«Мало, кто приезжает в часть, пишет в прокуратуру, в минобороны, но это верный способ спасти сына от войны». Отказники в российской армии

Текст: телеграм-канал «Воля»

В последние недели все чаще появляется информация о массовом отказе российских военнослужащих воевать в Украине. Стали известны примеры из 205-й мотострелковой бригады в Краснодарском крае, 11-й десантно-штурмовой бригады, которая с марта воюет в Херсонской области, отказались от отправки в Украину более 100 призывников и контрактников из Бурятии, не хотели возвращаться на войну и военнуслужащие из Дагестана.

Это только то, что стало публичным. Ситуация с отказниками начала накаляться с марта. Перед началом войны отказов было крайне мало. В основном, рапорты писали офицеры, из тех, кто успел повоевать в Чечне и Сирии и понял, что вторжение в Украину очередная авантюра российских властей. Но таких отказников было несколько десятков на всю армию. Им либо предлагали уволиться из рядов вооруженных сил, либо, если человек обладал большим опытом и редкой военной специальностью, пытались уговорить остаться или начинали угрожать. 

«Меня командир вызвал, когда я рапорт написал. Сперва попытался по-мирному договориться. Я им нужен был, потому что офицеров с боевым опытом у нас в части было мало. Я сказал, что решение не изменю и воевать на Украине не буду. Мне понятно было, что это не учения никакие, а война. Полкан наш меня отпустил, а через день еще раз вызвал на беседу. Там были еще два типа, удостоверений не показывали, не представлялись, но такие, характерные персонажи из ФСБ. Они молча следили за моей реакцией, когда командир начал говорить, что если моему рапорту дать ход, то я после увольнения останусь без работы, меня никуда не возьмут вообще, а у меня кредиты, семья, дочка маленькая. Разговор был часа на два. Я остался в части, готовить пополнения и обучать солдат, на Украину не поехал, но и увольняться побоялся, забрал рапорт», — рассказывает капитан одной из мотострелковых бригад Восточного военного округа.

Массовых отказов в конце февраля-начале марта не было. Контрактники и срочники предпочитали молча выполнять приказы. Первая волна тех, кто не хочет воевать началась в первых числах марта.

«Рядовые, сержанты, лейтенанты. Парни посмотрели на происходищий пи..ец, на первых убитых, на заглохшую технику, на горящие колонны. Начались разговоры негромкие, как вернуться в Россию. Были случаи дезертирства, были случаи сдачи в плен. Перед строем исполняли политруки, говорили про уголовную ответственность за дезертирство, про законы военного времени. Тогда этих страшилок хватило, чтобы стадо напугать. Но по ротам, по взводам пошли шепотки про солдата, который сдался хохлам, чтобы не воевать, про того, кто удачно сбежал и, якобы, уже дома», — говорит командир одного из подразделений ВС РФ, воевавшего в марте-апреле в Харьковской области.

В апреле-мае в Украину зашли в большом количестве новые контрактники, польстившиеся на высокие зарплаты и дополнительные выплаты, а также наемники. Среди них отказники если и появлялись, то после первых боев. Их, в основном, быстро возвращали в строй, пригрозив уголовным преследованием или материальной ответственностью. Единицы пытались дезертировать. Эта проблема была актуальна особенно на территориях ЛНР-ДНР и в Харьковской области, откуда проще добраться до российской территории.

По словам российских военных, дезертирство не носило массового характера, хотя в отдельных подразделениях могли пойти в побег от 3 до 15 человек. Особенно после боев за Попасную и после разгрома российских войск под Белогоровкой. Но эти случаи быстро прекратились за счет репрессивных мер в подразделениях.

«Армия — это что? Это система подчинения и подавления. Тебя тут нет, есть коллектив и коллективная ответственность. Кто у нас идет в армию служить — малограмотные деревенские пацаны и мужики. Они и на гражданке делают, что им говорят, и здесь. Всего боятся, им проще, когда за них думают и решения принимают. В нужный момент, когда кто-то забарагозит, его надо примерно и прилюдно наказать, устроить ему ад в расположении, опустить его в глазах сослуживцев, чтобы даже здороваться с ним боялись. Потом можно остальным доходчиво объяснить, что за каждого дезертира отвечать будет все подразделение. Опа, и результат моментом. Они сами зачморят любого, кто даже заикнется о побеге или там рапорте. Страшно потому что», — говорит российский офицер, воюющий в Украине с марта месяца.

Число отказников растет в местах постоянной дислокации, а не на фронте

В мае-июне на фронтах ситуация с отказниками почти не изменилась.

«Отказы в основном на местах постоянной дислокации частей. А на местах насильно призванных нет. Бывает конечно, что после первого обстрела бежать хотят, особенно те, кто срочку прошёл "на тумбочке" или за длинным рублём приехал. Но это было всегда и везде. На этот случай есть положение в контракте о восполнении всех затрат по контракту с МО. Обычно длиннорублевые тут же идут взад. А перетрусивших взводный дрючит так, что потом и обстрел за радость», — говорит российский старший офицер, воюющий в Херсонской области Украины.

В начале июля пошла вторая волна отказов, на этот раз, как раз в местах постоянной дислокации частей, куда начали возвращаться участники боевых действий и откуда ждали пополнений.

«Чтобы было понятно, у нас почти все части — кадрированные. То есть, там из личного состава — офицеры, сержанты и треть солдат от штатной численности. При этом техники полный комплект, иногда с перебором даже. Это еще советская система, при которой такие подразделения формируются до штата уже после начала боевых действий. В самом начале такая часть отправляет от роты до батальона воевать, но называется это подразделение бригадой или даже полком, хотя там 200-400 человек всего. Пока эти воюют, воинская часть доукомплектовывается личным составом, его обучают и отправляют воевать. Там и свежие контрактники, и срочники, которых после обучения переводят на контракт. Пока они учатся, то видят и слышат разговоры офицеров о том, кого задвухсотили, кого затрехсотили. Еще какой ветеран приедет, понарассказывает. Срочнички и контрактники начинают ерзать и идут от них рапорты или обращения в военную прокуратуру. Таких сначала обрабатывают морально и орально, то есть, матом. Если образумился, возвращается к службе, если нет, увольняют. В июле таких стало много, у нас в части с начала месяца больше 40 человек так ушло», — говорит российский старший офицер из воинской части Южного военного округа.

По словам военных, рост числа отказников связан не с политическими причинами и внезапным прозрением военнослужащих, а с в целом неудачным для ВС РФ ходом боевых действий и высокими потерями.

«В частях нет почти солдат, которые бы имели осознанную антивоенную позицию. Такие в армию не попадают, им и их родителям хватает ума не идти служить и не пускать служить сына. А если его все-таки забрали, то там мать с отцом до конца пойдут, чтобы сына вытащить домой. Но это единицы. Большинство будет выполнять приказ не задумываясь. Только в июле стало до них доходить, что победоносной войны нет, что могут убить, начался рост отказов», — говорит офицер из подмосковной воинской части.

За срочников начинают вступаться родители, которые боятся, что их сын погибнет, останется инвалидом или попадет в плен. Они пишут в военную прокуратуру, требуют исполнения закона, чтобы срочников не отправляли в зону боевых действий. Оспаривают контракты, которые зачастую подписываются вообще без участия рядовых срочников.

«Таких мало, кто приезжает в часть, пишет в прокуратуру, в минобороны, но это самый верный способ спасти сына от войны, потому что срочников отправляют без каких-либо законных оснований. И если начинается вся бумажная канитель по процедуре, то срочника проще отпустить домой, чем за него цепляться. Сейчас много контрактников, которые хотят денег», — говорит офицер одной из воинских частей Восточного военного округа. 

Офицеры особо подчеркивают, что среди контрактников отказов не много. Эти люди надеялись заработать на войне и их легко вернуть в строй, пригрозив возмещением затраченных на контрактника ресурсов или невыплатой боевых.

Полной и точной статистики по отказникам нет ни у министерства обороны, ни у военной прокуратуры, ни в частях. Эта тема табуирована в армии и учетом отказников пока никто системно не занимается.

По словам офицеров на фронтах и в тылу, ходят разговоры о том, что с начала вторжения в Украину отказников набралось на все ВС РФ от 1600 до 2500 человек. Это порядка 10% от общей численности задействованной российской группировки. Но, к сожалению, на каждого отказника после захвата Северодонецка и Лисичанска приходится по два желающих заработать деньги по контракту с ВС РФ или на службе в ЧВК.

«Своя голова на плечах у северян, пермяков и уральцев»

В боевых подразделениях некоторые офицеры начали приходить к любопытным выводам о своих солдатах. Так, наиболее послушные и молчаливые — солдаты из центральной России, с Поволжья, из Татарстана и Башкирии.

Выходцы из Краснодарского и Ставропольского краев исполнительны, но не забудут о своей выгоде в любой ситуации. При этом, среди них много тех, кто верит, что воюет с нацистами и НАТО.

Кемеровская область, Красноярский край и вообще Сибирь поставляет в армию в основном контрактников, которые идут в армию от безысходности и безденежья. Приказы выполняют не особенно задумываясь об их сути. От службы не отказываются, потому что рассчитывают заработать.

Среди выходцев из республик Северного Кавказа отказников почти нет.

Самыми беспокойными или, по мнению офицеров поумнее, самыми разумными, считаются солдаты из северных российских регионов: Мурманская, Архангельская, Вологодская области. Вслед за ними идут Урал и Предуралье — Свердловская область и Пермский край.

«Это инициативные солдаты, дело свое знают хорошо и делают его на совесть. А на войне они быстро умеют отсеять правду от пропаганды. Разумных ребят много среди них. Они друг за друга держатся. Могут отказаться выполнять приказ, если считают его преступным или просто расходящимся с логикой нормального человека. Знаю, когда отказывались стрелять по селам, когда отказывались загонять гражданских в подвалы. Они не пишут рапортов, не верят в армейскую систему. Либо воюют, но остаются людьми, либо уходят в самоход или сдаются. Я таких стараюсь отправлять домой под каким-нибудь предлогом. Самому смелости уйти не хватает, двадцать лет как в сапоги залез, все боюсь вылезти, а этих спасти — святое дело», — говорит российский офицер, воюющий на территории Харьковской области Украины.

========

Подписаться на наш канал: https://t.me/volyamedia

«Воля» в Твиттере: https://twitter.com/Volya_media 

Наши тексты появляются благодаря вашей поддержке. Если они вам нравятся, помогите нам.

1. Для читателей из России: перевод на российскую банковскую карту. Номер карты: 2200 7001 5709 1678
2. Для читателей из других стран: подписка на Patreon.
3. Криптосчета для поддержки «Воли»:

BTC

bc1qlg9pu2npe8ckjuu4gfvgsfexpgsvekcjfkqndg

ETH

0xF51456ed3e0Ef1086538fcEf6511206b9B1A9eEF

Doge

DLpUA83easoLTqeP9hkdYVGHaUxHFASTQn

Zcash

t1YEJBkiFy6WbBG61P1YBEYj5dJNCQaiuFr

Как сделать перевод в криптовалюте, рассказываем здесь.