МОТЫЛЁК (Часть 7 + окончание)
Женские истории | Рассказы
И вот повезло. В одном из приютов тихий голосок ответил – "да". Но это оказалась всего лишь уборщица.
Приют под подходящим названием "Теплый огонёк" находился совсем недалеко от города. Марина, увидев в телефонной книге это название, аж хихикнула. Вот бы там! И оказалось – там.
Она не стала перезванивать. Уладила свои дела в редакции, заехала на заправку. И вот уже ее оранжевый москвич мчался по серой мокрой от дождя трассе.
Марина обладала удивительным даром жизнелюбия и непосредственности, умением отбрасывать от себя всё, что мешало ей жить, работать, получать удовольствие от сделанного.
Она ехала и думала о своем. Рос сынишка, правда, в связи с её работой, его воспитанием занималась, в основном, мама, но жили они вместе, дружно. Мать ее тоже была человеком позитивным и жизнерадостным. Были у Марины и романы, но ни с кем надолго она не задерживалась. Не встретила пока того, с кем хотелось остаться навсегда.
Вот и сейчас она совсем забыла, куда едет. А ведь опыт был – однажды с корреспондентами местного телеканала ездили они в детский дом. Уцепилась тогда ребятня ей за руки, в глаза заглядывают, хотят понравиться ... сердце тогда зашлось. Они писали тогда о трудностях усыновления детей.
Но об этом Марина вспомнила, лишь когда подъехала к приюту и увидела через решетчатый забор играющую во дворе детвору.
Дети играли возле памятника пионеру, в лужах купались и чирикали воробьи, на скамье сидели две женщины, наверное, няни.
А пионер стоял, отвернувшись от них, стоял спиной. Он протянул свой горн к лесу, как будто туда взывал о помощи, трубил о том, что в жизни людской есть такие вот дети. Да-да, есть.
"Эх, надо было хоть конфет взять или фруктов!" – запоздало мелькнуло в голове. Но не возвращаться же.
Машина её осталась за кустарником. Только она собралась войти во двор, как увидела автобус, остановившийся прямо за ее оранжевой автокрасоткой. Из него вывалили школьники.
– Эй, ребятня, а Лена Мотылева кто тут из вас? – Марина обладала крепким голосом.
– А её нет. Она не ездит в школу, – выкрикнул маленький пацаненок.
И дети окружили Марину.
– А Вы за ней, что ли? – спросила высокая девочка.
Марина, конечно, знала, как детдомовские и приютские хотят, чтобы их забрали, поэтому очень быстро ответила.
– Нет, нет! Мне просто поговорить с ней надо.
Дети толпой, оглядываясь и обсуждая ее, направились к дому.
Последней из автобуса вышла воспитатель. Настороженно подошла к гостье.
Марина была опытным журналистом, знала, как расположить. Она расплылась в широкой улыбке.
– Здравствуйте! А вот и герои дня – сотрудники приюта. Я корреспондент газеты "Вестник нечерноземья". Во-от! К вам в приют меня направили, чтоб рассказала о вас, о передовом опыте работы с трудными семьями, о ваших лучших педагогах, о замечательном директоре... забыла, как ее?...
– Раиса Павловна.
– Да-да, о Раисе Павловне... Она на месте?
– Я не знаю ... Но сейчас выясним. Проходите.
Тем временем Алка залетела в игровую.
– Ленка, к тебе там приехали.
Лена с Дашей лежали на ковре. Ленку так и не могли заставить поехать в школу. Сегодня должен был состояться серьезный разговор. К Ленке вызвали тётеньку из отдела образования, поэтому Лена решила, что это она и есть.
– Нет, Лен. Эта точно не та, ну, от школы. Она рыжая и одета смешно. Те так не одеваются.
Лена вылетела вихрем, грохнула дверь, задребезжали стёкла. Марина с Ольгой Кирилловной, вторым воспитателем, были ещё на улице, на пороге. Ленка вылетела в чем была – в коротком халатике и тапках.
– Леночка, ты чего? Почему раздета? Зайди в дом и оденься, – как-то слишком преувеличенно ласково пропела Ольга и прошла мимо. Сейчас она была озадачена приездом корреспондентки и думала только об одном – на месте ли Раиса? – Проходите, подождите, пожалуйста. Я узнаю, тут ли директор. Сами понимаете, директорские дела ... может уехала.
