Matthew Yglesias: anatomy of an intellectual crackhead
НеореакцияИтак, наш вопрос остаётся без ответа: почему военных волнуют жертвы среди гражданского населения? Разве «сопутствующий ущерб» на языке ВВС не означает просто «не тусите рядом с повстанцами, чтобы не оказаться в радиусе поражения нашего оружия»? Разве мы не нанесли немало сопутствующего ущерба Германии и Японии? И где их повстанцы?
Ответ, который Тринкье бы наверняка понял, но который бы наверняка вогнал его в ужас, заключается в том, что жертвы среди гражданского населения всё-таки вредят Пентагону, потому что они усиляют его настоящих врагов. И эти враги обычно живут не в Кабуле, а в Бетесде, Силвер-Спринг или, скажем, в Манхэттэне.
Более того, все враги Пентагона в последнее время понимали, что их самая эффективная стратегия — сокрушить Пентагон не военным способом, а политическим. Клаузевиц бы гордился ими: разумеется, эти два способа на самом деле — один.
И наконец, самое мерзкое во всей этой ситуации: все участники поля боя — солдаты Пентагона, их естественные враги — журналисты, и даже местные жители, поддержка которых столь важна в войне — прекрасно понимают это. В конце концов, это война. Участники войны обычно понимают, как она работает.
В результате жертвы среди гражданского населения увеличивают поддержку повстанцев даже среди самого гражданского населения. Поэтому тактика живого щита, которая в принципе не может помочь завоёвывать сердца, всё равно работает. Каждый раз, когда взятого в качестве живого щита гражданского разрывает на части, и информация об этом попадает в прессу, шансы Пентагона на победу уменьшаются. Каждый раз, когда шансы Пентагона на победу уменьшаются, шансы повстанцев на победу увеличиваются. Каждый раз, когда шансы повстанцев на победу увеличиваются, мотивация рациональных гражданских поддержать повстанцев увеличивается.
Процесс может казаться сложным и запутанным, но всем в зоне боевых действий его ход предельно понятен. Более того, у людей есть довольно древние инстинкты к коллективным действияv (даже у шимпанзе есть племена, которые участвуют в войнах), и способность людей морально обосновывать свои решения поставить на сильную лошадь всегда работает очень хорошо. Иными словами, мученики — всегда мученики, даже если кто-то вынудил их стать таковыми. Если мученичество продолжает приводить к военным успехам, оно будет использоваться всё чаще.
Чтобы понять, как это работает, можно взглянуть на тех повстанцев или террористов, которые уж совсем никак не могли заполучить поддержку западных борцов за права человека. Хороший пример — OAS в Алжире, которую основали коллеги Тринкье, прекрасно понимающие, как организовать восстание, и у которых была довольно значительная местная база поддержки. Они ничего добились, потому что их действия привели лишь к падению их поддержки во Франции. Судьба AWB в Южной Африке выглядит ещё более жалко: у них вообще не было внешних покровителей. Восстания без политической крыши просто-напросто не работают.
Если этот анализ верен, то получается, что все эти повстанческие войны в Третьем мире существуют только из-за западных движений за права человека. Тогда почему западные борцы за права человека не признают это? Почему они не могут заметить, что их действия порождают насилие и разрушения, а не сдерживают их?
Простое объяснение этого феномена заключается в том, что западные борцы за права человека на самом деле являются политическими активистами. Дело не в том, что борьба с Пентагоном является неотъемлемой частью их борьбы за права человека. Дело в том, что их борьба за права человека — неотъемлемая часть их борьбы с Пентагоном. Без американских военных эти люди — как борцы с наркотиками без наркотиков.
Таким образом, невозможно себе представить, что они придут к мнению о том, что лучший способ завершить войну в Ираке — это позволить США ввести военное положение, отправить в отставку иракское правительство и временно приостановить действие всех гражданских свобод. В семидесятых мы уже увидели, насколько западные борцы за права человека на самом деле переживают за своих смуглых маскотов, когда они наконец заставили Южный Вьетнам капитулировать перед Северным. Десятки тысяч вьетнамцев были казнены, сотни тысяч — помещены под стражу без суда и следствия, миллионы — покинули страну на лодках, и эти поборники человечности даже не мяукнули. Наверняка большинство борцов за «мир» в шестидесятых искренне верили, что они любят своих маленьких коричневых братьев, однако настоящим генератором политической энергии их движения была ненависть к их американским врагам, а также желание сокрушить их и тем самым достичь власти. Всё та же, всё та же старая как мир история.
