Меж Сциллой и Харибдой споров об СССР

В интернете и, как следствие, левой среде господствуют два одинаково неправильных полярных мнения о советском наследии: «СССР был утопией, где какали мороженым по 10 копеек радужные пони, какую страну развалили, ура Сталину» и «Совок состоял из ГУЛАГов, Сралин – тварь казарменная и лично расстрелял миллиард съеденных детей». При этом ввиду резкого деления истории Союза на периоды, часто вместо честного анализа каждого из них проводится демаркационная линия по определённой дате, по одну сторону которой, опять же, рай с феями, а по другую – пучина ада, где ничего хорошего быть не может. Среди всего этого антиисторического кошмара добросовестному марксисту трудно встать на правильный путь – путь исторического материализма.

Центральной фигурой в этих спорах, как несложно заметить, обычно является личность Сталина. При этом, опять же, вместо взвешенного анализа ошибок и достижений, вместо здравого взгляда на его роль в событиях того периода, обе стороны гиперболизируют его фигуру даже не до абсолютного монарха, а скорее до бога (для других – дьявола). По их представлениям Сталин, обладая божественным всеведеньем, контролировал всё, что происходит в стране и либо мудро направлял каждый процесс по дороге к светлому будущему, либо кроваво терроризировал несчастное население. Характерно также, что вне зависимости от личного отношения к Сталину стандартный спорщик перечёркивает невыгодную ему сторону полностью и не хочет о ней даже слушать. Нет-нет, Сталин был либо только мудрым Отцом Народов без единой огрехи, либо только кровавым тираном, иного быть не может! Хотя по уму следовало бы признать за его деятельностью как положительные, так и отрицательные последствия для страны.

Все эти веяния, к сожалению (и к стыду всех спорщиков на левом политическом фланге), исходят из резко буржуазной концепции «героя и толпы». Эта теория пытается нам навязать мнение, что история на всём её протяжении определяется некими выдающимися личностями и только ими, а «широкие народные массы» не имеют никакой самостоятельной роли, кроме как быть ведомыми этими героями, подобно овечкам. Для теории также характерно полярное замалчивание: герой либо по-настоящему герой, без страха и упрёка, либо антигерой по всем параметрам. Во многом противоположным подходом является исторический материализм Маркса, изложенный им в произведениях «18 брюмера Луи Бонапарта» и «Гражданская война во Франции». Наша короткая статья не претендует, конечно же, на такой всесторонний разбор истории СССР, как истории Франции, какой её застал Маркс, в этих книгах. Автору хочется лишь направить мысль читателя, чтобы тот избежал частых ошибок и мог стать голосом разума для товарищей и противников. Для этого надо лишь уметь и желать слушать. Если на любое отличное от вашего мнение об СССР и Сталине вы затыкаете уши и начинаете кричать «ля-ля-ля, я ничего не слышу!» (что встречается достаточно часто), то эта статья, увы, не для вас.

Существует ошибочное суждение, что исторический материализм – это в первую очередь про экономические причины тех или иных событий. Конечно, сбрасывать целый экономический базис со счетов было бы не меньшей ошибкой, но специфический метод Маркса применительно к истории был не в этом. Суть исторического материализма:

• в  классовом подходе к истории;
• во вскрытии классовых интересов;
• в определении, на руку какому классу играет событие или последовательная политика;
• в применении классового анализа к структуре государств;
• в поиске разницы между метафизическим геополитическим и диалектическим классовым подходами в политике. 

Это если одновременно кратко и в то же время на целом ряде определений вместо одного. При этом мы, не будь марксистами, не сбрасываем экономический базис со счетов: конкретность исторического процесса складывается в истмате как сочетание классовой природы общественных процессов и их объективных материальных причин. Энциклопедическое определение характеризует истмат как историю человеческих обществ, понятую диалектически – это то же самое, только очень сжато.