Марина сразу догадалась, что выскочившая девчушка именно та, которая ей и нужна – Лена Мотылева. Опередившие их дети успели доложить. Она высунула голову в дверь.
– Привет, Мотылева! Я по твою душу. Чего голышом-то, холодно ведь. А ну, заходь!
Они зашли в маленький коридорчик перед гардеробом, где стояли вешалки. Тут под вешалками с куклой в руках стояла маленькая глазастая девчушка, испуганно смотрела на них. Потом подошла и взяла Лену за руку.
– Какая ты хорошенькая! – сказала она Лене, – И подружка у тебя – красотка. Это ты – москвичка, будешь?
– Я...я...ну, не москвичка, но ... А вас кто попросил меня найти?
– А, – Марина махнула рукой, – Это и не важно. Важно, что твои москвичи тебя ищут, а ты тут сидишь. Давай – рассказывай ...
Лена ничего не поняла, но начала рассказ. Она говорила сбивчиво и перепрыгивая с одного на другое, но лишь начала, пришлось прерваться – к ним по коридору быстро шла Ольга Кирилловна с Катериной, секретарем.
Они были напряжены. До Раисы им дозвониться не удалось. Но все инстанции, в которых она могла сейчас оказаться, уже были предупреждены – в приюте корреспондент. И ни какой-то там местной районной газеты, а из области.
И сейчас обе они были встревожены. Их задачей было выпроводить корреспондентку до распоряжения директора, но и не ударить в грязь лицом, выдворить надо было тактично.
Но корреспондент шла уже навстречу им с широкой улыбкой на лице и практически с распростёртыми объятиями.
– Как же мне нравится у вас! Вот и дети хвалят, – она махнула рукой в сторону Лены и Даши, – Вы, наверное, хотите показать мне комнаты и классы? А чаем угостите для начала? А то я с дороги... чайку б выпила. А уж потом ...
И сотрудницы вынужденно сменили тактику. Чаем угостить – не трудно. Тем более, видимо, журналистка ничего плохого не хочет, а скорее наоборот – ей все нравится. И в подтверждение этого гостья восхищенно охала, хвалила и восхищалась.
А в приюте, и правда, было уютно – ждали проверку.
Только вот почему она разговаривала с проблемной девочкой – Мотылевой?
Они пили чай в директорской и вполне себе мило беседовали.
Журналистку интересовали, в основном, дела детей. Как они тут оказываются, какие юридические документы нужны для того, чтобы они отсюда были переведены?
Удивлялась, что некоторые дети вынуждены ждать своей участи более двух лет, жить тут и не знать – в детдом их потом перевезут или вернут в семью ...
Ни о каком усыновлении из приюта речи идти не могло. Здесь находятся юридически неопределенные дети, изъятые из семей, оставленные близкими из-за трудной жизненной ситуации, разные. Это некая передержка детей, судьба которых не определена до решения суда.
Сотрудники уже прониклись тем, что журналистка выслушивает их проблемы и жаловались, что иногда этих решений можно ждать больше года. Они-то точно знают, как тяжело приходится некоторым детям.
И тут Марина спросила.
– А были ли у вас дети, которые учатся в училищах с проживанием там?
Они обе сразу поняли о ком идёт речь. Переглянулись. Других таких детей они припомнить не могли.
– Вы о Лене Мотылевой?
– О ней...
– Так ведь у нее не было никаких документов, подтверждающих, что она обучается там, нет оснований. Правда..., – Катя уже цыкала на разговорившуюся Ольгу, но та продолжила, – Правда, в школе подтвердили, что в прошлом году осенью ее мать брала справку о том, что она закончила третий класс, и больше девочка у них не училась.
– И что? Вы навели справки?
– Ну да, мы отправили запрос в училище..., – ответила Катя и опустила глаза.
– А можно мне посмотреть исходящие данные этого запроса? Ну, или квитанцию...
Секретарь напряглась. Все стало ясно: ничего этой хитрой корреспондентке не надо, она приехала учинить скандал из-за Мотылевой. Катя, забывшая отправить этот запрос сразу, просто испугалась и очень резко ответила.
– Без директора мы не имеем право демонстрировать никакие бумаги!
– Извините, – развела руками Ольга...
