Мессия Impossible

Любой президент Молдовы считал себя немного мессией. Даже исполнявший роль пыльной тумбочки при правящем альянсе Николае Тимофти, избранный благодаря Игорю Додону, и тот под конец почувствовал в себе какое-то желание оставить след чуть больший, чем просто статья в Википедии.

Действующий глава государства Игорь Додон воплотил в себе пороки президентского поста в тройном размере. Желание быть мессией, отцом нации, вождём – это всё пережитки комплексов неполноценности молдавских политиков, которые получают власть не потому, что их поддерживает народ и они умеют на чаяния народа адекватно отвечать, а потому что в рамках каких-то договорняков им была оказана максимальная административная и финансовая поддержка (которую еще затем надо отработать).

Мессианство в политике Молдовы почему-то неизменно пристёгивают к лозунгу, что народ хочет твёрдой руки (особо повёрнутые добавляют, что руке неплохо бы придать и кнут, чтобы людишки не расслаблялись). Ну так пока руки тверже, чем была у Плахотнюка, в Молдове не было. Однако же народ как-то не сильно был счастлив. Может народ хочет не твёрдой руки, а твёрдого порядка для которого твёрдая рука, если и нужна, то явно не как репрессивная функция политического режима.

Пожалуй, единственный, кто не успел попробовать себя на поприще публичного мессианства – это Влад Плахотнюк. Не успел и, вероятно, уже не сможет по известным причинам, хотя он активно готовился прыгнуть из кресла премьера в кресло президента. Но и мессианство Игоря Додона, выраженное в какой-то гротескной форме, трещит по швам, будто нет в нем ничего сверхъестественного и от Божьего промысла.

Кто в принципе мог претендовать на роль мессии, как ни странно, так это Владимир Воронин, правивший в 2001-2009 годах. И то, завершая мандат, он уже был просто молдавским политиком, не отличающимся от тех, кто высоких постов не занимал. Мессией он мог стать во время своего первого президентского срока. А потом, что называется, что-то пошло не так. С 2001 по 2006 год одобрение работы президента превышало уровень недовольства. Коммунисты криво-косо, но переложили государственную политику на научный подход в решении проблем. И какие-то проблемы начали решаться. Какие-то, наоборот, усугубляться. Но по крайней мере, это был явный сдвиг, пусть и в неизвестном пути развития, но страна самостоятельно делала шаги и за них же самостоятельно несла ответственность.

Можно долго спорить почему всё у Воронина было так или не так, но социологические замеры показывали, что потенциальный мессия в лице Владимира Николаевича мог бы получиться, если бы прямо все звёзды сошлись. Но не получился. Между мессианством и богоизбранной вседозволенностью оказалась существенная разница – приносить в итоге себя в жертву стране никто из молдавских политиков не хочет и не будет. Куда проще (и выгоднее) принести в жертву страну.

Мыслить себя верховным божеством и арбитром над схваткой в такой маленькой и неуклюжей стране, как Молдова – значит демонстрировать ограниченность и непонимание ни проблем государства, ни запроса общества. Политический арбитр над схваткой в Молдове регулирует лишь одно – коррупционные финансовые потоки, на которые живёт политикум. Живёт настолько недурственно, что готов и далее жить по правилам беспредела, не несущим стране ничего хорошего. Никаких других распределительно-арбитражных функций в принципе у вождя такого масштаба нет. Можно, по примеру Влада Плахотнюка, доводить роль арбитра и до маразма, самолично распределяя тендеры на закупку туалетной бумаги и шариковых ручек, но что это даст, кроме неизбежного взрыва недовольства и роста неэффективности системы управления?

Идея, что общество сначала должно признать политика мессией и лишь потом будет экономика и юстиция – это очень по-молдавски. Дайте мне право определять, кто прав, а кто виноват – и будет счастье. А вот не будет. А если не будет, то кто в этом виноват? Удивительно, но мессии от политики находят в этом вину общества, а не самих себя.

