Мадемуазель с шикарным телом
⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Мадемуазель с шикарным телом
Произошел какой-то сбой и сервер не смог обработать ваш запрос.
Мы постараемся починить всё как можно быстрее.
LibFox » Книги » Любовные романы » Эротика » Жан-Ив Берто - Мадемуазель С.
ЛитагентЦентрполиграф ОООb9165dc7-8719-11e6-a11d-0cc47a5203ba
Книга распространяется на условиях партнёрской программы. Все авторские права соблюдены. Напишите нам , если Вы не согласны.
Оплатили, но не знаете что делать дальше? Инструкция .
На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях. Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
А что Вы думаете о книге? Оставьте Ваш отзыв.
Все материалы на сайте размещаются его пользователями. Администратор сайта не несёт ответственности за действия пользователей сайта. Вы можете направить вашу жалобу на или заполнить форму обратной связи .
Описание и краткое содержание "Мадемуазель С." читать бесплатно онлайн.
Любовная исповедь начала прошлого века, облеченная в письма молодой парижанки, воспринимается с тем жадным любопытством, какое обычно вызывает хороший чувственный роман. Эта интригующая книга погружает нас в мир раскрепощенной женщины, которая в период между двумя войнами, в наполненные тревожным ожиданием годы, откровенно демонстрирует запрос на свободу проявления человеческих инстинктов. Дерзость признаний, по-современному беззастенчивый язык. Потрясающая и трагическая история любви.
© Перевод и издание на русском языке «Центрполиграф», 2017
© Художественное оформление «Центрполиграф», 2017
Однажды, помогая подруге разобраться в квартире, я оказался в кладовой, где было свалено множество забытых вещей. Это был хлам, в основном состоявший из разбитых картинных рам, колченогих стульев и старых ящиков. В одном из них я обнаружил пустые стеклянные банки, проложенные листками пожелтевшей бумаги. Это показалось мне любопытным. Кому понадобились такие предосторожности, чтобы сохранить никому не нужные банки? Может, на самом дне скрыто сказочное сокровище?
Меня охватило непередаваемое, редко испытываемое ощущение, будто я вот-вот соприкоснусь с удивительной тайной – стоит лишь протянуть руку; будто что-то сей же час случится и я стану свидетелем чуда. По телу пробежал легкий озноб. Может, в коробке карта, по которой отыщется клад? Полуистлевший шерстяной чулок, набитый старинными монетами. Пачка ценных бумаг канувших в Лету компаний. Тайный дневник давным-давно умершей девушки. Неизвестная партитура Моцарта… Я судорожно разгреб бумаги, вынул из ящика банки – на дне обнаружилась красивая и довольно тяжелая кожаная сумка с серебряным тиснением. Но в сумке не было ничего, кроме беспорядочно перемешанных писем, написанных одним и тем же почерком. Я принялся читать первое попавшееся, перешел к следующему – и не отрываясь прочел остальные. Это были любовные письма вызывающе эротического содержания, чрезвычайно смелые для своего времени (на одном из них значилась дата: 1929 год). Так что неспроста их спрятали в сумке, в старом ящике, под банками и газетами. Письма эти писала женщина по имени Симона.
Снедаемый любопытством, я выпросил их у своей подруги. И теперь они перед вами – письма Симоны своему возлюбленному Шарлю. Они в основном не датированы, и я почти год восстанавливал хронологию событий. В то время я служил послом в одной весьма спокойной стране, а потому беспрепятственно мог посвящать разбору писем не только выходные, но и вечера в будни. Их слишком много, и потому здесь приводится едва ли одна треть. Понятно, что имена главных героев и географические названия мной изменены.
Очень многие читатели этого эпистолярного романа заглотят его как наживку. Ведь письма эти свидетельствуют о похоти, охватившей женщину, которая не стесняется непристойных слов и выражений, а читаются они с тем жадным любопытством, какое обычно вызывает старый эротический роман. В самом деле, словарь Симоны вызывающе смел, и с трудом верится, что эти строки вышли из-под пера образованной молодой женщины прошлого века, к тому же происходившей из хорошей семьи. Как объяснить эту дерзость, этот по-современному беззастенчивый язык?