Но что в этих «освобождениях» по-настоящему потрясающе, так это то, как упорно они избегают применения любых методов по управлению чужим населением, которые хотя бы в теории могут сработать. Потому что эти методы использовались при «колониализме», и мы знаем, что колониализм — плохо. Нам так в школе сказали.
Например, Пентагону нельзя распустить коррумпированное, кровожадное и крайне неэффективное «демократическое» правительство, которое он установил в Ираке. Ему нельзя объявить, что демократия в Ираке провалилась и передать управление им какому-нибудь принцу из династии хашимитов, саудов или какой-нибудь ещё династии Залива или — что было бы ещё лучше — разделить его на эмираты в духе ОАЭ. Потому что это бы было уже слишком похоже на Британскую империю.
Например, Пентагону нельзя ни при каких обстоятельствах создавать гибридные военные или политические организации, которыми руководят американцы, но рядовые позиции в которых занимают местные.
Британия управляла половиной мира, тратив на это пренебрежимо малую сумму по сравнению со стоимостью захвата и оккупации Ирака, создавая военные структуры с британскими офицерами и местными солдатами. Сказать, что до такой идеи додумался бы и безмозглый — оскорбить безмозглого. Однако ничего подобного США не сделали и не смогли бы сделать. Аналогично, создать иракское правительство, которое бы управлялось американскими администраторами с иракскими подчинёнными было бы совершенно verboten. Это был бы колониализм, и заниматься колониализмом нельзя.
Более того, если какую-то часть деятельности Пентагона в Ираке и можно назвать успехом, этот успех был достигнут почти случайно — как побочный эффект деятельности движения Пробуждения. Чей именно идеей это движение было, совершенно неясно, однако вероятно, что оно появилось на свет благодаря покойному капитану Трэвису Патриквину. Эта идея пришла явно не из Вашингтона, и вполне возможно, что он вдохновлялся иракцами не меньше, чем американцами.
И что самое важное, это просто бесстыдное копирование классического колониального метода управления. Оно сработало моментально. По сути, метод косвенного управления в Иракской войне помог настолько хорошо, насколько пенициллин помог бы больному с гангреной. К сожалению, поскольку это единственный такой метод, который Пентагону можно использовать, я подозреваю, что в итоге он не сильно поможет американцам. Но кого в этом можно винить? Только вас, мои дорогие прогрессисты, друзья всего человечества.
Поэтому вот мой план по успешной оккупации Ирана:
1. Вторгнуться в Иран. Ввести военное положение.
2. Объявить Иран территорией Соединённых Штатов Америки. Управлять им так же, как США управляли Филиппинами.
3. Распустить все вооружённые силы и правительственные структуры Ирана.
4. Создать новую армию и новое правительство под руководством западных офицеров и управленцев.
5. Профит!
Этот план звучит эксцентрично? Наверняка он показался бы эксцентричным Иглесиасу. Наверняка лорду Кромеру он бы показался абсолютно нормальным и разумным. Один из этих двух джентльменов явно сидит на крэке. И к сожалению, другой не может сейчас высказать свою позицию.
Если бы мы попытались свести этот адский сорт крэка к одному предложению, это предложение звучало бы примерно следующим образом: «управлять народом стабильно, мирно и на законных основаниях можно только с его согласия».
Обратите внимание на абсолютную бессмысленность слова «народ» в этом предложении. На каком основании мы называем то или иное множество людей «народом»? Можно ли назвать всех людей, имена которых начинаются на букву «М», народом? Где тогда президент М? Или же мы должны использовать географические границы и координаты места рождения? Или же границы языковые? Но почему то или иное такое разграничение будет осмысленным? И мы ещё даже не начали говорить об определении «согласия»…
Обратите внимание: это утверждение — явно юмовское утверждение фактической природы. Это не этическое предположение. Это некоторое утверждение о фактах военной реальности. Вернее, оно было бы утверждением о фактах военной реальности, если бы оно не было чистейшим кокаином с горных вершин Анд.
Поэтому вопрос читателю: какое отношение имеет этот сорт крэка к какой-то бедной женщине в Южной Африке, лицо которой, надеюсь, уже снова начнёт хотя бы напоминать человеческое лицо — если имеет вообще?
И если мы можем дать какой-то определённый ответ на этот вопрос, можем ли мы связать это преступление — которое явно не уникально, и даже не необычно — с самодовольным Иглесиасом и подобными ему, точно так же, как мы связываем Холокост с нео-нацистами? Это было бы большим предубеждением! Было бы это хорошее предубеждение или плохое?
оригинал