Марина поняла, что разговора дальше уже не получится. Она широко улыбнулась и встала из-за стола. Все, что надо было, она узнала. Уже своим журналистским нутром, она почуяла страх в глазах сотрудницы, поняла куда бить – запрос не был отправлен вовремя, и они будут это скрывать. Ведь журналисты – это те, кто считают своей удачной находкой чужую неудачную выходку.
Ну, и пусть скрывают, имеют право. Главное, статья уже рисовалась в голове. И ещё – девочка найдена. Свои задачи она выполнила.
Правда, для полноты и подробности образа – поговорить бы ещё с этой Леной.
Если б не было у Марины такого опыта в делах скандальных, она б сейчас попросила о разговоре с ребенком. Но она уже знала – последует отказ и действия по ограничению доступа ее к девочке. Поэтому она улыбнулась, сказала, что ей пора, и напоследок сменила тему. Они говорили о тех, кто помогает приюту, о добрых людях и участливых чиновниках. А такие, слава Богу, у приюта были.
– И вот перед проверкой, они нам кухню отремонтировали...
– Перед какой проверкой?
И опять Екатерина шипела на Ольгу Кирилловну, и та понимала, что сболтнула лишнее.
Они довольно мило попрощались на пороге, Марина села в машину и уехала, ещё раз махнув на прощание сотрудникам. В целом, приятные дамы, да и приют ничего. А проверка очень кстати... Надо узнать точную дату.
***
Лена не находила себе места. Она то бродила по коридору рядом с кабинетом директрисы, то заходила в свою комнату. Им не дали поговорить. И сейчас, всего скорей, решается ее судьба.
Может эта рыжая тётенька заберёт ее и отправит в Москву, в училище? Может за этим она и приехала?
И почему она наврала, что Лена хвалит приют, она же не хвалила, она, скорее наоборот, говорила, что хочет обратно в училище. Но она не успела рассказать все. Этой женщине она повествовала свою боль.
Совсем недавно приезжали сюда Света с мамой. Конечно, инициатором была Светка. Это она как-то притащила мать. Тогда Лена, глядя матери в глаза, подробно рассказывала о бытовом – о том, чем кормят, об обновках, о комнате. Но ни словом не обмолвилась о своем душевном состоянии, о том, как плохо ей тут, не обвинила мать.
Ей казалось, что она и сама должна догадаться, как страстно хочет дочка вернуться в Москву.
– Я вот подумала, может лист этот похвальный надо было привезти? – вспомнила мать.
– А ты не привезла? – глаза полные надежды.
– Нет, хотела, но забыла как-то.
Во всей этой ситуации мать казалась Лене жертвой. Она не виновата. Это её обижают. Сначала – бросил Костя, потом уехала Светка, отобрали Наташу ... Где-то глубоко внутри Ленка понимала все по-взрослому, все понимала, но не хотела принять. Легче же думать, что мама нив чем не виновата. Любому ребенку так легче.
А сейчас она бродила по коридору в ожидании участи.
Девчонки из комнаты, естественно, были с ней на одной волне, также выглядывали в коридор, наблюдали в окно.
– Рыжая такая! Огонь! Она из Москвы?
– Я не знаю....
– А она тебя заберёт?
– Да не знаю я, отстаньте!
Но никто и не собирался отставать. Всем было интересно, что же будет?
– Ленка, Ленка, или сюда! Она уезжает ...
Во дворе секретарша и воспитатель мило беседовали с рыжей, провожали. Сквозь пожухлые ветви деревьев со второго этажа хорошо просматривалась оранжевая машина. Женщина села в машину и ... уехала.
– Уехала! – констатировала Танька, – Нафиг ты ей нужна!
– Да мы здесь все – нафиг никому не нужны, – добавила Кузя-Алка.
Ленка бросилась на подушку, глухо заплакала. Даша присела на коленки рядом с ее кроватью, положила голову на ее подушку и через минуту плакала тоже. Тогда Ленка успокоилась. Ещё не хватало, чтоб Даша плакала из-за нее!
Она села, утерла нос, и велела успокоиться Даше.
Девочки ещё не умели быть тактичными, говорили только об этом, но Ленке уже было всё равно. Главное, что сказала ей эта рыжая тётенька, так это то, что ее хватились и ищут.