Один из моих друзей, которому я дал почитать письма незадолго до публикации, сказал: «Да ладно тебе, признайся, что сам все это сочинил! Женщина в 1929 году такого написать не могла». Я показал ему подлинники, эти пожелтевшие страницы с выцветшими от времени строчками, и только тогда он мне поверил.
И все же – где нахваталась Симона неприличных словечек, которые она так беззастенчиво вплетает в изящную канву своего письма? Моя гипотеза такова: появление подобной лексики – необходимое средство преодоления барьера, отделявшего ее от сексуального наслаждения. Она, несомненно, позаимствовала слова Шарля, срывавшиеся с его губ во время жарких объятий; слова, которые мужчина говорит любовнице, но никогда не скажет жене. В своем стремлении к любовной свободе Симона воспользовалась словарным запасом самца. Можно лишь догадываться, как такой уровень свободы, чрезмерной для того времени, действовал на Шарля. Скорее всего, как мощнейший афродизиак. Свобода в выборе слов открывает для любовников новые возможности. Речь идет о снятии одного из самых сильных табу – табу на оскорбление.
Очевидно, смелые слова родились тогда же, когда и смелые поступки. Появление первых предвосхитило появление вторых, питало их. Мы, конечно, не могли бы найти образчиков в библиотеке Симоны – мне представляется, что ее чтение было, что называется, «классическим»; скорее они содержались в ее психике и в коллективном бессознательном эпохи. Я тщательно изучил самую смелую литературу того периода, но не обнаружил там ничего, что могло бы послужить источником такого вдохновения. Жене[1], начинавший свой путь не как писатель, а как вор, еще ничего не опубликовал в те годы (1928–1930), когда Симона писала свои письма. Пьер Луис[2] не позволял себе подобных крайностей. Андре Жид[3] в 1924-м издал «Коридон», а в 1926-м – «Если зерно не умрет», но в этих произведениях он еще не решился сполна проявить свою одержимость гомосексуальными отношениями. Что до «Песен Билитис», то в те годы эта книга еще не заняла свое место в домашней библиотеке достопочтенных буржуа. И конечно, ни в одной из этих книг не встречается лексика, заклейменная эпохой как грязная и непристойная.
И все же Симона оказалась погруженной в этот новый мир, она была современницей первых немых эротических фильмов, эротического «Ревю Негр» с Жозефиной Бейкер[4] и множества других экспериментов, переворачивавших представления о морали. В то время общество помимо своей воли вовлекалось в процесс выработки новых устоев. И история наших двух любовников стала одним из проявлений этого процесса, проходившего через каких-то двадцать лет после отделения церкви от государства.
Этот невероятный документ – одно из многочисленных свидетельств, погружающих нас в мир вырвавшихся на свободу женщин и отдельно взятой девицы-эмансипе, которая, через десять лет после окончания Первой мировой войны, бесстыдно демонстрирует запрос на свободу тех безумных лет. Письма как нельзя лучше иллюстрируют, насколько изменилась репутация парижанок с начала двадцатого века и насколько они были свободны в период между двумя войнами. Говорят они и о неизбывности влечений и постоянстве чувств и о том, что в нашем современном мире, который якобы все познал и изобрел, нам приходится смущенно признать неизменную избыточность инстинктов и потребностей воспроизводящего себя человечества.
Но что особенно меня привлекает – и даже поражает – это восхитительная и трагическая история любви, замешенная на неврозе навязчивых состояний. Мне кажется, что Симона, столь много страдавшая, имеет право не только на свои чувства, на свою жертву, на свои безумства – но и на то, чтобы потомкам стало известно о трагедии ее запутанной и болезненной жизни.
Признаюсь, я вполне доволен и тем, что публикую это произведение вскоре после того, как сложил с себя полномочия посла. Как и Симона, я не приемлю конформизма.
Прости, дорогой, за столь короткое послание. У меня так мало времени, а я так много хотела бы тебе сказать, если бы могла!
Сегодня все, что я могу дать тебе, – лишь мои нежные мысли, лишь воображаемые поцелуи, которыми я бы покрыла любимые губы и прекрасные карие глаза. Но я все равно рядом с тобой. Хотя бы в мечтах. А ты, думаешь ли ты обо мне? Я надеюсь, что да! И мне хотелось бы получить от тебя пару слов с утренней почтой в понедельник.
Милый, если все сложится, я так хочу увидеться с тобой в один из вечеров на следующей неделе. Мне так нужны твои ласки, что до следующей субботы, мне кажется, пройдет целая жизнь.
Я хочу снова вкусить минуты страсти нашей последней встречи… Воспоминание о наших ласках вызывает у меня странное томление, мне не терпится вновь оказаться в твоих объятиях и испытать то восхитительное наслаждение, которым ты так умело одариваешь меня. Любовь моя, люби меня со всей страстью твоего желания, я хочу забыть себя среди твоих извращений. Милый, скажи мне, что ты тоже хочешь этих ласк, скажи, что ты счастлив, когда я тебя обнимаю, очень счастлив, что ты любишь меня…
Будь хорошим мальчиком в дни разлуки, мой любимый. Храни для меня, меня одной, свои порочные объятия, я так хочу любить тебя всегда, всегда.
До встречи, мое божество, я тебя обожаю! До вечера вторника, надеюсь!
Одари меня своим прекрасным телом, я хочу сжать его в объятиях, сильно-сильно, чтобы впитать его пьянящий аромат. Я сливаюсь с тобой в глубоком поцелуе, в который вмещаю без остатка свое сердце, полное тобой – только тобой.
Каким прекрасным был наш вчерашний вечер… Как взволновали меня минуты, проведенные с тобой, а твое устройство сработало так, что я едва не лишилась чувств. Эти полные страсти слова… они так волнуют, что я непрестанно думаю о них в полумраке моей спальни и… совершаю всякие глупости. Прежде чем юркнуть под прохладное одеяло, я окропляю духами все тело, все его потайные местечки – будто ты вот-вот ко мне придешь.
Устраиваясь удобнее на подушке, я закрываю глаза и вспоминаю каждую черточку моего божества. Моя рука медленно ласкает тело, и оно начинает дрожать. Двигаясь от груди к бедрам, рука останавливается на мгновение на полянке мягких волос, потом подается ниже. Я предаюсь этой ласке, и меня подхватывает волна наслаждения. Я вся дрожу от страсти – потому что всеми силами представляю тебя рядом с собой. Оргазм столь силен, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Шарль, Шарль, любимый, да, завтра тебя ожидает безумное действо, которого ты желал. Как только я кончу, ты, не давая мне опомниться, возьмешь меня всю – и я снова испытаю оргазм, еще более сильный, чем предыдущий.
Книги похожие на "Мадемуазель С." читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Жан-Ив Берто - все книги автора в одном месте на сайте онлайн библиотеки LibFox.
Отзывы читателей о книге "Мадемуазель С.", комментарии и мнения людей о произведении.
Поделиться ссылкой на выделенный текст
i
Надоели баннеры? Вы всегда можете
отключить рекламу .
i
Надоели баннеры? Вы всегда можете
отключить рекламу .
Художественные репрезентации истерии в творчестве Огюста Родена
Образ «истерического и патологического тела» в искусстве Поля Рише
Об искусствоведческих истоках названия романа г. Джеймса «Послы»
«ВЕЛИКИЙ НЕВРОЗ» ЖАКА ЛУАЗЕЛЯ И АЛЬФРЕДА КУБИНА
Истерическая арка в творчестве Луиз Буржуа. К вопросу о происхождении и значении образа
i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы .
i
Надоели баннеры? Вы всегда можете
отключить рекламу .
i
Надоели баннеры? Вы всегда можете
отключить рекламу .
Литография Эдгара Дега «В кафе “Амбассадор”. Мадемуазель Бека» редко становится объектом для исследований. Однако это не только пример технической виртуозности мастера, но и важный исторический документ, фиксирующий рождение танцевального жанра, сложившегося под влиянием открытий в психологии и неврологии и воздействовавшего как на эволюцию танца, так и на развитие искусства. Рассматривая формирование новых амплуа и стилей в кафе-концертах и их влияние на визуальную культуру второй половины XIX века, автор приходит к выводу, что Дега был одним из первых живописцев, создавших живописную идиому апроприации жеста безумия и отразивших так называемый истерический бум второй половины XIX века, который сформировал новые принципы отражения телесности в искусстве.
«В кафе "Амбассадор". Мадемуазель Бека» Эдгара Дега: образ истеро-эпилептического тела
Литография Эдгара Дега «В кафе "Амбассадор". Мадемуазель Бека» редко становится объектом для исследований. Однако это не только пример технической виртуозности мастера, но и важный исторический документ, фиксирующий рождение танцевального жанра, сложившегося под влиянием открытий в психологии и неврологии и воздействовавшего как на эволюцию танца, так и на развитие искусства. Рассматривая формирование новых амплуа и стилей в кафе-концертах и их влияние на визуальную культуру второй половины XIX века, автор приходит к выводу, что Дега был одним из первых живописцев, создавших живописную идиому апроприации жеста безумия и отразивших так называемый истерический бум второй половины XIX века, который сформировал новые принципы отражения телесности в искусстве.
французская живопись XIX века, Эдгар Дега, кафе-концерт, истерия,
визуальные исследования, иконография танца.
Эдгар Дега, живописец парижских типов и развлечений, был одним из первых, кто изобразил кафе-концерт — сюжет, ранее ограничивавшийся популярными печатными изданиями и иллюстрированными еженедельниками и ставший столь популярным в 90-е годы XIX века. Сцены из кафе-концертов представляли современную мастеру неофициальную городскую жизнь и по своему сюжету и исполнению стали одними из интереснейших среди работ Дега. Так, Ричард Кендалл писал, что «с позиций усвоенной им объективности он чувствовал, что способен обратиться к широкому кругу тем, воспринимавшихся обществом болезненно или просто скандально... Места, вроде цирка... были общеизвестными площадками сексуального рынка» [17, р. 13]. Действительно, сенсуализированное женское тело было неотъемлемой частью кафе-концерта. Женщины не просто выступали на сцене, они также управляли залами и променадами, что описано у Ж. Гюйсманса, Э. Золя и Г. де Мопассана. Пока буржуазия наблюдала за этим зрелищем из зала, куртизанки, известные как cocottes de promenoir, прогуливались по дорожкам, окружавшим зал, привлекая мужские взгляды и выбирая клиентов. Как отмечает С. Гутше-Миллер, «променуаристки временами соперничали с вечерними представлениями (по зрелищ-ности. — Д. М.)» [14, р. 12]. Неудивительно, что актрисы, певицы и танцовщицы кафе-концертов часто ассоциировались с сексуальной распущенностью.
Работа «В кафе "Амбассадор". Мадемуазель Бека» — неочевидный пример для иллюстрации подобного направления в творчестве Дега. Обычно произведение удостаивается краткого упоминания в исследованиях, посвященных художнику, без должного анализа специфики сюжета и техники мастера в рассматриваемой работе. Несмотря на это «В кафе "Амбассадор". Мадемуазель Бека» — не только пример технической виртуозности Э. Дега, но и важный исторический документ, фиксирующий рождение социокультурного феномена «нервозности», присущего modernité, а также появление и развитие танцевального
жанра, сложившегося под влиянием новых открытий в психологии и неврологии и воздействовавшего как на эволюцию танца, так и на развитие литературы и искусства. * * *
Изучая вечерний кафе-шантан, место, где собираются разнообразные парижские типы, Дега был пленен динамикой, количеством неожиданных, а главное — непринужденных поз, богатством характеров. Особенно мастера привлекал образ l'homme nouveau — продукта городской культуры с ее разделением труда, то есть человека профессии (l'homme de profession). Фиксируя представления певцов и танцоров, он мастерски схватывал характерные для определенного занятия жест или движение.
В первой литографии, посвященной выступлению популярной в то время певицы и танцовщицы Эмили Бека («В кафе "Амбассадор". Мадемуазель Бека. Три сцены», около 1875; ил. 1), Дега выбирает резкие ракурсы, изображая Бека с позиции зрителя, находящегося в зале. Литография представляет связную историю наблюдения за главной героиней. Первая горизонтальная сцена — вид на кафе-концерт: мадемуазель Бека смотрит непосредственно на зрителя-вуайериста, который, кажется, пристально разглядывает ее. Последующие две композиции представляют извивающуюся в странных движениях мадемуазель Бека в приближении. Сама линия в этой литографии, которой художник придавал большое значение в выражении характера героя, изломана и угловата. Фигура главной героини непропорциональна и скрючена, S-образно выгнута. Художник явно изучал повадки и манеру мадемуазель Бека через призму поз и жестов, продиктованных ей самой жизнью. Он препарирует ее в ее «естественной» среде обитания, невольно рисуя тип определенной профессии, узнаваемый современниками художника. Эти три сцены являются подготовительными набросками к основной работе, посвященной мадемуазель Бека.
В литографии 1877-1878 годов Дега выбирает для изображения мадемуазель Бека экспрессивный жест поднятых рук во время исполнения песни. (Ил. 2). Все внимание приковано исключительно к ее, высвеченной светом, фигуре. Здесь художник уже не изучает поведение героини, демонстрируя зрителю наиболее характерный для выступления мадемуазель Бека жест. Он изображает героиню из зрительного зала в резком ракурсе, показывая исключительно головы зрителей, пришедших
1. Эдгар Дега. В кафе «Амбассадор». Мадемуазель Бека. Три сцены Около 1875. Литография
2. Эдгар Дега. В кафе «Амбассадор». Мадемуазель Бека. 1877-1878 Литография
посмотреть на нее, без четкой проработки деталей. Подобный прием художник заимствовал у Оноре Домье, чьим почитателем он был. Домье в своих литографиях, изображавших кафе-концерты и театры, первым построил необычную композицию, показывая зрителей на первом плане (например, «Драма», около 1860, где сцена умещена и явлена в просвете амфитеатра, над головами бурно сочувствующих зрителей).
3. Эдгар Дега. В кафе «Амбассадор». Мадемуазель Бека. 1885 Литография, пастель. 35 х 27,5 Библиотека и музей Моргана, Нью-Йорк
В некоторых оттисках Дега использовал скребок: часто он держал скребок под углом, чтобы создать мягкое освещение [подробнее см.: 19]. В литографии 1877-1878 годов художник создает световоздушную среду, держа скребок вертикально, выделяя фигуру на фоне темной сцены и зрительного зала и получая, таким образом, колористические эффекты в черно-белом изображении [20, р. 288].
Однако черно-белое решение не устроило Дега, и в 1885 году он раскрасил литографию пастелью. (Ил. 3.) Прорабатывая три силуэта зрительниц на первом плане, лишь намеченные в литографии, мастер создает явный контраст с освещенной прожекторами фигурой мадемуазель Бека. Ее лексика тела весьма необычна, она характеризуется странными и отрывистыми движениями: руки героини экспрессивно подняты
вверх с неестественно выгнутыми и растопыренными пальцами. * * *
Эмили Бека дебютировала в кафе «Амбассадор», располагавшемся в районе Елисейских Полей, в 1875 году и произвела сенсацию; ее танцевальные и театральные постановки широко освещались и иллюстрировались на обложках французской прессы. Подобную известность она приобрела благодаря эксцентричному стилю танца под названием «эпилептика» [12, р. 74].
Место кафе-концерта как культурного феномена второй половины XIX века, как правило, рассматривается лишь с точки зрения его социального значения. В то время как влияние, которое он мог оказывать на изобразительное искусство этого периода, исследовано мало. Несмотря на это, без преуве
Зрелая пизда хозяйки
Пизда птички на подоконнике
Бесстыжая красотка уселась на толчок