История СССР, а точнее на тот момент – Советской России, начинается с движения масс и руководящих решений большевиков во главе с Лениным в период с Февральской революции, которая стала для них неожиданностью, по конец Гражданской войны. Владимир Ильич Ленин был мастером классового подхода в политике, а большевики в целом умело меняли политику, основываясь на настроении и поведении масс. Все решения партии и советского правительства в этот период времени продиктованы таким подходом. Первые декреты советского правительства выражали волю десятков миллионов людей, благодаря чему быстро укрепилось положение советской власти сразу после Октября, затем был принят, после тяжелейших переговоров, Брестский мир. Это событие – ключевое для понимания политики ранних большевиков и непосредственно подхода Ленина. Можно выразиться грубо: Ленину были, в общем и в целом, не важны геополитика и геополитические последствия этого решения, хотя они повлияли на ход переговоров по мирному соглашению, покуда оно способствовало продвижению классовой политики в интересах пролетариата как класса. Мир был настолько невыгоден буржуазному государству с геополитической точки зрения, что стал одной из отправных точек для формирования белого движения с лозунгом «Россия единая и неделимая», но при этом настолько выгоден пролетариату как классу и укреплял положение большевиков как его защитников, что являлся крайне верным решением в рамках классовой политики.

Вся последующая Гражданская война была результатом той же политики в тяжелейших условиях, собственно, гражданской войны и интервенции, когда вести боевые действия приходилось на несколько фронтов. Однако, война закончилась. Даже сторонники красных оценивают её последствия и результаты, несмотря на создание СССР, как катастрофу. Польский фронт, который позже назовут Советско-польской войной, был полностью провален, несмотря на огромные вложения и людские потери, в результате чего не только осталась независимой сама Польша, но и часть Украины оказалась в её составе. Несколькими годами ранее финским красным не смогли помочь, потому что большевики потеряли бы ряд городов России, направив туда подкрепление. В результате образовалось ещё одно независимое враждебное государство, а белые устроили там настоящую резню и были прозваны местным финским населением «мясниками» (фин. «lahtari»). Были потеряны и другие территории бывшей Российской Империи, а оставшиеся лежали в руинах, поэтому невозможно было предотвратить страшный голод 1921-1922 годов. 

Следующий период, с точки зрения исторического материализма, – это НЭП и сворачивание НЭПа ранним Сталиным. Хотя обычно проводят чёткую линию раздела именно по приходу Сталина к власти и затем рассматривают период его правления абсолютно монолитно, не подразделяя опять же на отдельные периоды. Автору кажется, что это – неправильно. Но почему именно так, а не иначе? Потому что в этот период народные массы Советского Союза под руководством большевиков непосредственно осуществляли политику диктатуры пролетариата: когда классы буржуазии и пролетариата ещё существуют, однако власть уже находится в руках пролетариата и направляется им на ликвидацию классового общества как такового. Этим, кстати, объясняется существование категории «лишенцев» (поражённых в правах) в советской конституции: её не могло не быть, поскольку класс буржуазии никуда не исчез и нужно было устранить его от управления. Завершился же этот период с созданием бесклассового общества в Советском Союзе: буржуазии более не существовало как класса, но перестал существовать и пролетарий, превратившись в советского рабочего, руководящего страной номинально во всей полноте, а в реальности, к сожалению, лишь в отдельных моментах.

И, наконец, мы подошли к самому спорному периоду существования СССР, о который сломано больше всего копий. Тридцатые годы практически ровно, с 1931 по 1939 год. Вместо того, чтобы с головой бросаться в этот омут, следует подойти к нему издалека – с работы Ленина «Государство и Революция». Далее, после основных её моментов, будет изложена авторская теория о причинах начала событий, которая претендует на истинность, но является дискуссионной.

