Мария Гимбутас. Матриархальное доиндоевропейское общество старой Европы. Индоевропеизация Европы

Индоевропеизация древней матриархальной Европы в концепции Марии Гимбутас

Предисловие П. Олексенко: Мария Гимбутас – известный американский археолог и культуролог, одна из крупнейших и самых спорных фигур индоевропеистики, с именем которой связывают выдвижение «курганной гипотезы» происхождения индоевропейцев. Начав публиковать статьи, посвященные языческим культам в Литве, она в дальнейшем расширяет ареал своих ис следований на Восточную Европу и страны Балтии. В своей трилогии она описывает доисторическую Европу с VII по III тыс. до н. э. (до прихода индоевропейцев), когда формировались стабильные земледельческие общины. В третьей книге Гимбутас пишет об упадке этих культур и о чужаках (индоевропейцах) — носителях иного хозяйственного, социального и идеологического уклада, чей приход изменил мир древней Европы.

Freya Vuictoria. “Цивилизация Великой Богини” Марии Гимбутас

“Цивилизация Великой Богини” (1991) – заключительная часть трилогии, в которую также входят книги «Богини и боги Старой Европы» (1974) и «Язык Богини» (1989), и она единственная из них, переведенная на русский.

Обложка книги Марии Гимбутас

Мария Гимбутас была настоящей звездой индоевропеистики, выдвинутая ее в 1956 году “курганная гипотеза” происхождения индоевропейцев – самая авторитетная по сей день. Джозеф Кэмпбелл сравнил значение ранних трудов Гимбутас для индоевропеистики с расшифровкой Розеттского камня для египтологии.

Однако, эти книги вызвали сильное неприятие в академическом сообществе. Гимбутас обвиняли в том, что она нарисовала слишком уж идеализированную картину матриархального доиндоевропейского общества Старой Европы. Хотя сама Гимбутас очень осторожно употребляет термин “матриархат” и ни в коем случае не подразумевает под ним “патриархат наизнанку”. Ей ближе концепция “гилании” – понятие, введенное Риан Айслер, подразумевающее не господство одного из полов, а их гармоничное сосуществование.

“Серьезным и в какой-­то мере непреодолимым препятствием на пути изучения древних сообществ является подсознательная уверенность в том, что на самом деле они были похожи на наше общество. Еще в 1859 г. Бахофен предупреждал, что «ученый должен обладать способностью отказаться от представлений своего времени и перенестись в самую сердцевину совершенно иного мира мысли», однако сложней всего бывает признать само существование «иного мира».

Другая сложность связана с термином «матриархат», который в антропологической литературе XX в. часто используется в качестве зеркальной реплики патриархата или андрократии для обозначения иерархической структуры, в которой власть насильственно захвачена не мужчинами, а женщинами. Однако все это бесконечно далеко от истинной Древней Европы. Ни в ней, ни во всем древнем мире не найти системы женской автократии, которая подразумевала бы соответствующую меру подавления мужчин.

Напротив, мы видим общественное устройство, в котором оба пола были в более или менее равном положении: этот тип общества можно было бы назвать гиланией («gylany»). Этот термин принадлежит Р.Эйслер (первый слог заимствован из слова «gyne»/«жeнщина», часть второго — из «andros»/«мужчина», а соединяющая их буква «л» — из «lyein»/«разрешать» или «lуо»/«освобождать»).

Гилания подразумевает равноценные отношения между полами, а не их иерархическое «структурирование». Кроме того, я предпочитаю говорить о «матриальности» — просто для того, чтобы избежать термина «матриархат» (уточним, что матриальность включает в себя матрилинейность).”

“Во всей Древней Европе нет признаков присутствия где­-либо патриархального института вождей индоевропейского типа. Не найдено ни царских гробниц, ни жилищ­-мегаронов на укрепленных возвышенностях. Погребальные обряды и расположение поселений соответствуют матрилинейным структурам, а распределение погребального инвентаря говорит об экономическом эгалитаризме.”

Конечно, когда речь идет о временах, не оставивших документальных свидетельств, есть большое пространство для интерпретаций. Например, некоторые исследователи усматривают в ряде построек те самые “мегароны”, однако Гимбутас доказывает, что это не так – и приводит вполне убедительные аргументы.

Сам термин “Древняя Европа”, или “Старая Европа”, введен Гимбутас и означает Европу до нашествия индоевропейцев. Также она призывает пересмотреть само понятие “цивилизации”: “Слово «цивилизация» нуждается в объяснении. С точки зрения археологов и историков, оно подразумевает наличие политической и религиозной иерархии, военного искусства, классов и высокого уровня разделения труда.

Такого рода структуры действительно характерны для патрилокальных сообществ, в том числе и для индоевропейского, в отличие от описываемых в этой книге матрилокальных культур. Цивилизация, существовавшая в Древней Европе между 6500 и 3500 гг. до н. э., а на Крите — вплоть до 1450 г. до н. э., знала долгий период ничем не потревоженного мира, благодаря чему был создан художественный язык удивительной красоты и изящества — верный признак того, что для нее было характерно более высокое качество жизни, нежели для многих патрилокальных и классовых типов общества.

Я не согласна с тем, что понятие «цивилизация» приложимо исключительно к патриархальным и воинственным сообществам. Генерирующие способности любой цивилизации определяются уровнем творческих и эстетических достижений, наличием нематериальных ценностей и свободы, делающей существование осмысленным и радостным, а еще — сбалансированным распределением отношений между полами.

Европейский неолит не был периодом «доцивилизационным» (как его окрестил Колин Ренфрю в своей книге «До цивилизации: радиоуглеродная революция и доисторическая Европа», 1973 г. ). Напротив, это была цивилизация в самом лучшем и истинном смысле слова.

В V и в начале IV тыс. до н. э., на излете ее существования в Центральной и Восточной Европе, у древних европейцев были города, объединявшие значительную часть населения, святилища высотой в несколько этажей, священные письмена, просторные жилища из четырех-пяти комнат, профессиональные керамисты, ткачи, медники, золотых дел мастера и другие ремесленники, чья продукция отличалась сложностью и разнообразием.

Благодаря существованию сети торговых путей такие товары, как обсидиан, раковины, мрамор, медь и соль, могли перемещаться на сотни километров.”

В общем-то, претензии к Гимбутас мне понятны не вполне. То, что поклонение Богине существовало, по-видимому, еще со времен палеолита, в принципе, можно считать общепринятым. Тому, что доиндоевропейское общество было, как минимум, более эгалитарным и более миролюбивым, чем последствующие формации, она приводит немало свидетельств.

Следы матрилокальности и матрилинейности сохранились и в историческое время, Гимбутас даже не первая об этом заговорила, тот же Фрэзер в классической “Золотой ветви” уделяет этому немало внимания. Можно оспаривать интерпретации конкретных находок, но в целом гипотеза, на мой взгляд, имеет право на существование.

Мария Гимбутас концентрируется в первую очередь на европейском неолите и приводит обзор археологических культур по всей Европе – Восточной, Центральной, Западной, Северной, средиземноморскому региону.

Первое тысячелетие неолита в Европе пришлось на 6500-5500 гг. до н.э. Вот что о нем пишет Гимбутас: “полное отсутствие следов территориальных конфликтов и боевого оружия позволяет предположить, что мирное сосуществование было естественно как для различных групп, так и для отдельных людей.

Поселения не имели специальных укреплений , помимо иногда встречающихся V-­образных рвов и, в случае конст­руктивной необходимости, опорных стен. Чаще всего они располагались у рек, ручьев или на озерных террасах: на всем протяжении этого мирного периода люди не строили жилья ни на крутых холмах, ни в других труднодоступных местах.”

Одна из характерных черт неолита – изобретение керамики, Гимбутас подчеркивает, что эту эпоху можно было бы назвать “керамическим веком”. “Это эпоха расцвета керамики, поэтому не следует воспринимать это время исключительно как «каменный век». Каменные сосуды практически ушли вместе с ранним неолитом, и можно сказать, что керамика вытеснила резьбу по камню, хотя из него продолжали делать статуэтки, печати и различные украшения .”

Производством керамики, вероятнее всего, занимались именно женщины.

“Можно предположить, что изготовление керамики происходило под наблюдением женской части семьи, и почти нет сомнений, что женщины ее декорировали. На это указывает ряд женских захоронений из восточно-венгерского могильника Башатанья (фаза бодрогкерестур), погребальный инвентарь которых включал инструменты для полировки, раскраски и гравировки — плоский камень, рыбью кость, костяное приспособление для лощения, пиксиду и черпачок.

Конечно, для того чтобы считать украшение керамики прежде всего женским занятием, необходимо располагать большим объемом данных. Не исключено, что в ее изготовлении принимали участие и мужчины. Однако, если мы посмотрим на модели святилищ, то за производством керамики обычно изображены только женщины.”

Кстати, интересная штука – модели святилищ, так и непонятно до конца, для чего же их делали. Одна из таких моделей изображена на обложке английского издания, а вот изображение вблизи:

Глиняная модель святилища в виде тела Бо­гини. Породин, неподалеку от Битолы, Западная Македония. В каждой стене – широкий вход в виде перевернутой буквы «Т», на цилиндриче­ской трубе дымохода – маска Богини, на крыше — ее ожерелье. Высота ок. 35 см.

Это довольно подробные изображение древних храмов. Возможно они имели вотивный характер (то есть, использовались как приношение), возможно, играли роль “скворечника”, где жила птица, символизирующая Богиню. Находят их порой в погребениях.

На основании дошедших до нас скульптур, Гимбутас таким образом классифицирует божеств европейского неолита. “Многочисленные категории, функции и символы, к которым обращался доисторический человек в стремлении выразить Великое Таинство бытия, есть лишь различные проявления одной единой и неделимой Богини, а в конечном счете — самой Природы. В соответствии с установками данного исследования я различаю четыре основных категории божеств.

1) Богиня, олицетворяющая производительные силы природы. Под эту категорию подпадают все проявления Богини как жизнедарительницы, покровительницы размножения, хранительницы жизни.

2) Богиня, олицетворяюща я разрушительные силы природы, Богиня смерти, предстающая в виде столбообразной фигуры, ядовитой змеи или хищной птицы — грифа, совы, ворона или вороны.

3) Богиня возрождения и регенерации, которой подчинены жизненные циклы всего природного мира. Она являет себя в символических образах, ассоциативно связанных с маткой, лобковым треугольником или эмбрионом: это может быть жаба, лягушка, еж, бычья голова, треугольник и двойной треугольник. Порой она также предстает в виде насекомого — пчелы, бабочки, мотылька.

Поскольку смерть и возрождение неразрывно соединены как части естественного природного цикла, то Богини смерти и возрождения нередко выступают как единое божество, что подчеркивает синхронность и взаимозависимость циклических функций.

4) К последней категории относятся немногочисленные доисторические божества мужского пола, составляющие 3-5% от общего скульптурного наследия неолита”

“В начале эпохи неолита это (уже тогда очень древнее) божество превратилось в богиню земледелия, прародительницу и хранительницу всех плодов урожая, в особенности зерна и хлеба. Культ Матери-земли, которая беременна по весне и разрешается от бремени урожаем, когда ее отягощенные плодами лозы перерезают, как пуповину, давая повод для осенних праздников, — этому культу много тысяч лет.

Вера в то, что силы земли сконцентрированы в холмах, возвышенностях, скалах и деревьях; признательность и глубочайшее почтение к земле-кормилице, питающей все живое; а также потребность, по ­средством ритуалов, принимать участие в священном круговороте природы — все это не утратило своей силы при переходе от до ­ исторических к историческим временам.

Начиная с эпохи неолита ей возводили жертвенники рядом с печами для выпечки хлеба; ей поклонялись везде, где мололи зерно, готовили тесто и выпекали хлеб”

Весьма интересны изображения Богини-роженицы:

Рис. 7-1 Изображения рожениц в стен­ной росписи и в скульптуре.

(1) Стенная роспись из храма Чатал-Хююка, VII тыс. до н.э.

(2) Богиня-роженица, изобра­женная в сидячей родовой позе. На ней антропоморфная маска, на спине три линии. Ранний период культуры сескло, Ахил-лейон II, Фессалия, Греция, ок. 6300-6200 гг. до н.э.; высота 6,4 см.

Рис. 7-2 Мальтийская Богиня-рожени­ца: поднятые вверх ноги, тяже­лый живот и рука на разбухшей вульве говорят о том, что она вот-вот родит. Девять линий у нее на спине, возможно, озна­чают девять месяцев беремен­ности. Храмовый период Маль­ты, Хагар-Ким, конец IV тыс. до н.э. Представлена в рекон­струированной форме (найдена с поврежденным лицом и пра­вой рукой); высота 7 см.

Что касается мужских божеств, то они с точки зрения Гимбутас играли вспомогательную роль: “Малое число мужских скульптурных изображений в местах неолитических поселений и в могильниках не означает, что они имели менее божественный характер или представляли обычных смертных. Я не буду называть их «героями», как это делает в своем важном исследовании «Богиня и ее герой» (1983) Х. Геттнер-Абендрот, поскольку вижу в них партнеров, супругов и братьев богинь.

Хотя мужское начало не расценивалось как источник жизнепорождающей энергии, а представления об отцовстве в древние времена просто не существовало, тем не менее считалось, что мужская физическая и сексуальная сила магическим образом преумножает производительные способности женщины.

В эпоху неолита между мужским и женским полом не было дихотомии: напротив, было представление, что их слияние производит энергию, необходимую для умножения жизненных сил природы. Так, некоторые регенерационные изображения богинь наделены мужскими гениталиями или фаллическими шеями. Можно выделить как минимум пять категорий мужских божеств, за которыми на протяжении всего их существования была закреплена одна и та же поза.

Некоторые из них восседают на стуле или на троне, что говорит об их безусловно важном положении. Однако, в отличие от женских божеств, в чьей утробе зарождается жизнь, они не являются порождающими божествами; кроме того, они не относятся ни к домашним, ни к храмовым божествам: исключение составляет фаллический бог, чьи изображения чередуются с изображениями змеи или Богини-змеи.

Отсутствие их в святилищах и жилищах можно объяснить тем, что мужские божества ассоциировались с дикой природой и растительностью. Вероятно, их культ имел место на лоне природы, а потому от него практически ничего не осталось.”

Далее Гимбутас их перечисляет, и каждому посвящен отдельный подраздел но я почему-то насчитала не пять, а четыре:

Могучие и умирающие боги растительности

Фаллическое божество или Змей

Кентавры (с туловищем быка и головой человека)

Хранители дикой природы

Одно из самых дерзких предположений Гимбутас – существование в доиндоевропейской Европе письменности, священных иероглифов, произошедших от религиозных символов: “Древнеевропейский алфавит был общеупотребительным приблизительно в 5300—4300 гг. до н.э. и представлял собой разновидность священног о «письма», которое можно видеть на культовых предметах — статуэтках, тронах, моделях святилищ, вместилищах для приношений , алтарях, сосудах для возлияний, моделях священных хлебов , подвесках, табличках и пряслицах.

Он предназначался для сообщения между людьми и божествами и не имел ничего общего с коммерческим и административным письмом Месопотамии или микенским линейным письмом Б.”

Однако, наблюдается сходство с древнейшим критским линейным письмом (нерасшифрованным): “Критская иероглифика имела сакральное значение и была связана с ритуальными церемониями, тем самым напрямую продолжая традиции древнеевропейского письма.

Более развитое линейное письмо А также ассоциировалось с религиозными практиками, но не исключительно с ритуальными церемониями. Весомым аргументом в пользу того, что в его основе лежит древнеевропейское письмо, может служить сравнительный анализ полного перечня знаков, используемых этими письменными системами. Согласно исследованию Х.Хаарманна (1990), между ними обнаруживается не меньше 50 параллелей.”

А вот сравнительная табличка древнеевропейских символов с линейным письмом А:

Древнеевропейские символы

Кстати, недавно исследовательница Женевьев фон Петцингер попыталась найти истоки письменности в еще более древних символах – в наскальных надписях ледникового периода.

Гимбутас подробно рассматривает практики погребения неолитической эпохи, поскольку из них можно сделать выводы и об устройстве общества, и о религиозных представлениях. По ее мнению, захоронения свидетельствуют о довольно-таки эгалитарном устройстве общества и важной роли женщин (возможно, жриц) в общественной жизни.

“Материалы из могильников Центральной и Восточной Европы V тыс. до н.э. свидетельствуют о существовании в это время родовых общин. Захоронения, как правило, располагались рядами или группами по 20—35 человек, что могло отражать систему родства. Наибольших почестей в древнеевропейском обществе были удостоены пожилые женщины — вероятно, родоначальницы или правительницы, – а также девушки, которые, скорей всего, были членами основной династии или жрицами.

В их погребениях нет нагромождений личного имущества, там собраны предметы символического характера и, порой, поразительного мастерства. Кроме того, в знак уважения над женскими погребениями воздвигали гигантские курганы и священные постройки. Девочек и младенцев женского пола в могилу сопровождали ритуальные предметы, которых не бывает в других захоронениях.”