***
Марина не уехала. Так просто она никогда не сдавалась.
Она остановилась метрах в двухстах, свернув на грунтовку. Машина её была яркой, да и сама она со своими почти красными волосами тоже была слишком заметной. Марина достала с заднего сиденья серый широкий шарф и повязалась почти под самые брови. Направилась пешком обратно к приюту. Только подобралась с обратной стороны, там, где стояли хозяйственные постройки.
Она легко перемахнула через забор. Делов-то. Обошла постройку и увидела пацана, что-то усердно прячущего за сараем.
– Привет! – резко гаркнула она у него за спиной.
Пацан испуганно сел, вытаращив на неё глаза.
– Бежать собрался?
– Нет, я просто...– он насупился, чуть не разревелся, так и сидел на земле, держась за согнутое колено.
– Да ладно, не дрейфь, не выдам я тебя. Как звать-то? – Марина присела рядом на ящик.
– Коля. Правда не заложите?
– Зуб даю.Так, а зачем бежишь? К мамке что ли?
– Не-ет. Мамки нет. Меня – в детдом, а я хочу жить вольно и независимо.
– Ну, тогда, конечно. Другой расклад. Лучше умереть, сражаясь за свободу, чем быть узником до конца жизни ...Только баш на баш. Я – твою тайну храню, ты – мою.
– Какую? – у Кольки загорелись глаза.
***
Лена намазывала на хлеб кубик масла в столовой, когда к ней подошёл мальчишка лет девяти. Он заговорщически прошептал ей, чтоб она шла за ним. Оба отправились, типа, в туалет. Сотрудницы тоже обедали, беседовали.
Колька повел её в сторону спортивной комнаты. Даша тоже вскочила из-за стола, увязалась следом.
– Тебе нельзя, – отталкивал её Колька, – Только тебе можно.
Он тянул Ленку.
– Даш, пойди пока – кушай, я скоро...
Младшие любили Лену, но этот Колька не особенно был и младше её. И чего ему нужно? Что-то хочет показать?
Колька затащил её в спортивную комнату и ретировался. И тут Лена услышала стук и увидела в окне тётку в сером платке, повязанной прямо над бровями. Кто это? Лена опешила.
Та махала рукой, просила открыть высокое окно изнутри. Похоже ей было неудобно.
Да кто же это?
И тут мелькнула рыжая челка.
Так это ж...
Ленка ловко подтянула к окну скамейку, на неё взвалила маты и, добравшись до окна, открыла его. Теперь они были лицом к лицу. И Ленка увидела, что тётенька тоже стоит высоко над землёй, балансируя на чем-то.
– Привет, Ленка, ещё раз. Если не свалюсь, рада буду дослушать твою историю до конца. А то нас прервали...ой! – что-то качнулось под ногами тетеньки, – Кстати, меня тетя Марина зовут.
– А Вы разве не уехали?
– Блин! А ты не видишь? Вишу тут на подоконнике, как эквилибрист. Расскажи, как ты тут-то оказалась?
– Я же к маме приехала ...
Они довольно долго беседовали. Кто-то из детей обедал, кто-то уже ушел в комнаты, поэтому Лену не хватились. Да и Колька был на стрёме. Марина успела выспросить все, что ей требовалось.
– Слушай, твои там ещё не знают в каком ты приюте просто, – она перехватила руки, уцепившись за подоконник, – А так-то они б уже тебя нашли. Я сейчас как приеду, так и сообщу где ты. А ты жди вестей от меня. Ну, или звонка от своих. Береги крылья, Мотылёк, – она посмотрела вниз, на землю, – Мне б они сейчас тоже не помешали! Все будет хоккей, связь – через Кольку. Классный парень... – тут под ее ногами что-то затрещало и она исчезла из поля видимости Лены, громыхала где-то под стеной, а потом с ящиками в руках, слегка прихрамывая, показалось дальше от стены, – Лен, с Колькой поговори, он на свободу собрался. Поговори, скажи, что свобода – это очень тяжёлая ноша.
***
В этот день Андрей звонил Софии Давидовне, сообщая адрес приюта, который нашла журналистка, а также телефоны города, по которым возможно до приюта дозвониться. Лена нашлась, а это – главное. Жива, здорова...
Но сначала София помчалась сообщать новость Лидии Ивановне. Та не находила себе места от неизвестности. Лидия в этот день не дежурила. София направила старшекурсника по ее адресу.
И в этот же день Раиса Павловна предпринимала все, чтобы отгородить себя от возможных неприятностей. Она уже успела наорать на Ольгу Кирилловну за длинный язык, разругаться с Катериной, довести персонал до слез.
Она узнала все об этой журналистке и поняла, что вляпались они в большие неприятности. Эта Дружинина – страшная скандалистка.
Утром следующего дня она еле дождалась девяти, первая вышла на московское училище, дозвонилась сама. Разговаривала очень вежливо, толково разъясняла юридические аспекты, поясняла, что действовали они юридически правильно и в задержке девочки ничуть не виноваты. Полночи это обдумывала.
Её собеседница просила о разговоре с Мотылевой. Раиса, как могла, ситуацию придержала. Мол – отсутствует девочка, но сама позвонит в ближайшее время.
Теперь надо было поговорить с самой этой Мотылевой, узнать её настрой. Если она будет вести себя как тогда, когда орала тут у неё в кабинете, то допускать её до разговора никак нельзя. Но это не срочно. Куда спешить?
Надо было ещё поговорить с журналисткой, смягчить ситуацию.
Она нашла телефон редакции, где работала Дружинина.
– Здравствуйте, Марина. Это Раиса Павловна, директор приюта "Теплый огонек".
– Ну, надо же. Какое совпадение, а я как раз название статьи продумываю, а тут Вы звоните.
– Какое название?
– Ну, может Вы подскажете, какое Вам больше нравится, вот тут у меня несколько версий, знаете ли, – она выдержала паузу, – "Мотылёк в паутине бюрократии", "Обожжённые крылья уже не порхают", или "Огонек, который больно жжет", а вот это мне больше всех нравится "Стремясь к материнскому свету, попал мотылёк на огонь", а можно и проще "Лети, мотылёк...". Уже и статья готова, а с названием просто села, просто беда какая-то ...
– Марина! Марина! Постойте, – перебила ее Раиса Павловна, – Какие крылья? Кто обжигает? Мы уже созвонились с училищем Леночки и сегодня она поговорит с педагогами. Зачем статью? Просто...ну, Вы ж понимаете, что нужно основание, чтоб ребенка отправить, чтоб его кто-то отвез. Так много ещё нужно сделать. Не так все просто...
– С кем отправить – найдем. Не проблема. А вот если будут долгие разборки, то эта статья запланирована на...сейчас скажу...на ..., – Марина шуршала листочком, делала вид, что искала дату, а на самом деле хорошо её помнила, – На 24 сентября.
Раиса Павловна ахнула. Проверку ждали – 25-го.
После разговора с журналисткой, она промакнула лоб платком и почти бегом направилась в комнаты девочек. Она вспомнила, что Мотылева не ходит в школу.
– Леночка, солнышко, нашлись твои педагоги. Представляешь, мы так старались и вот... Хочешь поговорить с училищем, а потом и поехать туда?
У Лены задрожали руки и подбородок. Она только кивнула и как во сне пошла по коридору за директрисой. Следом плелась Дашка, и Раиса даже её не гнала.
Невыносимо долго директор соединялась с училищем, потом там невыносимо долго ждали кого-то к телефону ... Лена стояла рядом и не верила.
Может она спит?
Даша сидела рядом на стуле, крутила любимую куклу.
И вот, наконец, Раиса перекинулась с кем-то парой слов и сунула трубку Лене.
– Лена, это ты? – такой дорогой, такой близкий голос Софии Давидовны.
– Да...
– Ты здорова?
– Да...
– У тебя все в порядке?
– Да...
– Мы тебя искали, переживали, особенно тетя Лида ...
– Да...
И тут, на том конце провода, педагог поняла, насколько потеряна сейчас эта девочка. За время своей работы с классом, она уже поняла её характер – сильный, независимый и твердый. А сейчас ...
Душа девочки была пуста, как будто напряжение в её сети упало. Как будто сломалась пружина, держащая ее. И София решительно сменила тактику.
– Мотылева! – строго начала она, – А занимаешься ли ты растяжками?
– Н-нет...
– Это интересно почему же? Растяжки – дважды в день по сорок минут! Физо или бег по часу. И станок, Мотылева, станок! