Марихуана Приштина Сербия

• • • • • • • • • • • • • • • • •

• • • • • • • • • • • • • • • • •

Гарантии ❗ Качество ❗ Отзывы покупателей ❗

• • • • • • • • • • • • • • • • •

👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇

Наши контакты:

▶️▶️▶️ (НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ)️ ◀️◀️◀️

👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆

• • • • • • • • • • • • • • • • •

🚩 ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВПН (VPN), ЕСЛИ ССЫЛКА НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ!

🚩 В Телеграм переходить только по ссылке что выше! В поиске тг фейки!

• • • • • • • • • • • • • • • • •

Марихуана Приштина Сербия

Сербия — европейская страна, которая не поддерживает антироссийские санкции Запада. Быть здесь российским послом — дело ответственное, благородное и благодарное. Сербы искренне радуются успехам России. Очень любят Россию и ее президента — В. Потому что понимают: чем сильнее будем мы, тем легче будет им». Как сербы восприняли возврат Крыма? У большинства сербов логика следующая: Крым — русский, и он вернулся в Россию. MJ: А Косово — это «сербский Крым»? Да, это сербская земля. Колыбель Сербии. Ее святыня. Косово тоже должно вернуться в правовое и государственное поле Сербии в соответствии с международным правом. Албанцы называют государство «Косова». Сербы — край «Косово и Метохия», как он и называется официально, в том числе в Конституции Сербии. Никакой другой международно-правовой базы нет. При этом на части КиМ, на севере, компактно живут сербы. На этой территории власть Приштины практически не распространяется. Есть ряд анклавов. Но в целом с юга КиМ сербы были вытеснены. В Приштине в г. В Печи проживало 18 тысяч, сейчас — 2 сельских священника. В Призрене из 10 тыс. Большая часть сербов после начала конфликта вынуждена была бежать во внутреннюю Сербию и в другие страны. Косово сегодня, пожалуй, самая бедная и криминальная часть Южной Европы. Наркотики, контрабанда, крупнейшая американская база Бондстил, оружие, беженцы. Одни убегают или страдают, другие — наживаются. MJ: А наше официальное отношение к косовской проблеме? Тут три момента. Только Белград и Приштина могут договориться о статусе, степени автономии края Косово и Метохия. Во-вторых, решение это должно приниматься без наглого давления со стороны Запада на Белград. В-третьих, мы будем готовы оказывать содействие в поисках компромисса и устойчивого урегулирования. И мы готовы поддержать те компромиссы, которые будут сочтены народом дружественной нам Сербии приемлемыми. Инициатива и определение позиции здесь за Сербией, а роль России заключается в возможном содействии по просьбе сербской стороны. Примечательно, что сейчас все больше стран задумываются об отзыве сделанного ранее признания Косово. MJ: Сербы — единственные наши единомышленники в Европе? У русских с сербами много схожего. Это самый большой народ на Балканах, и это — разделенный народ. Сербы были ядром Югославии. Распавшаяся в году Югославия по-своему повторила судьбу Советского Союза. Сегодняшние российско-сербские отношения строятся как на духовно-эмоциональном уровне, поскольку мы — родня по крови и вере, так и на прагматичном, поскольку наше понимание мира и наши интересы весьма близки. Россия приветствует военный нейтралитет Сербии, ее нежелание вступать в НАТО, как и твердую позицию по неприсоединению к антироссийским санкциям. Это не прихоть какого-то лидера. Это позиция подавляющей части сербского народа. Любой лидер, который поступит иначе, не удержится здесь у власти. Вот Вы, наверное, видели у президентского дворца памятник Николаю II? Недавно установлен. Потом несколько веков мы помогали сербам, славянам освободиться от османов. После революции русская эмиграция шла в основном в два города — в Париж и Белград. Сюда приехало тысяч белоэмигрантов. В Воеводине, Белой Церкви и Сремских Карловцах жили русские священники и казаки, в Белграде — интеллигенция, ученые, византологи, мастера балета, архитекторы. Последним проектом архитектора Николая Краснова перед эмиграцией был Ливадийский дворец в Крыму. Оказавшись в возрасте 58 лет в Белграде, он за 17 лет построил здесь почти двести зданий — в три раза больше, чем до 58 лет в России! Сербы знают сражения Великой Отечественной войны лучше нас. Большинство населения настроено здесь прорусски, и эти настроения в последние годы нам удалось укрепить. Переговоры о вступлении Сербии в ЕС ведутся уже много лет. С вступлением в ЕС многие здесь связывают более богатую жизнь. Что не факт. MJ: Но Cербия еще не вступила. А насколько далека эта перспектива? Это произойдет не раньше года. И это оптимистичный прогноз. Но каким будет ЕС к этому времени? Сербы категорически не хотят, чтобы вступление в ЕС ухудшило их отношения с Россией. Здесь нет уверенности в том, что ЕС сохранится к этому времени, причем такие сомнения усиливаются. К тому же сербы твердо против вступления в НАТО. Да и проблема Косово остается. Давление американцев усиливается, но Белград не собирается капитулировать перед Западом. Тут вопросов больше, чем ответов. Запад использует «морковку» ЕС, чтобы сделать Белград уступчивее. MJ: Когда вы приехали сюда послом, что вас больше всего поразило? Знаете, впервые про жизнь в Сербии я услышал лет сорок назад от моего брата, который был здесь в турпоездке. Его тогда поразили две вещи: огромные портреты Тито на площадях тогда был культ Тито и «религиозность» сербов. Все время, мол, они повторяют: «Молим, молим». Между тем «молим» отношения к религии не имеет, в переводе — «пожалуйста». Это самое распространенное здесь слово. Сербы — вежливые люди. И таких слов немало. Сто раз в день услышите забытое у нас слово «лепота» — «красота», «лепо» — «красиво, прекрасно». Наш человек на каждом углу сталкивается в Сербии с языковой двусмысленностью. Есть слова, схожие с русскими, но означающие другое. Вот приехал я в Белград, иду по городу, разглядываю вывески и понимаю, что часто повторяется слово «Печенье». Надо же, думаю, одна выпечка у них. А потом понял, что это лавки, продающие печеное, жареное мясо. В Сербии начинаешь понимать старославянские корни в известных русских фамилиях, происхождение которых для нас непонятно. Скажем, фамилия Есенин — от «есен», «осень». Некоторые слова вводят в заблуждение: «вредный» в переводе на русский — «полезный». Грубое слово «баба» — на самом деле в Сербии ласковое: «бабушка». А сербское «бабушка» — русское «матрешка». Русских сербы называют ласкательно «бачушки» — «батюшки». Даже сборная России по футболу у них «сборная бачушек». Сейчас в период ЧМ очень часто слышим слово «лопта» — по-нашему «мяч». А самое популярное в Сербии слово — «полако», то есть «спокойно». Повторяя «полако», сербы будто бы стремятся укротить свой балканский темперамент. Но когда я учился в 7-м классе, меня в числе других школьников после олимпиады в Ставрополе послали на физико-математическую олимпиаду в Москву. Это были зимние каникулы, помню, стоял собачий холод и, проведя в Москве дней десять, мы, ничего не завоевав, вернулись домой. Но результат все же был: во-первых, я понял, что есть математики и посильнее, а во-вторых, узнал, что существует такой институт МГИМО, куда и захотел поступать. Но в году, когда я приехал на вступительные, меня ждало разочарование — я получил тройку на первом же экзамене по немецкому языку и, естественно, не прошел по баллам. Однако я твердо решил вернуться и поступить, поэтому следующий год работал слесарем и занимался немецким по вечерам и выходным с замечательной учительницей — немкой по национальности. На второй попытке мне повезло. Язык был последним экзаменом. И к нему я подошел с тремя пятерками, поэтому языковые экзаменаторы отнеслись ко мне по-божески. Да и язык я знал лучше. Первым языком у меня был французский, вторым — итальянский. Специализация — Франция. Воспоминания об учебе, с одной стороны, самые приятные, но с другой — трудновато было! Итальянский у нас вела тогда еще юная Татьяна Владимировна Зонова — интеллигентный, обаятельный и не очень строгий преподаватель. Французский на первом и третьем курсах вела Елена Сергеевна Магская. Иногда она приглашала нашу группу к себе домой, на Арбат, где жила в большой квартире со старенькой и доброй мамой. Жил я в общежитии на Новочеремушкинской, Там было два замечательных места. На первом этаже располагался огромный читальный зал, где ты даже если не хотел, все равно очень быстро втягивался в работу. А ниже находился подземный этаж с множеством колонн, где раз в месяц устраивались танцы. Туда приглашали девушек из «женских» институтов. Помню, периодически кто-то выключал свет, раздавался крик «Темнота -друг молодежи! MJ: Вы сказали, что уехали в командировку сразу же по окончании. Не пожалели, что не получили штабную культуру в центральном аппарате? Я ее вполне получил в консульстве в Генуе. Знаете, когда вас всего трое, а каждый день за визами приходит человек, поневоле втянешься и научишься всем премудростям работы. Это сейчас процессы автоматизированы, тогда же все было рудиментарно. Объем консульско-визовой работы был огромный, а еще надо было найти время, чтобы посетить мероприятия местных властей или компартии. Еще требовалось написать три-четыре справки в месяц, а для этого приходилось проводить беседы, следить за прессой Такая работа не давала за пять лет командировки отупеть от механической деятельности. Это был своего рода интеллектуальный тренинг. MJ: Генуя — романтическое место, портовый город. Какой ее увидели вы, молодой человек, который всего несколько лет как уехал из ставропольского села? Какими-то прелестями западной жизни я там не проникся, мы довольно скромно там существовали. Правда, работали в очень красивом двухэтажном здании. К нему надо было подниматься по лестнице ступенек двести. Но служба есть служба. Мы сидели с вице-консулом в одной комнате, с утра до ночи занимались документами, зорко следя за тем, чтобы дочка генконсула — восьмилетняя бойкая девочка, которая спускалась со второго этажа, где жила семья, — не нарисовала какую-нибудь рожицу на служебной бумаге. Портовая специфика, конечно, вносила разнообразие в работу. Каждый день в Геную заходило несколько наших судов — туристических и грузовых. Капитаны приезжали в консульство на доклад. Мы ездили на суда с лекциями о международном положении, о ситуации в Италии, о правилах поведения советского человека за границей. Аудитории были большие: на одном «Максиме Горьком» — экипаж в сотни человек… Приходилось и выручать граждан, нарушавших итальянские законы, — наш вице-консул регулярно посещал местную тюрьму. Замечательным человеком был консул Иван Дмитриевич Никулин, он учил точности и ответственности. Но настоящую школу я получил, когда, вернувшись в Москву, попал в Первый европейский отдел, тогда ведущий отдел министерства. Под его началом я проработал много лет. Адамишин был суперзвездой советской дипломатии. В итальянском отделе нас было пять человек - все моего возраста, от 28 до 33 лет, и все — атташе. Тогда ведь долго молодежь не повышали, не то что сейчас. Но работа давала опыт, а с должностями можно было и потерпеть. MJ: Из чего складывалась эта школа, которую вы там получили? Смотрите, начинается визит — мы даем справки, проекты. Завсектором, а затем лично Адамишин переделывают. Мы печатаем, считываем, отдаем ему. Как-то с коллегой в 12 ночи берем у машинистки поправленные и в десятый раз перепечатанные окончательные материалы для А. Громыко и Л. Тогда ведь без РС все много раз перепечатывалось. Считываем его сверху вниз, потом снизу вверх — вроде все в порядке. Анатолий Леонидович начинает сам считывать — бац! Строго было. Важным элементом этой школы были записи бесед высокого руководства. А это целое искусство, суть которого - сделать запись так, чтобы она была лучше, чем сама беседа. Увидеть несущественные вещи, которыми можно пренебречь, сгладить какие-то моменты, не отходя от сути. Семь лет в 1 EO дали очень много в обретении навыка написания справок — по позициям, по странам. В отделе я занимался еще и Ватиканом. Несколько раз ездил в Рим с послом по особым поручениям Юрием Евгеньевичем Карловым. С нашей и ватиканской стороны присутствовало желание установить в какой-то форме официальные отношения, и сначала дело продвигалось. Но потом застопорилось: возникли возражения со стороны нашей церкви. Помню, на встрече с кардиналом Казароли министром иностранных дел Ватикана Юрий Евгеньевич, как бы извиняясь, сообщил ему, что после «дополнительных консультаций» он может проинформировать, что в этом году установить дипотношения не получится. Давайте вернемся к вопросу через год. На это Казароли без тени смущения воскликнул: «Да что вы! Что нам год? Мы время столетиями меряем — все нормально! А я вторым секретарем был командирован в посольство в Риме, которое вскоре возглавил А. Да, интереснейшее время! Горбачева во время его визита в Италию. В посольстве я работал в экономической группе и ощущал дыхание реформ. Из Центра приходили заявки с просьбой написать о том, как устроена фондовая биржа, как работает ипотека, малый и средний бизнес и т. Это была живая суперинтересная работа. Я находился в постоянном поиске информации, встречался с массой людей. А после этого отписывался в Москву. Помню невероятное доверие итальянцев к Горбачеву: переводчик П. Прокофьев, ныне директор Департамента специальной связи, случайно вместо «деловые люди» перевел «люди дела» и восторг итальянских СМИ был невероятным: «Действительно же: люди дела. MJ: А потом вы вернулись из благополучной Италии в нищую и необустроенную Россию. Не было желания уйти из профессии? Не скрою, поступали такие предложения, еще когда я работал в Италии. Ведь у меня были хорошие связи с итальянскими фирмами, а Россия виделась как растущий рынок. В начале х зарплата у директора департамента МИД России была долларов. С офисом в высотке на Котельнической набережной, с секретаршей, автомобилем. Мои сомнения разрешил звонок начальника Кадровой службы МИД Валерия Федоровича Кеняйкина, который до этого работал в Риме советником-посланником, с предложением стать его заместителем. Было это несколько неожиданно, но приятно. А Валерий Федорович — выдающийся дипломат, да и человек замечательный. И я остался в МИДе. MJ: Отказаться от тысяч долларов в месяц в те годы было непросто. Видимо, вы человек не авантюрного склада. Получается, что так… Но я могу сказать, что из МИДа в тот период успешные люди не уходили, я, по крайней мере, таких не знаю. Уходили те, у кого не получалось, кто считал, что их не ценят, а они из-за этого не могут себя реализовать. Уходили в банки или еще куда-то, правда, некоторые через месяц-два возвращались: ради бога, возьмите назад! И хотя руководство было против, В. Кеняйкин их потихоньку принимал, ведь дипломаты — уникальные специалисты. Да и бизнес в то время был специфичный: надо было уметь давать деньги в конвертах, «решать» мутные дела и т. Это — на любителя. Но были и те, у которых в бизнесе получилось. Помню кое-кого и из нашего посольства в Италии. Они крутились и быстро разбогатели, хотя чего-то им не хватало. Иных уж нет…. MJ: Классового антагонизма не возникало? Да нет. Они, правда, оперировали другими материальными категориями, но я понимал, что все относительно. MJ: Вы согласились стать кадровиком в это очень сложное для дипслужбы время. Дело в том, что в министерстве думали о будущем, поэтому начали кадровую реформу, курировать которую поручили А. Адамишину, ставшему вскоре первым заместителем министра, и В. Реформа заключалась в том, чтобы сделать систему более современной, справедливой, прозрачной, отвечающей задачам внешней политики. Могу сказать, что за пять лет, что я работал в кадрах — сначала по году заместителем директора и первым заместителем, потом три с половиной года директором департамента — была сформирована система, которая с тех пор не изменилась. Причем занимался я этим при двух министрах. Смена руководства министерства для начальника Кадровой службы — серьезный экзамен. Почти экстрим. Но Евгений Максимович влился в МИД без потрясений и всегда как-то по-доброму относился к аборигенам, в том числе и ко мне. И в Москве, и позднее в Копенгагене, где я работал послом и куда он трижды приезжал в годах, он всегда очень любезно и подробно разговаривал со мной и моей женой о жизни посольства, о медицине — моя жена тогда была еще совсем молодым, но знающим врачом. MJ: Но как можно насытить конкурс достойными кандидатами, если зарплата сотрудника долларов? Это была большая проблема, но мы искали способы, чтобы дать людям возможность поправить материальное положение. Придумали, например, «вахту», когда сотрудник на три месяца выезжал в посольство. И хотя зарплаты за рубежом тоже были невысокие, но все же раз в больше. Уменьшили период «пересидки» в Центральном аппарате. Это многим помогло пережить тяжелые времена, остаться в МИДе. Ну а потом стало полегче. С приходом С. Лаврова материальная сторона стала плюсом работы в министерстве — и в Центре, и за рубежом. Это дополнило то интеллектуальное и психологическое возрождение, которое российская дипслужба пережила при Сергее Викторовиче. На голодном пайке очень трудно сохранить в нашем цехе дисциплинированных, творческих и талантливых специалистов, для кого интересы страны — не пустой звук. И я всегда с радостью наблюдаю за тем, как наша альма-матер берет новые высоты. В году, когда я уехал послом в Копенгаген, где проработал до года. MJ: Это же весь второй президентский срок Ельцина. Интересно, чем отличалось отношение к России за рубежом в те турбулентные годы? Одна из особенностей внешней политики — ее инерционность. Если говорить о внешней политике Запада, то сейчас ее инерционность заключается в том, что, хотя Россия уже и заняла достойное место в мире, не все хотят это признавать. А тогда было наоборот. Дания — проамериканская, очень прагматичная страна — как бы застряла во времени, когда еще существовал Советский Союз. По протоколу на всех церемониях первыми шли Соединенные Штаты, сразу за ними — Россия, затем Германия, Англия и т. Датчане четко это соблюдали, всегда держа нас в самом верху табели о рангах — как супердержаву. Хотя у России в то время все мысли были связаны с тем, где бы заем перехватить, чтобы выжить, перебиться, как зарплату людям заплатить. Деньги все олигархи оприходывали и выводили в Лондон, на Кипр, в офшоры. Но инерция внешнеполитического мышления оставляла Россию в иерархическом верху. С другой стороны, я думаю, что они держали Россию на одном из главных мест, потому что им было не ясно, что с Россией будет дальше. Возможно, боялись спугнуть нас с пути послушного ученика. Сегодня, несмотря на то, что Россия вновь супердержава, ее не везде и не все хотят видеть вверху иерархии. К Сербии, слава Богу, это не относится. Да, и при новом министре. Я перешел в Четвертый департамент стран СНГ - заместителем директора. Директором был Алексей Николаевич Бородавкин. Через некоторое время он уехал послом в Словакию, и директором стал Владимир Викторович Гудев. Оба директора — блестящие дипломаты, светлые головы, трудоголики. А в году в МИДе создали Департамент по работе с соотечественниками за рубежом, и Сергей Викторович Лавров предложил мне его возглавить. Министр лично направлял эту работу и делал ее более человечной и результативной. В те годы в этой области все было почти по нулям. Проблема заключалась в том, что в советское время те, кто уезжал, считались врагами советской власти, и СССР к ним относился крайне негативно. И это было взаимно. Практически все эмигранты были антисоветчиками. Но это миллионы людей! К ним присоединились русские, оставшиеся не по своей воле в бывших республиках СССР. И задача была поставлена так: создать структуру, которая катализировала бы налаживание уважительных отношений с диаспорами, каналов взаимодействия с ними. Создали институт региональных конференций, всемирных тематических конференций. Раз в два года всемирные конгрессы проходили с участием Президента России Владимира Владимировича Путина. Был создан Всемирный координационный совет соотечественников из людей с высоким авторитетом. Важным результатом той работы стал закон о соотечественниках. Дался он непросто. Тема ведь сложная. Был разработан и принят Закон о переселении соотечественников, благодаря которому каждый год в Россию переселяются тысячи зарубежных соотечественников. Создали мы и Фонд защиты прав соотечественников, юристы которого помогают решать проблемы, возникающие у наших соотечественников при реализации своих прав. Курировал всю эту работу Григорий Борисович Карасин - творчески и очень по-доброму, с уважением и любовью к нашим зарубежным братьям. Здесь не самая большая диаспора — несколько тысяч человек. В Сербии структуры соотечественников есть в девяти городах. Каждый квартал в Белграде собирается координационный совет. Раз в год — конференция. В подавляющем большинстве сербские соотечественники — это внуки тех, кто эмигрировал в Сербию после революции. Число приехавших сюда за последние лет россиян составляет не больше двух тысяч человек - в основном женщины, которые вышли замуж за сербов. Эти люди на 99,9 процента дружественны нам. В стране, где любят русских, открывается огромное поле для плодотворного взаимодействия. Другая специфика работы в Сербии — высокая интенсивность двустороннего политического диалога. Не знаю другой страны, с руководством которой у нас было бы столько политических встреч. Путина было 12 встреч. Вот и сейчас прорабатывается очередной визит В. Путина в Белград. Высок и уровень министерских, деловых, культурных, научных контактов. Здесь были практически все наши министры. Отсюда и результаты. Кстати, Президент А. Его очень тепло принимали. Вучич получил из рук А. MJ: Какая структура у нашего экономического сотрудничества с Сербией? С нашей стороны это не только нефть и газ, но и техника, энергетическое оборудование, троллейбусы, лекарства и т. Мы поставляем сюда военно-техническую продукцию. Кое-что из военной техники производится совместно. Здесь все активнее работают наши IT-компании - «Яндекс», «Касперский». Сербы — народ очень способный вспомните Николу Теслу. У них серьезная математическая школа, которая, кстати, была создана и нашими профессорами-эмигрантами. После революции русские ученые, специалисты ехали не во Францию, где их ждала участь таксистов, а в Сербию. В Белградском университете многие ключевые должности были заняты русскими профессорами. Сербия поставляет нам сельхозпродукцию, которая экологически чиста, сюда еще не добрался Евросоюз с ГМО. Сербия - страна сливы, здесь ее производят в гигантских количествах, а также главный в мире экспортер малины. Ну и ракии, конечно: шливовицы, дуни, крушки. Крушка — не кружка, кстати, а груша. Образование, полученное в институте, еще подпитывает вас? Это, безусловно, один из лучших вузов, который выводит вас в люди со стартовым преимуществом. МГИМО учит работать, дает знания, понимание необходимости совершенствоваться всю жизнь. Институт научил меня делать чуть больше, чем положено. Я всегда говорю молодым дипломатам: «Сделаешь работу на процентов — будешь успешен, потому что увереннее будешь себя чувствовать. Будешь делать на 95 процентов, можешь упустить что-то, потеряешь уверенность и в конечном итоге потеряешь вкус к работе, самоуважение. Надежность — это важное качество, а доверие к тебе — основа успеха». Знания, оперативность, ответственность, исполнительность — вот ключевые качества молодого дипломата, которые закладывает МГИМО, а дипслужба развивает. Дипломатия требует, чтобы ты был все время включен в работу, все время думал о ней. Надо жить работой и тогда ты будешь успешен. Причем это вполне можно сочетать с заботой о семье и здоровье, с увлечениями - спортом и культурой. Что еще важно? Не останавливаться на достигнутом, не успокаиваться. Сделал что-то хорошо — порадовался, и тут же подумал: нет, можно еще лучше! Внимание: старая версия веб-сайта Уважаемый пользователь, оповещаем Вас, что новая версия веб-сайта расположена по адресу - serbia. MJ: Какая ситуация сейчас? MJ: Как же они там живут? MJ: Даже так? Думаю, да. Это была середина х. MJ: Какую дали специализацию? MJ: Кто был вашим первым учителем в профессии? MJ: Это ведь было начало перестройки. Иных уж нет… MJ: Классового антагонизма не возникало? MJ: Когда началась ваша посольская карьера? MJ: Вы вернулись домой уже при новом президенте? MJ: До этого мы русскими за рубежом не занимались? MJ: А много наших в Сербии? Категории: Культура Политика Экономика. Консульский отдел Советские Воинские Мемориалы в Сербии. Военный атташе. Сербия Культура Сербии. Мультимедиа Фото Видео. Посольство России в Республике Сербии, ул.

Ухта купить Метамфетамин