Эра Игоря Додона с большой вероятностью заканчивается. Мессианский наряд на себя уже примеряет Майя Санду, пусть и не с позиций президента, а за ней и молодая праволиберальная политическая поросль. Да, Игорь Додон, будь он действительно вменяемым специалистом в области экономики, мог бы показать, что у президентских полномочий есть иное применение, нежели быть главным (но при Плахотнюке все равно вторым) по баблу и распилу. Для этого надо было задать новый курс и стать не великим кормчим, то есть опять-таки, вождём с регалиями, а исполнителем этого курса. Нет, это мы не про взвешенную внешнюю политику, не про водолейство, не про доступ на рынок и даже не про газ. Мы про общий замысел, когда политика делается не ради статуса мессии. Игорь Николаевич попеременно жаловался на Плахотнюка, на нехватку полномочий, на то, на сё, ему вечно что-то мешало и он вечно клянчил что-то у Москвы, породив в кремлёвских кабинетах себе немало врагов. Поскольку накормить несколькими хлебами тысячи и тысячи молдаван президент всё равно не мог, по воде ходить не умел, исцелять и подавно не научился, то и надежд на его воскрешение после политической смерти особо нет.

Политическое мессианство в Молдове неизбежно перерастает в культ личности, причем как стараниями партийных СМИ, так и самого народа, который видит, что ничего не меняется, а потому всё больше желает верить в чудеса. Министерство чудес можно было бы учредить, чтобы кто-то был крайним за бесчудесье, но чудес всё равно не бывает, поскольку одно чудо, сотворённое из воздуха, обычно тянет за собой ворох проблем, уголовных разбирательств и недовольства.

Мессианство условно левых опирается на защиту государственности или имитацию этой защиты. Мессианство правых – евроинтеграция и унионизм или их имитация. Довольно слабенько, если уж мы говорим о каком-то новом, прогрессивном развитии Молдовы. Мессианство всегда требует превратить партию немного в секту, а общество немного в бездумное. Потому что для поддержания концепции мессии во власти надо сделать так, чтобы народ благодарил партию и её лидера за весну, лето, осень и зиму. Тогда и мессианство приобретает практические черты.

«Я пришёл дать вам волю», - примерно так пытается перековать свой мессианский лозунг Игорь Додон сегодня. Хотя условную волю дали Додону и правым от Плахотнюка иностранные дипломаты, никуда не убирая неволю от их собственных интересов в Молдове, что вновь ведёт к общественному напряжению и новым баррикадам. Получил ли волю народ? Пока не похоже.

Прошлая версия додоновского мессианства в виде защиты молдовенизма (хотя, защищать государственность, голосуя за униониста на пост президента, умеет только Игорь Додон. Он сам государственность подрывает, он сам же её и защищает) в коалиции с праволибералами из проевропейского блока ACUM уже не актуальна. И это очевидно доказывает, что вся защита молдовенизма социалистами при режиме Влада Плахотнюка была хорошо разыгранным, но плохим спектаклем.

У президента есть красивая загородная резиденция, красивый дворец, дорогая служебная машина, охрана, кабинет, забитый цацками и так далее. Всему этому он безуспешно пытался придать мессианский статус и символизм, не понимая, что это какая-то пародия на околоазиатский ханский двор посреди голой степи, где степью является вся молдавская страна, которой нужно развитие, а не поклонение мессии. Додон мог пойти по мессианской стезе только в одном случае, если бы ушёл в отставку сразу после ухода Влада Плахотнюка, признав факт договорняков с олигархом, попросив за них прощение и взяв за них политическую ответственность. Может быть, теоретически рассуждая, Додон мог пойти даже на досрочные президентские выборы (на момент краха системы Влада Георгиевича у него не было серьёзных оппонентов, поскольку Майя Санду только что стала премьером, а Андрей Нэстасе её первым заместителем), но он не захотел этого. То есть, мессией Додон быть готов исключительно для народного почитания, прославления, слагания легенд, но не для искренней жертвенности во имя людей. На Голгофу пусть идёт кто-то другой и вообще, быть распятым – какая-то не европейская практика.

Выход видится один. Мессией просто не нужно становиться – это единственный ответ на проблему мессианства в современную эпоху. Мессия impossible и точка. Нет такой должности и нет такой опции в здоровом обществе. Но больно ли общество, идущее за мессией, или больны те, кто готов стать новыми мессиями? Политикам было бы удобнее разделить вину на всех. Потому что себя, мессий, они приносить в жертву не готовы. А если готовы, то обычно вместе со всей страной.