Михаил Зильберман. Рефаимы (рапаиты)
Одна из редких работ, в которой проведена попытка понять, кем были рефаимы или рапаиты, рожденные смертными женщинами от падших ангелов или нефелимов, которые когда-то жили на земле Ханаана. Автор анлизирует немногочисленные ханаанейские фрагменты текстов о них, оставленные рафаимами постройки, и делает вывод, что главой рафаимов, которые относились к полубогам, был Баал. Рафаимы также служили богине неба Анат, которая имела тесные отношения с Баалом
Предисловие А.Колтыпина. Предлагаемая Вашему вниманию работа М.Зильбермана – одна из редких работ, в которой проведена попытка понять, кем были рефаимы или рапаиты, рожденные смертными женщинами от падших ангелов или нефелимов, которые когда-то жили на земле Ханаана. Автор анализирует немногочисленные ханаанейские фрагменты текстов о них, оставленные рафаимами постройки, и делает вывод, что главой рафаимов, которые относились к полубогам, был Баал. Рафаимы также служили богине неба Анат, которая имела тесные отношения с Баалом (жена, сестра или ипостась). Обращает на себя внимание приведенная в конце статьи информация, что современные европейцы в значительной мере являются потомками земледельцев с Ближнего и Среднего Востока, переселившихся на Европейский континент примерно 10 тыс. лет тому назад. Вклад мигрантов с востока в генетическую систему европейцев составляет от 15 до 30% во Франции и Германии, и до 85-100% в странах Юго-Восточной Европы – Албании, Македонии и Греции.
Читайте другую работу М.Зильбермана “Боги Ханаана и Ветхий Завет”
***
Рефаим из Википедии
В Ветхом Завете упоминаются предания о неком древнейшем народе (Быт. 15.20), когда-то жившем на земле Ханаана,- рефаимах (рапаитах),- “народе великом, многочисленном и высоком”, людях огромной физической силы. В апокрифических сказаниях (Книга Еноха. 7.2-3) рефаимы отождествлены с исполинами, “рождёнными смертными женщинами от падших ангелов“,- “нефилимами”, сынами “Анаки” (Неба-Ан и Земли-Ки, шум.). Народ этот, якобы, был покорён и истреблён потомками Лота (Втор.2.9-21) моавитянами (которыми рефаимы были названы как “эмим”) и аммонитянами (как “замзумим”). Последний из царей-рапаитов (Втор.3.11-13), Ог Васанский, правитель Васана, Астарота и Едрея (в его царство входила также и гора Галаад с городами), был “поражён и изгнан” самим Моисеем (И.Нав. 13.12). Согласно Книге Баруха (3.26-8), рефаимы погибли “от неразумия своего”, перебив друг друга. Танах также сообщает, что легендарные великаны “рефаим” имели потомков среди ассимилировавшихся филистимлян ещё и во времена царя Давида (Голиаф, Иесвий, Сафут).
Немногочисленные ханаанейские фрагменты текстов, повествующие о “рефаим”, ивр. (“rp’um”, угар., “rp’m”, фин.) – “рапаит” (точнее, “рапаум, рафаум”, угар.,- т.к. слово “рапаит” стоит в форме множ. числа жен. рода (термин “рапаит” традиционно общепринят)), сохранились в виде мифопоэтических преданий. Однако в табличках отсутствуют указания на запись текста жрецом Илимилку, но, согласно исследований, поэма (фрагменты) о рапаитах, миф “Волшебный лук” и “Сказание о Карату” записаны в одно и тоже время.
В одном из священных обрядовых текстов говорится, что рапаиты (рапеум, рефаум), вместе с народным собранием, участвовали в неком ритуальном жертвоприношении, причём, настолько важном, что к участию в нём призывались и “рапаиты прежние”, умершие (т.е. считалось, что их тени, души, появлялись на земле по собственной инициативе). Рапаиты принимали участие вместе с богами и в каких-то сакральных работах, а также в совместных трапезах в доме верховного бога Илу.
Рефаим
Весьма информативен образ одного из персонажей мифа “Волшебный лук”- “мужа исполинского” Данниилу, по сообщению Книги Иезекииля (14. 14,20; 28.3), древнего праведника и мудреца (евреи относились к рефаимам с почтением) Данниилу, “муж рапаитский”, представлен в поэме, как ханаанейский царь (и верховный жрец) города-государства Харнам, в частности, зафиксированного египетскими документами второй половины II тыс. до н.э. (видимо, в протоханаанейские времена светская и духовная власть в Ханаане ещё не были разделены (как и в древнем Шумере)). Данниилу общается с богами (видит, говорит и угощает – в его доме богини Хусарот пировали семь дней). Он правомочен обращаться к богам и с личными просьбами. Так, он взывает к навестившему его “своему покровителю” Балу с мольбой о даровании ему сына. Тот, помогавший рапаитам (Данниилу и Пагату) во всём, не отказывает своему верному служителю в исполнении его заветного желания и ходатайствует перед Илу, а затем возвращается в дом Данниилу с благой вестью (Карату же, жрец бога Илу, обращается с просьбами непосредственно к своему Владыке, но ответы получает в сновидении). После того, как богатырь Акхат, сын царя-жреца, достиг четырнадцатилетия и стал мужчиной (у евреев в тринадцать лет), Данниилу попросил бога Хусара, “друга и товарища” Балу, изготовить лук для сына. Создав лук, бог-демиург сам же его и приносит в дом Данниилу. А когда Акхат погиб по воле богини-охотницы Анат (из-за Волшебного лука (зависть Анат),- мифопоэтическая причина, выдвинутая (сочинённая) явно в более поздние, ханаанейские, времена), отец, не без участия Балу, собрал его останки и “по старинному обряду… предал земле в склепе богов”. Очевидно, что Данниилу хоронит сына в фамильном склепе царей Харнама, а то, что это – “склеп богов” невоскресающих подтверждают и сам юноша, говоря: “Ни один человек бессмертия не обретёт”; и Ветхий Завет (Ис.26.14): “Умёршие не оживут; (и даже) рефаимы не встанут”. Однако живой рапаит (Данниилу) может “отправиться в загробный мир к божественным предкам рапаитам” и там говорить с ними, а затем возвратиться. Душам рапаитов,– “привилегированным мёртвым”, как преданным слугам богини Неба, дозволялось иногда находиться и в вышнем мире, в небесах, в “собрании богов”, вместе с другими богами принимать участие в божественном пире в доме Илу.
Всё выше изложенное позволяет составить мифологическое представление о “муже рапаитском”, как о полубоге.
Рефаимы
“Социальное положение” рапаитов – полубогов, пребывавших в Шеоле, считалось более высоким, чем у теней (душ) царей: “пробудил для тебя (умершего владыки великой Вавилонии) рефаимов и всех вождей (умерших царей) земли”(Ис.14.9). Тени рапаитов обитали не только в недрах земли, но и в мировых водах (Иов.26.5): “Рефаимы трепещут под водами, живущие в них“. И в загробном мире рапаиты продолжают служить богине Неба. На это указывает текст проклятия грабителям царских гробниц (Сидон, конец V1 в. до н.э.): “не будет у тебя потомства при жизни под солнцем и покоя (в преисподней) с рапаитами, ибо мерзость для Астарты (Иштар, Асират) деяние это“. Такая же надпись сделана (Сидон, персидское время) и на знаменитом египетском саркофаге царя Эшмуназара II: “Моё заклятие обращено ко всем владыкам и ко всем людям: (тот, кто нарушит захоронение)… не получит место упокоения у рефаимов, не будет погребён в гробнице и не будет иметь после себя ни сына, ни потомства… Да не будет им ни корня внизу, ни плода наверху, ни уважения в жизни под солнцем“. Богиня Астарта (Иштар) считалась на Ближнем Востоке покровительницей царской власти и курировала все её аспекты, в том числе и царское захоронение. Под фундаментом усыпальниц царских гробниц обнаружены фигурки различных богов и среди них, обязательно, Астарта (гробницы Угарита содержали многочисленные помещения и огромные кладовые). Поэтому грабителю, наносящему ущерб священной царственности, следовало страшиться именно её возмездия: богиня Неба, пособница при родах, могла умертвить его ребёнка ещё в утробе матери или наслать смерть на уже родившихся детей; а тень отца-грабителя царских гробниц ожидало в Шеоле (по милости рапаитов) тяжёлое загробное существование.
Трагические события, в которые был вовлечён Акхат, сын Данниилу, начинаются лишь тогда, когда “из мальчика вырос муж; (и) отец Акхата решил силы проверить его“. Как известно, инициация (“initio”, латынь,- “посвящать, вводить в культовые таинства”)- это переход индивида из одного статуса в другой. В мифе “Волшебный лук” присутствуют все особенности трёхчастной структуры инициации, посвящения, Акхата, вероятно, в жрецы-рапаиты, дабы в последствии он смог заменить отца – верховного жреца. Акхат уходит из своего города в горы и леса; там он живёт, охотится и приносит жертвы богине Неба Анат на импровизированных жертвенниках (существительное “жертвенник”,- и на иврите, и на ханаанейском языке – “мизбеах”,- образовано от глагола “завоах” (резать, закалывать)). Вдали от родного дома Акхат и погибает. В царстве мёртвых юноша подвергается суровым испытаниям. Затем (через число лет, кратное семи – символика земли и преисподней, в недрах которой Акхат находился), Анат, убившая Акхата (согласно традиционному сценарию инициации), оживляет его: рапаиты, воскресая юношу и посвящая его богине Неба, выливают на его голову жертвенное масло, преломляют пред Акхатом (предположительно) хлеб (и, по воле богини Неба, Владыка преисподней отпускает юношу на землю). Возрождённый и ставший полубогом, Акхат сделался полноценным жрецом-рапаитом, служителем богини Неба (её ипостаси Балу – Владыке небесной влаги), специально посвящённым во все тонкости культа и обряда. В награду за блестяще выдержанные испытания, богиня Анат дарует юному (и девственному) рапаиту свою любовь (девственность мужчины-рапаита приносится в жертву богине плодородия) и рождает от него сына. По-видимому, любовь богини и юноши – один из элементов обряда посвящения в жрецы-рапаиты, где роль богини исполняла жрица-рапаитка, в частности, сестра героя Пагату; дети от такого брака – дети Анат,- будущие жрецы богини Неба. Возможно, этот обряд и послужил прототипом мифопоэтической любви “сестры и жены” Анат к богу-рапаиту (см. ниже) Балу.
По всей вероятности, к обслуживанию богини Неба допускались лишь весьма высокорослые (вследствие многовекового искусственного отбора) люди. Надписи указывают на существование ханаанейских семей, многие поколения являвшихся жреческими (17 поколений,- текст на камне из Карфагена; 5 поколений,- эпитафия на одной из могил Ханаана), причем, жрецы женились на жрицах. Множество городов с названиями, содержащими имя “Анат”, указывает на обилие её храмов и, как следствие, на многочисленность жречества богини.
Роль Данниилу, как “Илу служителя”, жреца-рапаита, описана в мифе “Волшебный лук” и состоит в совершении магических обрядов растительного плодородия: “Затем, он на поле пошёл, что долго не знало дождя. Ссохлись колосья. Каждый колос он обнял и покрыл поцелуями (имитируя действие влаги) и молвил: Освобождаю колосья я от опалы. Могут колосья расти даже в жару“. Точно также он поступил и с травой на лугу.
Судя по приведённому отрывку, “сын ласточки” рапаит Данниилу, вдохнувший в растения живительную силу влаги и исцеливший их от увядания,- жрец не культа бога-отца Илу (о чём, очевидно, уже забылось в эпоху создания мифа), а раннеземледельческой богини Неба, владычицы “высокой”, небесной, воды (он – “сын ласточки”), Великой богини-матери, ответственной за растительное плодородие. Молитва, которую Данниилу вознёс к Небу перед тем, как пойти на поле, обращена именно к ней: “О, облака! Глядите с небес!.. Разрешите выпасть дождю!” (ласточка, облака и дождь – символика богини Неба).
Этимология слова “рапаит, рапаум”, связываемая с древнегреческим глаголом “исцелять”, а также ивритское “исцеление; лекарство” вполне отражают функции рапаита: он жрец-целитель растений от последствий воздействия засухи в далёком неолитическом прошлом (“рафа, рапа”- “лечит”, ивр. и, вероятно, угар.; и тогда – “рефаим и (“rp’um (рапаум)”, угар.” в буквальном переводе – “целители, врачеватели”).
В мифе “Волшебный лук” отражена и роль Балу в культе растительного плодородия, как бога протоханаанейского пантеона. Со слов главного жреца-рапаита Данниилу явствует, что когда бог Балу умирает, то “Не будет росы! Дождя не будет! Не будут бить… источники”. Наступает засуха, ибо “сладостный голос Балу слышен не будет (гром)!” Возвратившись из небытия, бог Балу каждый стебель, каждый колос “будет он его обнимать и покрывать поцелуями (оросит)“. Бог излечит, исцелит и напоит каждое растение. Обряд, совершаемый Балу, полностью идентичен тому, который отправлял жрец Данниилу в отсутствие бога-подателя влаги. Угаритяне верили, что Балу мог исцелять и людей. Когда человек заболевал и в него вселялся злой демон, то, дабы избавиться от него, по древней традиции взывали к целителю Балу: “Пусть слова юного бога изгонят тебя, пусть речи Балу изгонят тебя, и ты выйдешь на голос жреца, как дым через отверстие“.
О том, что бог Балу – “глава рапаитов”, непосредственно говорится в финале поэмы о рапаитах Данниилу и Акхате. “Поэма заканчивается молитвой к главе рапаитов – Царю вечному, с пожеланием, чтобы мощь, и музыка его, и сияние его пребывали а Угарите “во дни Шапашу и Йариху, и прекрасные годы Илу”“. Из приведённого текста цитаты явствует, что “Царь вечный”, здесь не отец и изначальный царь богов Илу. Определения качеств и дарований “Царя” однозначно указывает на Алиййяну Балу, Силача (мощного) Балу, обладающего прекрасным голосом и “играющего на разных музыкальных инструментах”, сияющего молниями громовержца, “вечного” после Илу царя богов, – Баал-Хаддада.
Итак, в раннеземледельческой, сельскохозяйственной, культуре Ханаана Балу (ещё не ставший могучим Баал-Хаддадом)- бог-целитель растений, бог-рапаит, ипостась богини Неба, Великой богини-матери Анат (дабы помочь Данниилу собрать останки его сына, Балу, в качестве небесного божества, троекратно ломает крылья орлам). В Угаритском храме Балу были найдены две любопытные культовые золотые чаши. На дне одной из них (диаметр 19 см, высота борта – 3 см ) “изображены четыре козла, а также представлена сцена охоты (вся композиция носит название “царской охоты”): бородатый охотник стоит на колеснице, запряжённой двумя лошадьми, и готовится стрелять из лука. За колесницей бежит собака”. На чаше представлено также и три быка. Вторая чаша несколько меньше. Её дно украшают три сцены, представленные, по-видимому, на трёх концентрических полосах. “Центральная (сцена) представляет двух козлов, стоящих у так называемого “дерева жизни”, и это изображение повторяется трижды. На средней, более широкой полосе изображены два льва и два быка. И, наконец, третья, самая большая сцена, показывает охоту льва… на других зверей (есть изображения грифона, керуба, крылатого быка)”.
Можно полагать, что обе ритуальные чаши изготовлены в эпоху, когда Балу – уже царь богов (“царская охота”) и Баал-Хаддад (козёл, стоящий у “древа жизни”- явно шумеро-аккадский мотив). Поскольку в новогодний еврейский праздник Иом-ки-пур грехи народа перекладывались на “плечи” двух козлов, один из которых предназначался в искупительную жертву Господу Богу, а другой, “козёл отпущения”, – для Азазеля; не исключено, что и у ханаанеев Угарита (о таком тексте упоминается) существовал ритуал (прообраз еврейского) одновременного принесения в жертву двух козлов: одного – для Балу, а другого – Дагону (или Хусару).
Обратимся к сакральной символике культовых чаш. Общность: охотник, колесница, две лошади и собака (!)- составляет пять объектов,- хтоническое число, эмблема преисподней. Четыре козла и три быка (также как и два козла, два льва, два быка и лев-охотник) в сумме составляют семь – знак земли. Первоначально козёл, бык и лев – животные, символизировавшие Великого неолитического бога-отца, однако в середине II тыс. до н.э. бык и лев связывались и с богиней Неба (плодородие и война, победа соответственно), и тогда охотящийся лев мог символизировать и богиню-охотницу Анат (судя по объектам охоты: грифону, керубу и крылатому быку; бог земли и преисподней охотится на козлов или быков). Числа три (неоднократно повторяется) и четыре, кольца, крылатые животные – эмблемы Великой богини-матери, богини Неба.
Следовательно, сложное переплетение сакральных мотивов, выраженных в символике культовых чаш из храма Балу, свидетельствует, что в понятиях ханаанеев середины II тыс. до н.э. сохранились представления о существовании глубокой и древней связи Балу (Баал-Хаддада, воспринявшего ряд ипостасей бога-отца) с богиней Неба.
По-видимому, в засушливый календарный период рост растений стимулировался особым рапаитским обрядом, моделирующим животворные объятия бога влаги. О подобном ритуале говорит в мифе жрица Пагату, дочь главного жреца-рапаита Данниилу,- “несущая на плече кувшин с холодной водой, дающая пить ячменю” (жрица бога влаги, целителя растений Балу), способная прозревать волю богов. В начале жрица имитирует стебель растения “на грядке”, ибо когда “Балу (воскреснет) вернётся… (то)… прорастёт юным стеблем на грядке”, а затем “его объятия достались мне (“объятия” стебля – объятия Балу), я приняла… его поцелуи на ложе из зелёных растений” (этот раннеземледельческий неолитический рапаитский обряд – обоснование и предтеча вакханалий в честь божества плодородия). Поскольку сестру Пагату и брата Акхата связывали не только братские отношения, возможно, функции бога Балу в этом обряде (“на грядке”) выполнял (главный) жрец-рапаит (либо стебель растения символизировал фаллос – эмблему Балу, и исполнял его роль).