Мам, в аду холодно

https://mrakopedia.net/wiki/Мам,_в_аду_холодно

Катя встала на цыпочки и нащупала выключатель. Щелчок – и кухня утонула в тусклом свете лампочки. То, что в темноте девочка приняла за тонкую и неказистую фигуру, затаившуюся за посудным шкафом, оказалось всего лишь маминым фартуком, свисающим с небрежно вкрученного в стенку самореза. Тьма – умелый иллюзионист. Она умеет превращать совершенно обычные вещи в пугающие и странные.Босыми ногами Катя прошлепала по холодному полу. Хлебные крошки прилипли к её стопам, впиваясь в нежную кожу и вынуждая девочку морщиться. Стайки вечно голодных тараканов разбегались на её пути как воды Чёрного моря перед Моисеем. На кухне царил кислый запах, который, казалось, давно уже въелся в стены. На столе, отражая в своих стеклянных боках каждое Катино движение, застыла бутылка водки.

Допотопный холодильник «Ленинград» был, пожалуй, самым старым жильцом квартиры. Катины бабушка с дедушкой купили его ещё будучи молодыми. Сейчас оба они были в земле, а холодильник всё стоял на своём месте, служа напоминанием о них. Катя потянула за рычажок, выпиравший из пузатой дверцы как металлический рог, и тот со скрипом поддался. Дверца открылась. Сглотнув наполнившую рот слюну, девочка пробежалась взглядом по полкам, выискивая что-нибудь съедобное и достаточно соблазнительное, чтобы утолить её внезапный ночной приступ голода.

Содержимое «Ленинграда» было скудным. Вот надкусанное почерневшее яблоко, вот банка с огурцами, похожими на плавающие в формалине ампутированные пальцы, вот пара бутербродов на плоской тарелке, чьи-то большие жёлтые глаза, глядящие прямо на Катю, остатки колбасы, борщ, которому уже неделя… Стоп!

Катина рука вцепилась в холодную металлическую ручку, а мышцы в теле напряглись, будто по ним пробежал разряд тока. Она перевела взгляд на среднюю полку и снова увидела их – огромные жёлтые глазища с прямоугольниками зрачков. Они взирали на неё с обратной стороны холодильника, посаженные на плоскую, ощерившуюся в улыбке мохнатую морду. Катя успела увидеть кружащиеся вокруг существа снежинки и большую когтистую лапу прежде, чем то пропало из виду. Оно будто закрыло ещё одну дверь с обратной стороны и там, за полками холодильника, снова возникла белая, покрытая грязными подтёками стенка.

∗ ∗ ∗

– Мам, у нас в холодильнике кто-то живёт, – сообщила Катя следующим утром, когда они вдвоём с матерью замерли на коленях перед иконами. Женщина прервала утреннюю молитву и стиснула тонкие губы – так она выражала разочарование. Её дочь считала материнскую мимику моментально и опустила голову, стыдливо пряча глаза.

– Молись усердней, – холодно бросила Татьяна. – Ты перед ликом Божьим встала, мысли к Нему должны быть обращены и к покаянию, а ты опять в облаках витаешь, и выдумки свои озвучиваешь, бессовестная.

Каждое мамино слово как болезненный удар прута. Катя съежилась, чувствуя на себе её взгляд – тяжёлый как смертный грех. Фантазия у девочки и вправду подчас была бурной, но на этот раз всё было по-настоящему: мохнатая рожа с улыбкой от уха до уха, снег посреди лета и жёлтые глаза. Такое не забыть.

Катя посмотрела на расставленные на маленькой тумбочке образы. С самой большой из икон на девочку взирал Иисус, и после маминых нравоучений девочке показалось, что даже он смотрел на неё с печалью и осуждением. Теребя край своего платьица, девочка опустила веки и напряглась, воссоздавая в памяти слова всех заученных ею наизусть молитв.

∗ ∗ ∗

Своего настоящего папу Катя не помнила. Зато помнила почти всех мужчин, что успели пожить в их с мамой квартире, заполняя оставленную отцом пустоту. Все они были плохими и очень обижали маму, но Игорь оказался самым ужасным из них. Он появился около года тому назад и прижился в их маленькой семье, будто сорняк.

Хуже всего в нём было то, что иногда он казался нормальным: заставлял маму смеяться, тайком совал Кате конфеты и что-нибудь чинил в доме. Но вскоре девочка поняла, что эти его состояния длятся совсем недолго. Внутри Игоря сидело слишком много демонов. Целый легион свирепых бесов, которые регулярно брали над ним верх, пробуждая спящее в мужчине чудовище. В такие моменты он нередко доводил маму до слёз, говорил в её адрес страшные слова и даже бил. А когда Игорь брался за бутылку, то всё становилось многократно хуже. Ко всему прочему Катя часто ловила на себе его липкие неприятные взгляды. Мужчина любил распустить руки. Всё начиналось с невинных щипков и щекоток, но потом щипки стали больнее, а пальцы Игоря то и дело норовили забраться Кате под платье.

Маме об этих прикосновениях Игоря Катя не говорила – боялась расстроить или, что ещё хуже, вызвать в ней гнев. Когда мама ругалась с Игорем, то позже от неё неизбежно доставалось и девочке. Будучи не в духе, Татьяна могла найти любой повод, чтобы отчитать и пристыдить свою дочь.

– Ты попадёшь в Ад, – вечно твердила мать. – А в Аду жарко. Чудовищно жарко. Настолько, что твоя кожа начинает плавиться, как воск. И черти будут плясать вокруг тебя, тыкать в тебя раскаленными прутьями, радуясь твоей боли. Молись, если не хочешь попасть туда. Молись изо всех сил!

И Катя молилась. Складывала вместе свои маленькие ладошки, жмурила глаза и шептала заветные слова, которым научила её мама. Когда Игорь устраивал очередной дебош, громил посуду и осыпал маму отборными матами, Катя тоже молилась, прося милостивого Бога лишь об одном – чтобы Игорь исчез из их жизни, а мама была счастливой. Но, судя по всему, молитвы Кати были слишком тихими, ведь Бог никогда не слышал её.

∗ ∗ ∗

– Ты опять взялась за старое? Снова залезла посреди ночи в холодильник? – Татьяна нахмурила брови и скрестила руки на груди, после чего указала взглядом на то, что осталось от вчерашней колбасы.

Пальцы Кати по привычке вцепились в мятые края платья. Она покачала головой. Привычка стащить что-нибудь съедобное из холодильника, когда все уже давно спят, у неё и правда имелась, но девочка никогда не оставляла после себя таких явных следов.

– Катя, сколько раз я тебе говорила, что чревоугодие – это грех? – наседала мама, и её высокая худая фигура будто бы ещё больше вытянулась, нависнув над девятилетней девочкой угрожающе длинной и мрачной тенью.

– Я не трогала, – тихо и неуверенно отозвалась Катя, чувствуя как влага копится в её зелёных глазах. – Это…

Она едва не совершила ошибку, снова упомянув вслух о монстре из холодильника.

Мама тяжело вздохнула, и было в этом вздохе что-то такое, что заставило девочку почувствовать себя безмерно виноватой. Катя не прикасалась к колбасе, но всё равно ощущала гадкое чувство, расползающееся в груди. Мама казалась такой обессиленной и расстроенной, и в глубине своей детской души Катя была уверена – причина в ней.

– Иди в комнату и подумай над своим поведением, – без какой-либо интонации устало проговорила Татьяна. – Ей-богу, Катька, от тебя одни беды да убытки. Поймаю тебя на подобном поступке снова – выпорю.

Следующим утром, когда мама и Игорь ушли на работу, девочка несмело подошла к старому холодильнику и потянула за рычажок. Дверца открылась, и Катя заглянула внутрь, но не увидела ни жёлтых глаз, ни мохнатой морды с длинной щелью рта. Из чрева «Ленинграда» на неё смотрели лишь мамины кастрюли. Немного постояв так и выискивая следы таинственного портала, откуда на неё совсем недавно пялилось странное существо, Катя решилась проверить свою догадку. Не спеша она извлекла из холодильника всё содержимое, аккуратно расставила его на кухонном столе, вынула полки и освободила пространство так, чтобы в образовавшейся нише было достаточно места для девятилетней девочки. Катя забралась внутрь и прикрыла за собой дверцу, но не захлопнула её, чтобы не оказаться запертой внутри морозной тюрьмы.

Задняя стенка холодильника поддалась не сразу. Катя уже расстроенно надулась и собиралась вылезать наружу: если мама обнаружит её здесь, то объяснить ей всё будет очень непросто. Но с пятой попытки холодное полотно под ладонями девочки вдруг зашевелилось. Катька едва не взвизгнула от радости, когда перед ней открылся пейзаж заснеженного поля и лесного массива, окружившего это место монолитной стеной укутанных в белые шубы деревьев. Небо здесь было чёрным, как кофе, которое Катина мама пила по утрам – ни звёзд, ни луны. Только редкие одинокие фонари, иглами торчащие из земли, разгоняли кромешный аморфный мрак. Свет из камеры холодильника жёлтым прямоугольником падал на снег. Катя огляделась и, кряхтя, выбралась из своего «убежища». Босые ноги по колено провалились в холод, и девочка зашипела, чувствуя как тот обжёг её конечности. Если она вернётся сюда снова, то стоило бы взять с собой сапожки.

Густые хлопья слипшихся снежинок вертелись в воздухе и падали вниз, осыпаясь на Катькины волосы и плечи. Идти вперёд девочка не решалась. Здесь, рядом с холодильником, ей было спокойнее. Казалось, будто достаточно сделать всего пару шагов в сторону, и волшебный портал исчезнет, отрезав ей дорогу домой.

Тогда она и увидела его.

Хозяин огромных жёлтых глаз и длинного рта, рассекающего мохнатую морду от одного острого уха до другого, сидел под ближайшим фонарём метрах в десяти от Катьки. Он не шевелился, просто молча наблюдал за ней, расплывшись в улыбке.

– Эй! – обвинительным тоном бросила она в его адрес, выпуская на волю клубы молочного пара.

Существо подняло четырёхпалую руку в приветственном жесте. Это было вежливо, но Катя всё ещё помнила надкусанную колбасу, за которую её отчитала мать.

– Ты кто? – спросила она мохнатого незнакомца.

Тот пожал плечами.

– Я просто живу здесь, – ответил он.

Глубокий бархатистый низкий голос существа эхом отражался от невидимых стен, заполняя все пространство вокруг Катьки. Оно говорило спокойно и уверенно, но, несмотря на разделявшее их расстояние, девочка слышала его так чётко, будто существо произнесло эти слова прямо ей на ухо. Слегка опешив, девочка схватилась за край платья, но спустя несколько секунд затяжной тишины всё же решилась на второй вопрос.

– Зачем ты ел из чужого холодильника?

– Так было нужно, – тем же спокойным тоном произнёс собеседник. – Я хотел, чтобы ты пришла поиграть.

– Так нельзя!

Катя нахмурила брови. Пальцы на ногах немели от холода.

– Почему? – спросил её обволакивающий голос.

– Потому что мне влетело от мамы!

– Хмм, – существо задумалась. – Больше не буду.

Это Катьку удовлетворило, и она смягчилась.

– У меня ноги мёрзнут, – пожаловалась она. – Я приду в другой раз.

С этими словами она вскарабкалась обратно в холодильник, стряхивая со стоп налипший снег и чувствуя, как онемели на ногах маленькие пальчики. Прежде, чем задвинуть стенку «Ленинграда», она бросила последний взгляд на зимний пейзаж и нового знакомого, всё так же сидевшего под фонарём.

– Меня Катей зовут! – крикнула она ему, и он кивнул.

– Приходи поиграть, Катя. Я буду ждать тут.

Задняя стенка холодильника, превратившаяся в ещё одну дверь, начала закрываться, скрывая говорящего от Катькиных глаз, пока не достигла угла и не слилась с ним в единое целое. Не осталось ни щели, ни какого-либо видимого намёка на то, что её можно легко отворить, чтобы попасть в другой мир.

В квартире было тепло, и, спрыгнув на пол, Катя поспешила в ванную, чтобы опустить ноги в тёплую воду. Только спустя минуту до неё дошло, что существо, с которым она вела диалог, ни разу не открыло свой рот в процессе беседы. Оно просто улыбалось.

∗ ∗ ∗

Каждый раз, когда мама или Игорь хватались за серебристую ручку холодильника, Катька замирала. Но за тяжёлой дверцей со скругленными углами не было ничего, кроме продуктов и приготовленной мамой еды. Это заставляло Катю облегчённо выдыхать и где-то в глубине её наивной детской души чувствовать себя особенной. Её новый друг явно не желал открываться кому-то, кроме неё.

Однако новой встречи с ним пришлось ждать два долгих дня – до самого понедельника. В какой-то момент девочка даже испугалась, что существо из холодильника не станет ждать так долго и найдёт себе другую подругу. В воскресение мать потащила Катю в церковь, и трехчасовая служба, которая и прежде казалась девочке непомерно долгой, на этот раз растянулась на целую вечность, заставляя её нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Батюшка – худенький и высокий мужчина с седой бородкой – нацепил на нос очки и прочитал проповедь, но Катя особо не вслушивалась в слова. Её мысли были заняты старым холодильником и волшебным проходом в другой мир, который она так удачно обнаружила.

В понедельник она буквально вприпрыжку мчалась со школы домой, зная, что у неё будет всего несколько часов, прежде чем мама и Игорь вернутся с работы. Бросив ранец на пороге и, скинув босоножки, Катя устремилась к шкафу, отыскала в его утробе свои прошлогодние сапожки и, искренне надеясь, что не успела из них вырасти, побежала к холодильнику.

На этот раз задняя стенка поддалась с первой попытки. Едва она отъехала в сторону, Катька свесила ноги с края полки, обулась и спрыгнула в мягкий сугроб. Снег приятно захрустел под подошвами сапожек. Катин новый знакомый сидел всё там же – в свете одинокого фонаря, и его большие жёлтые глаза, казалось, горели ещё ярче. Девочка замерла, глядя на него и не решаясь отойти далеко от холодильника. Существо медленно выпрямилось и двинулись к ней. Чем ближе оно приближалось, тем лучше Катя могла его разглядеть. Мех на нем был густой – настолько, что свисал вниз тяжёлой бахромой, пряча под собой массивные ноги. У существа был мохнатый хвост, который начинал расти будто бы от самого хребта и напоминал скорее плащ из шкур, чей подол волочился позади, заметая следы хозяина. Голова его была круглой и диспропорционально огромной. Оно напоминало одновременно мамонта и гигантского прямоходящего кота. Когда между Катей и существом осталась всего пара шагов, оно остановилось и внимательно взглянуло на девочку с высоты своего роста. В желтизне его глаз застыли прямоугольники вертикальных зрачков, вокруг которых, словно мошки, крутились маленькие чёрные точки.

– Ты пришла, – удовлетворённо произнёс голос во тьме, и вновь, к удивлению Кати, рот существа не зашевелился, оставаясь всё так же растянутым в широкой улыбке.

– Как тебя зовут? – неуверенно спросила она.

– Г'лор, – ответила за него окружившая их темнота.

– Как тебе это удаётся? – девочка наморщила лоб. – Разговаривать не открывая рта, – пояснила Катька.

На морде исполинского кота не отразилось ни одной эмоции.

– Мне это не нужно. Есть много иных способов.

– Научишь меня?

Маленькие пальчики, следуя привычке, вцепились в край платья.

– Когда-нибудь, когда ты будешь готова, – заверил Г'лор, и Катька нахмурилась.

– Я уже готова! Правда-правда!

Существо не ответило.

Оно медленно повернулось, протянуло руку и указало толстым пальцем в сторону белой от укрывшего деревья снега полосы леса.

– Только те, кто удостоился чести уйти в чащу, могут говорить, не размыкая губ.

Катька сглотнула. Ей было страшно решиться даже на пару шагов, а лес был так непреодолимо далеко. Одна лишь мысль о том, чтобы уйти от холодильника и портала, ведущего домой, на столь большое расстояние, вызывала головокружение.

– А что там? – поинтересовалась она.

– Волшебная страна, – с улыбкой в голосе проурчал Г'лор. – Место, где нет мам и пап, где девочки и мальчики свободны от всего, что им мешало раньше. Место, где каждый из них – особенный. Они умеют общаться, не используя рта, они не знают боли. И они летают. Лета-а-ют.

Мохнатые руки поднялись вверх и принялись совершать волнообразные движения, имитируя крылья. Катька засмеялась, но новые вопросы, вспыхнувшие в её юной светловолосой голове, заставили девочку вновь натянуть на лицо маску серьёзности.

– И много там… других? – с сомнением спросила она.

– О да. Много! – Существо активно закивало, словно кукла, управляемая невидимым чревовещателем. – Много маленьких друзей!

– И как мне туда попасть? – Катька нервно сглотнула.

Г'лор улыбался.

∗ ∗ ∗

Есть не хотелось, и Катя, подперев щеку рукой, со скучающим видом размешивала ложкой давно остывший суп.

Мама цокнула.

– Не балуйся. У тебя что, аппетит пропал?

На лице Татьяны красовался свежий синяк. Прошлой ночью они с Игорем сильно повздорили, и скандал быстро перетёк в потасовку. Но ещё позже Катька услышала, как в маминой комнате заскрипела кровать. Когда девочка осторожно приблизилась к двери и заглянула внутрь, то увидела, как два мокрых тела сплелись в одно целое. Игорь противно рычал и двигался, разместившись между широко раскинутых маминых ног. Его мерзкая, покрытая страшными рисунками туша пульсировала.

Лицо мамы было заплаканным и красным, она тихо просила навалившегося на неё мужчину перестать, но оттолкнуть его не пыталась, а лишь напротив обхватила его торс своими бледными ногами. Катьке стало омерзительно от этого зрелища, и она ушла обратно к себе, где ещё на протяжении часа слышала через стенку вздохи двух взрослых. А позже, когда все закончилось, мама захихикала и что-то сказала Игорю. Вслушиваясь в их неразборчивые голоса, Катя уснула. Теперь, сидя за столом, она снова и снова прокручивала в голове события вчерашнего вечера, пытаясь понять, что именно заставляло маму терпеть побои её сожителя, а позже обниматься с ним в постели.

– Ты не заболела? – Татьяна бросила на дочь обеспокоенный взгляд.

– Просто нет настроения, мам, – пожаловалась девочка, наблюдая за созданным движениями ложки маленьким водоворотом в тарелке.

– Уныние – это грех, – бросила мать, вытирая руки полотенцем. – Ешь давай. Знаю тебя. Утром у неё аппетита нет, а ночами к холодильнику бегает.

Катька покраснела и нехотя проглотила первую порцию супа.

– Мам, а когда Игорь от нас уедет? – решилась спросить она и Таня растерянно посмотрела на девочку.

– А с чего ты решила, что он уедет?

Папа ушёл от них, когда Кате ещё не исполнилось четырёх. Потом были другие мужчины, чьи лица в памяти расплылись в неясные пятна. Они все уходили. Рано или поздно. Игорь задержался дольше всех прочих.

В какой-то момент мама перестала приводить в дом новых кандидатов на роль Катькиного отца. Года три на пороге не появлялось никого, а Татьяна, никогда прежде не проявлявшая набожности, вдруг ударилась в религию. Игорь же появился на горизонте всего год назад, но лучше бы он никогда не приходил.

На вопрос матери Катя только пожала худыми плечами.

– Он ведь обижает тебя, разве нет?

– Все люди иногда ссорятся, – резко, будто оправдываясь, ответила мать. – Нужно уметь прощать. Этому нас учил Иисус.

– Угу.

Катька отвернулась, глядя на зелёные кроны деревьев в окне. На улице было солнечно и тепло, но тянуло девочку совсем не туда. По ту сторону холодильника всегда царит зима, но замёрзнуть там невозможно. Катя чувствует обжигающий кожу холод, но его покалывание всегда кажется таким приятным и… правильным. Главное – не забывать надевать сапоги, потому что ногам в снегу не так комфортно. Но, несмотря на властвующий в другом мире мороз, Катька могла часами гулять там в платье, не задумываясь о необходимости облачиться в куртку или нацепить на голову шапку.

А в Волшебной стране, что скрывается в сердце леса, снег падает вверх. Там нет забот, проблем и никаких запретов. Всё потому, что в тех местах никогда не было Бога, диктующего правила и осуждающего за каждую мысль.

Так говорит Г'лор.

Продолжение>