Всякое государство есть аппарат насилия в руках правящего класса. Иначе говоря, государство само по себе обладает монополией на насилие, а не насилие – одна из его функций, как уверены буржуазные политологи (и политиканы). Также, словами Ленина, социалистическое государство – это ни что иное как вполне капиталистическая монополия и корпорация, деятельность которой направлена на нужды большинства населения. Именно ввиду этого социализм – ещё не коммунизм, который только предстоит достичь или, в терминах СССР, построить. Если обращаться к более жижекианскому взгляду на вещи, можно перефразировать Ленина. Онтологическое насилие подобно либидозной силе, направляемой правящим классом, которая рано или поздно будет высвобождена. Что означает эта фраза? 

Концепция онтологического насилия была предложена Славоем Жижеком в его короткой книге «О насилии». Его можно грубо охарактеризовать как системное насилие, порождаемое повседневными процессами, которые считаются нормальными в обществе, но в то же время приводят к насилию. Однако было бы некорректно остановиться на такой формулировке. Онтологическое насилие – это также такая «мера» и форма насилия, которая служит своего рода фоном для более понятных нам актов субъективного насилия: убийств, грабежей, изнасилований и всего прочего, что мы очевидно назовём насилием. Онтологическое же насилие таково, что мы, привыкшие к нему, воспринимаем его как нечто нормальное, чем оно на самом деле является. Устранить это насилие возможно лишь избавившись от государства, которое, согласно Марксу и самому Ленину должно постепенно отмереть. Либидо, по Фрейду, это не просто сексуальная энергия (как считал сам Фрейд в очень ранних работах и как опошляют его видение противники фрейдизма), а нечто в стократ большее: стремление к жизни, к удовольствию (в лакановском понимании, тому, что Лакан называл jouissance), – внутренняя сила, которая всегда рвётся наружу либо путём непосредственного действия, либо в качестве какой-нибудь сублимации. Именно поэтому валидно сравнение онтологического насилия с либидо: пока существует государство, существует и насилие, которое обязательно будет высвобождено в той или иной страшной форме.

Таким образом, Ленин, Маркс и Жижек дают нам основание утверждать, что ведущей ошибкой Сталина и его раннего окружения были не диктаторские замашки, а сам подход, заключавшийся в централизации и упрочнении государства. Не прав также и его соперник Троцкий, утверждавший, что СССР стал «деформированным рабочим государством». Само понятие «рабочее государство», если следовать Ленину – нонсенс. И далее можно сделать главный вывод. Государство всегда было, есть и будет аппаратом насилия, и сталинский период доказывает, что в отсутствие реального врага (как минимум, не за смотря на заверения самих сталинистов, внутреннего; ряд внешних конфликтов с СССР тогда произошёл) само существование государства приводит к катастрофическим последствиям: насилие высвобождается с чудовищной силой, но записывает людей во внутренние враги случайным образом. В ситуации сталинских ВКП(б) и репрессивных органов – в том числе в самой партии и репрессивном аппарате. Реакция пожирает своих детей. Обсуждать личность Сталина – являлся ли он «хорошим» или «плохим» человеком и был ли «диктатором» – абсолютно бесполезно. Дело не в личности, а в изначальном отходе от ленинских принципов. Это и было главным преступлением, которое привело ко всем остальным, в том числе реальному убийству людей.

Вполне вероятно, хотя было бы преувеличением называть их так с полной уверенностью, события непосредственно 1937 года являлись массовым психозом (корректнее употреблять именно данный термин, так как «массовая истерия» относится к более локальным и мимолётным явлениям). При этом, если правы те учёные, которые склонны всякий культ личности, включая сталинский, называть психической эпидемией, то речь идёт не о возникновении с нуля, а об обострении существующего массового заболевания. Пролить свет на природу этого предположения могут мнения советского психиатра Владимира Бехтерева и отца психоанализа Зигмунда Фрейда (что само по себе – интересное сочетание, так как будучи современником Фрейда, при жизни Бехтерев резко критиковал психоанализ).