Есть, впрочем, немногочисленные исключения – например, в Восточной Болгарии встречались богатейшие мужские захоронения, но Гимбутас не считает этих мужчин вождями: “Мужчины из Варнского могильника не были вождями индоевропейского типа; их погребения никак не отделены от других и не связаны с жертвоприношениями людей и животных. Не исключено, что древнеевропейские богачи контролировали торговлю и тем самым составили себе состояние. Однако их богатство напрямую не подразумевало политического доминирования или автократии.”

Гимбутас приводит обзор пережитков матрилинейности и матрилокальности в историческое время (в том числе у басков – чуть ли не до наших дней):

“Итак, письменные источники, начиная с Геродота (V в. до н.э.) и вплоть до Страбона (I в. н.э.), упоминают:

1) о матрилинейной структуре, наследовании по женской линии, наследовании престола по женской линии (власть переходит от матери к дочери);

2) об эндогамии, матрилокальных и групповых браках, сочетавшихся с общинной формой собственности;

3) о метронимии (нарекании по матери, а не по отцу);

4) о влиятельном положении брата царицы и отсутствии царя-супруга (есть только принц-консорт);

5) о высоком статусе женщины, особенное минойском и в этрусском обществах.”

Индоевропеизация Европы

Далее Гимбутас описывает, как Европа индоевропеизировалась и стала патриархальной. Она выделяет три волны индоевропейских нашествий.

“Приблизительно до 4500—4300 гг. до н. э. в погребальном инвентаре европейцев нет боевого оружия, только охотничья снасть, а у поселений нет укреплений. Поэтому мирные земледельцы оказались легкой добычей для воинственных всадников курганной культуры. Захватчики были вооружены метательным и режущим оружием: длинными кинжалами, копьями, алебардами, луками и стрелами.

Традиции курганной культуры резко отличались от тех, что были свойственны древнеевропейской цивилизации, которая в основном имела мирный, оседлый, матриальный, матрилинейный характер и была основана на равенстве полов.

Напротив, носители курганной культуры отличались воинственностью и патриархальностью, у них имелись четкая иерархия и комплекс погребальных обычаев, куда входили ямные захоронения, над которыми возводили каменные или деревянные постройки типа шалаша или домика, сверху покрывавшиеся низкой каменной или земляной насыпью. Это был в основном скотоводческий уклад с элементами земледелия и с временными сезонными стоянками, где жилищами служили полуземлянки.

Появление курганной культуры на территории Древней Европы шло волнами: волна I — ок. 4400 – 4300 гг. до н. э., волна II — ок. 3500 г. до н. э. и III — после 3000 г. до н. э. Эта хронология отражает развитие не какой-то одной группы, но целого ряда степных народов с общими, несмотря на значительную пространственную и временную удаленность, культурными традициями.

Носители курганной I культуры пришли из волжских степей; находившиеся на более высоком уровне культурного развития носители курганной II культуры — из северопонтийских земель, лежащих между Нижним Днестром и Кавказскими горами; носители курганной III культуры — снова из волжских степей”

Первая волна курганной культуры затронула Восточную и Центральную Европу (ок. 4400-4300 гг. до н. э.). Одно из ее последствий: появление могил военной элиты с человеческими жертвоприношениями (по типу сати). Индоевропейского знатного воина сопровождала в могилу жена или сожительница, очень часто – также один или несколько детей, слуги или рабы. И, конечно, новшеством стал культ лошади – до того европейцы лошадей не знали вовсе.

Другие последствия:

“Возникновение в Венгрии, Австрии, Западной Словакии, Моравии, Богемии и Баварии, на крутых берегах Среднего и Верхнего Дуная цеой цепи городищ – для доисторической Европы феномен, действительно, новый. Древнейшие из них хронологически совпадают с поздними материалами культур лендель и рессен или же непосредственно за ними следуют. Согласно радиоуглеродным датировкам, они восходят к 4400—3900 гг. до н. э.

Вполне очевидно, что вскоре после первой волны курганной культуры часть Центральной Европы оказалась в разной степени «курганизирована». Древнеевропейская цивилизация была земледельческой, матрицентричной и матрилинейной, поэтому произошедший около 4000 г. до н. э. переход к смешанному земледельческо-скотоводческому хозяйству и патриархальной классовой структуре общества был, по моему мнению, результатом успешной индоевропеизации.

Разведение скота начинает превалировать над возделыванием земли. Это изменение общественного устройства, религии и системы хозяйства было вызвано не последовательной эволюцией туземного населения, но столкновением и по ­ степенным срастанием двух разных сообществ и идеологий. Первая волна курганной культуры не могла изменить образ жизн и всей Центральной Европы, но большая часть Дунайског о бассейна попал а под власть возведенных на возвышенностях укрепленных городищ.

На постепенное вытеснение древнеевропейских традиций должно было уйти время жизни многих поколений. Судя по всему, местное население либо продолжало жить бок-о-бок с пришельцами, с ними не смешиваясь, либо было покорено и оказалось во власти немногочисленных воинов курганной культуры.”

Вторая волна курганной культуры (ок. 3500 г. до н. э.):

“Не поздней середины IV тыс. до н. э. племенные вожди курганной культуры повели своих людей из Северопонтийского региона на земли кукутенской культуры (FV – кукутенская культура – она же трипольская). Там они столкнулись с цветущей цивилизацией, пережившей первое вторжение.

На сей раз она не выдержала и была трансформирована, частично слившись с курганной культурой. Эту перемену никак не отнести за счет естественной эволюции местного населения, поскольку дальнейшее развитие туземной культуры — лишь бледная копия ее прежнего великолепия.”

Карта миграций индоевропейцев согласно “Курганной гипотезе” М. Гимбутас

“Третья волна курганной культуры ок. 3000 г. до н. э. представляла собой массированное нашествие, в корне переменившее этническую конфигурацию Европы. Перемещение ее носителей на запад, север и северо-восток Европы, а также к Адриатике и Греции, обусловило окончательную индоевропеизацию Европы.”

“К третьей четверти III тыс. до н. э. практически все части Древней Европы пережили процесс экономической и общественной трансформации. Увеличилась доля скотоводческого и полукочевого уклада, уменьшилась доля земледелия. Исчезла древнеевропейская структура поселений, отчасти сохранившаяся лишь на тех территориях, которые были не полностью индоевропеизированы.

Индоевропейская религия стала официальным культом, однако связанные с Великой Богиней древнеевропейские верования сохранились до наших дней в разрозненных осколках древнеевропейской культуры. Функции и образы древнеевропейских и индоевропейских божеств, как и представления о загробной жизни, и кардинально отличающиеся символические системы, говорят о том, что перед нами — две совершенно разные религии и мифологии.

Их столкновение на территории Европы привело к смешению двух символических систем, в котором взяли верх индоевропейские элементы, а древнеевропейская часть сохранилась в качестве некоего подземного течения. Без понимания того, что изначально здесь существовали две диаметрально противоположные системы символов, мы не сможем понять различные идеологии европейских народов, генезис и значение их символов, верований и мифов.

Столкновение двух идеологий и двух социо-экономических структур привело к радикальному преображению Древней Европы. Изменения прежде всего выразились в замене матрилинейного уклада патрилинейным, умудренной теократии — воинственным партиархатом, общества полового равновесия — иерархией, где доминируют мужчины, религии хтонической богини — индоевропейским пантеоном небесных богов.”

В чем-то можно сравнить эту работу с трудом Герды Лернер “Создание патриархата“, только Лернер концентрируется на ближневосточном регионе, а Гимбутас – на Европе. Выводы Гимбутас вполне определенные: патриархат в Европу принесли индоевропейцы. Правда, на вопрос, а как же сформировался патриархат у индоевропейцев, она отвечает лишь в общих чертах.

Если сравнивать с “Чашей и клинком” Айслера, то он пишет в более популярном стиле, но Гимбутас приводит гораздо больше фактических данных и допускает меньше вольностей в интерпретациях.

Анонс:

Мария Гимбутас, автор «курганной гипотезы» (согласно которой прародиной носителей праиндоевропейского языка являются причерноморские степи), описывает Старую Европу с VII по III тыс. до н. э., до прихода индоевропейцев, как мирную матриархальную «цивилизацию Великой Богини», в которой не было места территориальным конфликтам. Древние европейцы имели города и святилища, развитые ремесла; у них, по версии Гимбутас, существовала произошедшая от религиозных символов письменность, традицию которой продолжила критская иероглифика. Три волны индоевропейских нашествий (4400–4300 гг. до н. э., 3500 г. до н. э. и после 3000 г. до н. э.) привели к радикальному преображению Старой Европы. Умудренная теократия сменилась воинственным патриархатом, общество полового равенства – иерархией, где доминируют мужчины, культы хтонической богини – индоевропейским пантеоном небесных богов. Тем не менее, связанные с Великой Богиней древние верования по сей день сохранились в разрозненных осколках староевропейской культуры.

Статья опубликована также на сайте History.eco

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco