неимением лучшего на тот момент;

2) нельзя исключать, что даже сам факт заявления Меркель не стал неожиданностью для В. Путина, и его ремарка имеет полностью демонстрационный характер, то есть озвучена на публику для «внешних наблюдателей»: очевидно, что последствия высказываний экс-канцлера, их интерпретации и выводы из этих интерпретаций ничуть не в пользу Украины или стран Запада; можно сказать, Ангела Меркель сделала необходимую подачу для соответствующей реакции РФ и её союзников. Так, спикер Госдумы В. Володин заявил о том, что признание Меркель означает «моральную и материальную ответственность Германии и Франции за происходящее на Украине», в частности, говорит о неизбежности выплат компенсаций европейскими государствами жителям Донбасса за нанесённый Украиной ущерб. Президент Сербии А. Вучич назвал заявление Меркель «историческим» и подчеркнул, что оно полностью меняет отношение к происходящему на Украине. Зампостпреда РФ при ОБСЕ М. Буякевич увидел в высказывании Меркель окончательное объяснение позиции Запада по Украине: он использует Украину как инструмент в борьбе с российской государственностью. Сам Владимир Путин, комментируя интервью Меркель, подчеркнул, что теперь понимает, что необходимо было раньше воссоединять Донбасс с Россией, это могло бы уменьшить жертвы, а также что СВО начата абсолютно обоснованно, разве что тоже с некоторым запозданием – логичный вывод из слов Меркель: «очень сомневаюсь, что тогда страны НАТО могли сделать столько, сколько делают сейчас для помощи Украине».

6. Ожидать каких-либо изменений в проукраинской политике западных государств после заявлений Меркель не стоит. Однако теперь В. Путину есть что ответить на постоянные упрёки западных политиков в том, что России нельзя доверять в том, что касается Украины: заявление Меркель – это неопровержимое доказательство того, что даже наиболее вменяемые и солидные представители западного сообщества, такие как Германия и Франция, не являются надёжными партнёрами в переговорах. В то же время Россию это заявление также выставляет в не очень приятном свете, ведь напрашивается достаточно очевидный вывод: в течение восьми лет Россия, которая обещала гарантировать безопасность Донбассу, шла на поводу у не слишком-то изобретательных геополитических лицемеров, позволяя, вслед за ними, милитаристски настроенному украинскому государству наращивать военную мощь. Безусловно, за подобную политику кто-то должен ответить; вполне вероятно, что простых ссылок на то, что Сурков-де уже давно ответил, будет недостаточно, и последствия признания следования Минским соглашениям ошибкой отразятся на тех, кто числился среди главных двигателей этих соглашений с российской стороны (это, как минимум, Михаил Зурабов, тогдашний посол РФ на Украине, и Сергей Лавров, министр иностранных дел РФ). Маловероятно, чтобы их ответственность воплотилась в публичных мерах, тем более, что Зурабов, как и Сурков, сегодня фактически вне активной политической и государственной деятельности; но есть основания предполагать, что весь тогдашний пул российских государственных деятелей, отвечавших за украинское направление, будет максимально ограничен в доступе к российской внешней политике.