Ключевым фактором в формировании массового психоза является внушение. Однако было бы ошибкой считать, что это чисто идеальный фактор. Речь идёт именно о самом низшем уровне психики и процессов в мозге, когда идеальное в виде личности и самосознания (ниже это будет упомянуто) ещё не задействовано. Внушаемость и массовые псиозы как его результат  – это психические процессы, протекающие материально, и объективная психическая патология, а не просто «тревожные мысли» в чьей-то голове. Вот как явление характеризует сам Бехтерев: «внушение, как было выяснено выше, есть не что иное, как воздействие одного лица на другое путем непосредственного прививания идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний без участия активного внимания внушаемого лица». Если цитировать его работу «Внушение и его роль в общественной жизни» менее дословно, следует добавить, что внушение действует не просто в обход критического мышления, а в обход самой личности, которая способна его критично воспринимать, так сказать, на «животном» уровне. Во фрейдистских терминах – не происходит цензура предсознательного. Российские фрейдисты (Р. Мокшанцев, А. Мокшанцева, «Психология толпы») на основе классических работ самого Фрейда охарактеризовали явление также стихийностью: изначально может существовать ядро толпы или иной действующей в рамках массового психоза группы. Это ядро наверняка имеет рациональные причины своего поведения и более-менее чётко осознаваемые цели. Однако вскоре оно обрастает самой толпой, аморфной человеческой массой, на которую воздействовало описанное Бехтеревым внушение. Они некритически восприняли изначальные установки и действуют уже при полном отсутствии контроля как со стороны себя, так и со стороны ядра, часто к его ужасу.

Хотя из прямых доказательств мы имеем только своего рода «созерцание» исторических данных, таких как мемуаристика, несложно предположить и, скорее всего оказаться правыми, что именно подобные психические механизмы двигали огромным числом работников репрессивных органов и просто поддерживающего расправу с «врагами народа» населения. Руководство НКВД во главе сначала с Ягодой, затем с Ежовым могло иметь какие-то осязаемые цели, может, даже положительные, но изначально выбрало людоедские методы их достижения. Однако далее маховик репрессий и поиска тех самых «врагов народа» раскрутился, очевидно, без их прямого контроля и при их попустительстве, отсутствии попыток остановить: механизмов такого контроля просто не было даже законодательно, была создана система, в которой действия исполнительной власти никак не регулировались. Интересно, что окончательно остановил «Большой террор» не кто иной как Л. Берия, которого часто несправедливо обвиняют в обратном – в содействии репрессиям. Причём принялся за остановку этой чудовищной машины первым делом, как только вступил в должность. Хотя не следует лепить из него ангела: в дальнейшем Берия будет принимать самое деятельное участие в уже послевоенных репрессиях. Триггером же массового психоза 1937 года, вероятнее всего, послужило осознание неизбежности начала Второй мировой войны и обязательного участия в ней СССР. Рациональное желание подготовиться к войне и совершенно иррациональное ожидание неминуемой катастрофы могли создать «прекрасный» эмоциональный фон для самых жутких преступлений, совершаемых в порыве психотического состояния. 

Мнение, что основной причиной репрессий 1937 было ожидание войны и желание чисток перед ней, не ново. Оно достаточно популярно как в научной, так и в обывательской среде, и его апологетов разной степени серьёзности можно легко найти в интернет-источниках. Нова лишь теория, что подавляющая масса задействованных в репрессиях людей не действовала рационально, а поддалась психической эпидемии, что уже привело к масштабу и жестокости событий. Мнение о массовом психозе сложилось, когда сопоставили описанные Фрейдом и Бехтеревым механизмы формирования этого явления и исторические материалы о репрессиях 1937 года из множества источников.

Почему в кратких обзорах на иные периоды существования СССР активно используется метод исторического материализма, в виде классового анализа прошлого и поиска классовых интересов, но в огромном пласте рассуждений о правлении Сталина этого не наблюдается? Во-первых, главной причиной является тот факт, что в стране с завершением НЭПа было реально построено бесклассовое общество. Нельзя анализировать классовый характер действий во внутренней политике, когда ни классовой борьбы, ни классовых интересов в определённом государстве не существует. О событиях, которые не являются классовыми, было сказано, наоборот, очень много. Что же касается внешней политики, в общем-то, можно сказать, что в Интербеллум Советский Союз прошёл через ряд конфликтов и невоенных политических решений, лишь немногие из которых были направлены на международную защиту трудящихся. К ним относится, в частности, помощь Монголии на Халхин-Голе. Одна из главных внешнеполитических ошибок Сталина в этот период – это отказ от серьёзной помощи республиканской Испании, прямым результатом чего стало её падение. От помощи СССР, фактически, зависело появится ли в сердце Европы новое социалистическое или фашистское государство, и чаша весов склонилась на сторону фашистов во главе с Франко. Сложно судить, было ли это решение продиктовано геополитическими причинами (Монголия – на границах, Испания – где-то далеко) или руководство во главе со Сталиным испугалось слишком скорого начала войны с Рейхом, однако цена этой ошибки оказалась непомерно высока для всего мира и коммунистического движения. Режим Франко пал только в 1970-х.

В общем-то, на этой ноте можно было бы закончить настоящую статью, так как её продуктивная часть, теория о причинах сталинских репрессий, была полностью изложена, ряд мифов, характерных для споров, о которых изначально шла речь – развенчан, а полный рассказ об истории Советского Союза, претензия на который сразу же была отвергнута выше, занял бы огромный объём текста и количество потраченных сил. Однако, чтобы не уподоблятся тем самым спорщикам, для которых о последующей истории Советского Союза «всем всё ясно», пройдёмся по ней коротко, в паре абзацев. Самым очевидным следующим периодом является 1939-1945 года. Причём, именно так, а не начиная с 1941: вопреки расхожему стереотипу, участие Советского союза во Второй мировой войне началось заблаговременно, и помимо всем известного пакта Молотова-Риббентропа параллельно с его принятием шли менее знаменитые Московские переговоры во главе с А. Коллонтай о присоединении СССР к Союзникам ещё до нападения гитлеровцев. Последовавшая за провалом переговоров и принятием пакта Зимняя война тоже относится к ранним конфликтам, входящим в восточноевропейский театр военных действий Второй мировой. После победы в войне, наступил период 1946-1953 годов, к которому относится большинство положительных достижений сталинской власти в целом: отстройка городов, включая Москву, формирование Восточного блока.

Затем следует часто критикуемый период нахождения у власти Н. Хрущёва. Было бы правильным охарактеризовать политику тогдашнего советского руководства и самую активную фазу Холодной войны с классовых позиций. Из действий в процессе этой войны, особенно во Вьетнаме и на Кубе, а также участии в космической гонке, понятно, что хрущёвское руководство пыталось действовать в интересах мирового пролетариата. Однако его реальная проблема состояла отнюдь не в высадке кукурузы или печально известного разгона выставки авангардистов, а в полном отсутствии понимания классового, ленинского подхода к внешней политике, и подмене его геополитической метафизикой. Гонясь за геополитическим превосходством над США в его чистом виде, Хрущёв и его сторонники потеряли реальную цель этой погони. Тем не менее, следует отметить за ними безусловно положительную характеристику: они реально действовали, да, неправильными методами, но в интересах пролетариата, для наступления мировой революции и достижения коммунизма. Последующее смещение Никиты Хрущёва и наступление брежневского периода характеризуются полным отходом от такого целеполагания. Целями брежневского правительства были, в лучшем случае, поддержание самого СССР, которое, в общем-то, провалилось ввиду острого товарного дефицита и реального ослабления советской власти в этот период, а в худшем – удовлетворение личных интересов партийной номенклатуры, о постепенном вырождении которой много сказано другими авторами и достойно ещё одной, отдельной статьи.

Одна из ключевых ошибок брежневского руководства – его реакция на нефтяной кризис 1973 года. Она ярко характеризует разрыв с интересами пролетариата и, что на практике одно и то же, но звучит страшнее, самой идеей достижения коммунизма. В результате разразившегося кризиса США и его союзники, т.е. основные противники СССР в Холодной войне, оказались сильно ослаблены в экономическом плане, что приводило к слабости также в военном и политическом. При этом СССР располагал ресурсом, критически необходимым этим странам, – собственно, нефтью. Сам кризис разразился на фоне арабо-израильского конфликта и был выгоден прямому союзнику СССР – Лиге арабских государств. История не терпит сослагательного наклонения и можно лишь предполагать к каким последствиям привело бы присоединение Советского Союза к арабскому эмбарго и развёртывание экономического давления на страны, находящиеся в кризисе. Однако достаточно очевидно, что именно такое решение было бы гораздо дальновиднее в рамках классового подхода к политике. Реальный же исход кризиса хорошо известен, и он был определён даже не противоположным, геополитическим подходом. Решение заработать на кризисе, снабжая собственного прямого противника нефтью, нельзя назвать иначе как чистым оппортунизмом, зато оно прекрасно укладывается в логику брежневского времени, когда основная цель – краткосрочное обогащение. Классовый подход к политике в СССР, и так лежавший с перебитым хребтом после Сталина и Хрущёва, скоропостижно скончался в 1973 году.

Со смертью Брежнева наступает период агонизирующей смерти Советского Союза, в котором можно объединить как сменявших друг друга с разницей в год правителей, которые не привели к сколько-нибудь заметным изменениям, так и Горбачёва вместе с его Перестройкой. Причём, было бы неверно отнести к симптомам агонии только лишь откровенную реставрацию капитализма в стране. Гораздо хуже был управленческий кризис, который приводил к катастрофам в прямом смысле этого слова. Аппарат управления страной в этот период разваливался на части, что вызвало, например, потерю управления железными дорогами на всех уровнях и череду железнодорожных катастроф, сначала мелких, а затем венцом этого процесса стала одна из крупнейших в мировой истории катастрофа под Ашей. Ни для кого не секрет, что управленческий кризис был основной причиной самой крупной техногенной катастрофы, когда-либо происходившей в принципе, – аварии на Чернобыльской АЭС. Это мнение прослеживается в подавляющем большинстве интервью с участниками событий, при этом многие склонны обвинять в катастрофе даже лично Горбачёва, допустившего такие проблемы в управлении отраслью. Анатолий Дятлов не был одиноким безумцем, взорвавшим реактор и способным взорвать его при любой власти. Напротив, он был порождением системы, а точнее её распада, и обстоятельства, в которых он совершил страшное, порождены той же причиной.

Жуткие трагедии в Алма-ате, Баку и многих других городах, где под конец существования Союза его армия открывала огонь по мирным или агрессивно настроенным, но представляющим минимальную опасность демонстрантам,  при прочтении материалов о причинах приказов и непосредственно действиях войск, в общем-то, тоже вызывают ощущение агонии системы. За ними не видно целенаправленных действий по подавлению реальных или мнимых противников. Конец этого периода не мог быть иным, нежели крах всего советского государства. Сложно предполагать, в какой момент ещё можно было спасти Советский союз, но совершенно точно известно, что в горбачёвский период, а тем более непосредственно в 1991 году, это сделать было невозможно. При медицинской сортировке агонизирующих больных игнорируют точно также, как уже мёртвых.

«В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств я прекращаю свою деятельность на посту президента СССР».

Впереди новосозданную СНГ ждёт длинная череда экономических кризисов и войн между бывшими братскими республиками и их субъектами…