Магия — это научный метод

Магия — это научный метод.

Она даёт понимание причинно-следственных связей, приложима к широкому кругу явлений и даже основана на экспериментальных фактах. Можно сказать, что магические (а ещё шире — религиозные) верования — это научный метод, характерный для определенного вида культуры тех или иных обществ, и чем-то он даже превосходит современный научный метод. Это кажется удивительным, но только на первый взгляд. Давайте начнём заново.

В конце 20-х годов XX-го века британский антрополог Эдвард Эванс-Притчард отправился изучать народ азанде, что проживал на севере центральной Африки. Этот тип был весьма дотошен. В кратчайшие сроки он освоил язык туземцев, поселился в одной из их деревень, словом, с головой окунулся в местную культуру, проведя с туземцами в общей сложности два года своей жизни. Он быстро приметил, что огромную роль в обществе азанде играло колдовство. Колдовством могло объясняться многое: нестояк мужа в постели, серьёзное заболевание или обрушение амбара с человеческими жертвами. Будучи человеком учёным, то есть вооруженным научным знанием, Эванс-Притчард решил подробнее изучить логику рассуждений азанде и понять, почему их верования были столь устойчивы.

Оказалось, что верования азанде были вполне приземлёнными и материалистичными. Родители наказывают детей, которые разбили вазу по собственной небрежности (а не из-за колдовства), а выделанный горшечником бракованный горшок, в чьей глине при обжиге затесалась галька, также будет поставлен в вину горшечнику, а не колдунам. Даже маленький ребёнок понимает, что, споткнувшись о пенёк и получив царапину, он получил рану именно от пенька, который вырос здесь естественным образом и не имеет отношения к колдовству.

Колдовство у азанде фигурирует лишь в необъяснимых с нашей точки зрения ситуациях. Например, мальчик постоянно перепрыгивал пенёк и/или если спотыкался об него, то рана всегда быстро заживала, а в этот раз она нагноилась и долго болит. Обрушение амбаров, даже когда в них сидят люди, не удивляет народ азанде. Им прекрасно известно, что люди отдыхают в амбарах, потому что прячутся от лучей палящего солнца. Точно так же им известно, что конструкцию амбара подтачивают термиты, а потому дома имеют свойство разрушаться. Но почему амбар обрушился именно в тот момент, когда в нём отдыхали именно эти люди?

Эванс-Притчард не сумел дать ответ на этот вопрос. Наука не может объяснить, почему две цепочки причин пересеклись в конкретном месте в конкретное время. Удивительно, но магические верования азанде гораздо лучше объясняют те вещи, которые азанде хотят себе объяснить. Наука отвечает на вопрос "как", но не "почему" и далеко не всегда может объяснить все закономерности каждого конкретного случая. Там, где наука плавает в неизвестности, у верующих есть неоспоримое преимущество: неизвестная переменная становится волей высших сил, а в случае азанде — колдовством недоброжелателя. Этим и объясняется устойчивый мистицизм порою даже у образованных и адекватных людей.

Другим случаем, который помог антропологу лучше понимать образ мышления примитивных племён, стали предсказания оракула с помощью цыплят и яда. Прорицатель заливал в горло цыплёнка ядовитое снадобье и вопрошал, скажем, угрожает ли сегодня этому члену племени опасность. Если цыплёнок умирал от яда — ответ считался утвердительным и наоборот. У учёного возникли закономерные вопросы: понимают ли азанде, что цыплёнок может умереть от яда, даже если не задавать вопросов вовсе? А что, если дать очередную порцию яда выжившему цыплёнку? А если кормить его ядом дозой за дозой, при условии, что для правильного ответа на поставленный вопрос оракул должен оставить цыплёнка в живых?

В свою очередь, азанде просто поражались невежеству европейца, который додумался до абсолютно бессмысленных и затратных экспериментов. Если бы цыплёнок умер, это означало лишь то, что были нарушены правила проведения ритуала/кто-то наколдовал неудачу/роль сыграл низкокачественный яд и тому подобное. Азанде были искренне уверены, что если соблюдать все правила и поить цыплёнка ядом, то он скорее лопнет от переполнения желудка, а умрёт он только по вышеописанным причинам. То же касалось и случаев несоответствия предсказаний оракула реальности. Парадоксальным с нашей точки зрения образом эти несоответствия не доказывали туземцам бесполезность прорицаний, а наоборот, укрепляли их в вере в колдовство, ведь оно как раз и испортило предсказание!

В те времена Эванс-Притчарду не был известен критерий Поппера, и, даже если бы учёный знал о нём, он снова оказался бессилен. Нежелание представителей азанде прибегать к экспериментам учёного не противоречило научной по их меркам картине мира. Если бы некий человек спросил у астронома, сможет ли он видеть звёзды, если закрасить окуляр его телескопа краской, то астроном бы разумно посчитал такой вопрос бессмысленным, основанным на полном непонимании, как работает телескоп, и не стал бы почём зря заниматься порчей дорогого оборудования. Точно так же рассуждали и туземцы, которые считали эксперименты британского антрополога бессмысленной тратой ценных ресурсов.

Разумеется, все мы здесь понимаем превосходство научного знания над магическим мышлением с чисто практической стороны — наука чаще приводит нас к требуемому результату и позволяет установить более чёткие, объективно измеряемые закономерности. Но и верования азанде, как и верования вообще, до сих пор живее всех живых не просто так. Они проигрывают науке по большинству направлений, но готовы дать ответ там, где наука в данный момент бессильна. Так ли уж принципиальна разница между костылём в виде колдовства у азанде и тёмной материей у современных физиков?

Ладно, давайте закрепим материал:

1. На научную методологию того или иного общества оказывает влияние культура, в которой это общество живёт. Эти методологические различия заложены в самый фундамент метода, из-за чего азанде и Эдвард Эванс-Притчард искренне изумлялись нелогичным с точки зрения друг друга умозаключениям. Эти различия всегда важно иметь в виду.

2. Магическое мышление тоже является научным методом. Примитивным и неточным по нашим меркам, но достаточно исчерпывающим, чтобы оно до сих пор могло соперничать с общепринятым научным методом за умы людей. Кстати, это относится к любой вере вообще.

3. Не спешите осуждать верующих за их "глупость". Их картина стройна и непротиворечива в рамках собственной системы точно так же, как стройна и непротиворечива картина именитого учёного. При этом недостатки той или иной концепции всегда будут видны только через призму методологии оппонентов. К общему согласию можно прийти, лишь полностью сокрушив прежнее мировоззрение одной из сторон, как бы брутально это ни звучало. Отсюда же проистекают всевозможные срачи о теориях заговора, существовании высших сил и тому подобное. Эти срачи продолжаются до сих пор.

Такие пироги.

____________________________________________________

Источник: Источник: Мартин и Инге Голдстейн, «Как мы познаём», 1978 г.