Мария Лебедева. Там темно. М.: Редакция Елены Шубиной, 2024
Igor Sinelnikov
Этот обзор стоит начать с предуведомления, что «Там темно» Марии Лебедевой ни в коем случае нельзя слушать в формате аудиокниги. Хотя это и удобно, и экономит время, чтец в данном случае опускает почти все важные структурные детали: сноски, курсив, смену персонажа. И без того усложненный автором текст превращается в нечленораздельный поток историй, в котором ты не понимаешь, где кончается одна глава и начинается другая. Является ли рассказываемое происходящими событиями или желаемыми. В аудио полностью стираются авторские ремарки и отступления, и те абзацы, которые и в бумажной версии сложно атрибутировать к самому роману, а не только содержанию, понятному одному лишь автору. «Там темно» — это графический роман, в том смысле что верстка здесь принципиальна. Ее важно видеть, и нужно иногда заглянуть в конец книги, чтобы прочитать примечания.
К последним также нужно дать пояснение. Мы привыкли, что сноски и примечания компенсируют читательское незнание фактов и событий. Эта форма отступлений обычно дает интеллектуальный задний план, результат писательского исследования, который по той или иной причине не попал в основную работу. Мария Лебедева же использует сноски вроде и по назначению, расширяя вселенную романа, но так как в «Там темно» нет явного историцизма, описанного исследователями, то фактически они исполняют функцию комментария к комментарию, ремарки на ремарку: «Тут Яся не уверена до конца», «Нет», «См. дисфункциональная семья», и более распространенные замечания, воспоминания и детали. Прием, что и сказать, любопытный. Он мог бы дать второй план всему повествованию, обозначить потайное дно в истории, но выглядит скорее как черновые пояснения, которые писатель оставляет самому себе, откладывает при редактуре и в итоге решает оставить в финальной версии романа.
Как и многие книги в шубиновской серии «Роман поколения», «Там темно» сам по себе иллюстрирует сноску «см. Дисфункциональная семья». Вы можете ознакомиться с психологическим содержанием этого термина, благо нон-фикшена на эту тему вышло достаточно, а можете рекурсивно вернуться к книжке Марии Лебедевой. Героини «Там темно» - Яся и Кира – производные от таких семей со всеми вытекающими последствиями. Они – сводные сестры по отцу, прижитые от разных матерей, зеркально отражающиеся друг в друге. Их отец, научный работник, помимо хождения по двум квартирам пытался стать писателем и возможно обладал даже каким-то дарованием. Впрочем, не возможно, а точно. В интонации текста литературное дарование передается генетически вместе с разрушенностью, бесхозностью и депрессией. Кире передается больше, чем Ясе. Кира также хочет стать писательницей, но не верит в свои силы и ищет их источник в отцовских опытах письма. Вглядываться в эти тексты сложно, потому что Киру преследует материнский обиженный голос, что у отца не письмо, а писульки, комментарий человека, который скорее испытывает глубокую боль, чем дает точную оценку дару. Да и можно ли дару дать оценку? Как дебютантка, Мария Лебедева на несколько страниц напишет самооправдание тому, что книга может не получиться, выведя карикатурного сексисткого преподавателя литературы, жутчайший мэйлгейз, заваливающий камнями источник женского творчества.
Итак, Кира замкнута и чувствует внутри себя ту самую темноту, абстрактную, но описанию которой посвящен весь роман. Она работает в хостеле, наблюдая за его странными постояльцами, не клиентами, а гостями. Живет свою жизнь флэшбеками. Яся, напротив, непоседлива и уперта. У той никаких особо теплых чувств к отцу нет, потому что и мать у нее несколько другая. Из тех матерей, которые, кажется, мужчину любят больше ребенка. Женщина, смиряющаяся с тем, что ее мужчина живет на две семьи, и всегда рада пригреть и накормить того раз в пару недель. Еще Яся видит некую белую птицу, которая после смерти отца приведет ее к Кире. Вся книга, собственно, о том, как две такие разные, но в целом похожие сестры встретятся и залечат раны друг об друга. Как вынесено на обложку книги - «человек человеку - свет». Если, пробираясь через избыточно метафорический текст, вы обдеретесь и не поймете главную мысль, то вот она. Сюжета и того меньше. Яся, словно Гарри Поттер с Буклей, садится в поезд в первой главе, приезжает к Кире, та перед ней захлопывает дверь. В последней главе они все же пытаются начать разговор. Между – психоаналитика каждой из них. Или нескольких субличностей авторки.
Про Марию Лебедеву важно сказать, что она не появилась из ниоткуда. Еще в 2019 году она получила премию «_Литблог» за свою книжную критику. Она – часть писательской тусовки. Вела сезон подкаста с Натальей Ломыкиной «Девчонки умнее стариков», «о современной литературе и гендерной оптике» - women voices против засилья старых мужских членов жюри премии «Ясная поляна». Все это означает, что Мария чрезвычайно начитана, владеет словом и знает в какую серию, какой редакции вписать свой дебют. «Роман поколения» Редакции Елены Шубиной собирает самые яркие цветы с молодой писательской поросли. Это одновременно книги, описывающие из чего состоит современное поколение тридцатилетних, стремящиеся осмыслить их опыт и выразить его художественно, и в то же время – это книги авторов, которые в силу статуса еще не могут быть включены в основную серию с «самыми лучшими современными писателями». Возможно, редакторская политика там другая, но с моей точки зрения она выглядит как сбор писателей навырост. Мария Лебедева, по крайней мере стилистически, относится к этим многообещающим писательницам, вместе с Верой Богдановой и Аллой Горбуновой, идущих одним издательским пакетом.
Эта не гендерная, а производственная оптика очень важна, потому что Мария Лебедева пишет именно что поколенческий роман. Книгу, в которой неглупые читающие люди могут как в капле воды увидеть свое моральное и ментальное становление. В этих историях не столь важен сюжет, сколько нужно поймать и передать цайтгайст этого растерянного поколения тридцатилетних, их противоречия с родителями, и те отметины, культурные и политические, которые на них оставило время. В частности, сейчас этот толк писателей разбирается с 90-ми и скоро начнет анализировать «нулевые». Это, что называется, приличная серьезная проза, и как критик, Мария Лебедева не движется наощупь. Она примерно знает, какого результата ей нужно достичь, чтобы роман попал список важных.
Если в случае Веры Богдановой, задавшей тренд на детализацию психофизических объектов девяностых, мы еще можем проследить развернутую историю, у Маши Лебедевой мы скорее видим чередующиеся зарисовки взросления двух героинь, каждая из которых является образующей для их личностей. Главы, как уже замечено другими читателями, озаглавлены ответами на опросник депрессии Бека. Тоже примета времени – не просто психологизация прозы, а внедрение психотерапевтического дискурса, и не просто в структуру (это находка Марии особенно интересна), а в картину мира героев. Причем ответы на опросник сильно контрастируют с внутренним состоянием девушек. Если прочитать оглавление, понимая, что перед нами Бек, можно подумать, что у героев все в порядке, но опять же контрапунктом из названия мы понимаем, что «там темно». Это не просто очередная книга о дисфункциональной семье, но и о последствиях травмы. Что, по сути, одно и то же.
Как признается писательница, и как отмечают читатели на разных сайтах, «Там темно» очень неудобный, а иногда просто путанный текст. Я бы сказал искусственно стилистически усложненный. Каждое душевное движение героинь метафоризировано и изломано особым строем языка. Мария Лебедева пускает в ход почти все известные литературные приемы, стремясь создать сложную прозу, литературную литературу. Читатель, ожидающий комфортной истории, столкнется с перелопаченными, обрубленными, вывернутыми наизнанку предложениями, декорированными еще какой-нибудь фигурой речи, которая есть в арсенале авторки. И на самом деле это единственно возможный способ сделать «Там темно» книгой более высокого полета, чем полки жанровой прозы в «Читай -городе», хотя поколенческий роман сам по себе ужа начинает складываться в жанр.
Самая глубокая проблема «Там темно» как раз в том, что затушевывает собой эта стилистическая избыточность. И дальше я оказываюсь скорее в области гипотез, чем основательных критических утверждений. Яся и Кира здесь единственные полнокровно и достоверно прописанные персонажи, которые опять же не факт, что должны были быть разделены на два человека. «Правду чувств» Мария Лебедева здесь скорее черпает из своего опыта, и этих чувств категорически не хватает на второй план, на всех остальных персонажей. Они разочаровывающе предсказуемы и узнаваемы. На свадьбах играют в пошлые конкурсы, которые противны «не такой героине»; бабушки никак не могут перестать смотреть телешоу на первой кнопке; в хостелах живут чудаки и зануды; все хотят жить только в Москве и Питере; тетки все как одна считают, что молодежь хочет посвятить жизнь блоггингу, то есть стать бездельниками; охранникам и гардеробщицам нечем больше заняться как разгадывать кроссворды и так далее, и тому подобное. Каждая деталь будто бы списана с окружающей реальности, но скорее из наших представлений о ней. В текст инкорпорируются все общественные дискуссии о том, как было тогда, и что у нас общего со ста тридцатью с чем-то миллионами россиян.
Каким-то образом в литературе последних лет это усредненное общее стало важнее уникальности каждого. Персональные истории вытесняются размышлениями о культурных универсалиях, и при этом сами героини и герои, в которых выводят себя писатели - люди тонко чувствующие и особые, чей опыт достоин описания в самых мельчайших и интимных подробностях. Резкость наводится на первый план. Мы видим более чем когда-либо в литературе крупные кадры лица, мыслей и гениталий (последнего, к счастью, у Марии Лебедевой в романе нет). Словно читатель способен нынче идентифицировать себя только с одним или двумя персонажами. Обязательно разными, как Яся и Кира. В таких романах поколения молодые авторы продолжают выносить вердикт прошлому, особенно его частной составляющей.
И я бы даже не сказал, что их воображения достаточно лишь на психологическую достоверность для одного-двух героев. Иногда мне кажется, что эти молодые авторы пытаются склеить раздробленную нацию, выписывая одновременно и подробно героев первого плана, и составляя общий культурный код для всех остальных. Но движение вниз по шкале депрессии Бека начинается как раз тогда, когда мы видим всех окружающих нас людей единой неделимой массой проекций и типажей, людей, с которыми не интересно общаться и с которых не следует узнавать ближе. Мы поразительно предполагаем, что каждый читатель или читательница сверят себя с совершенно особенным главным героем, при том, что все они, читатели, на самом деле являются частью единой картины этого серого унылого фона. В «Там темно» друг другу навстречу идут хотя бы сестры.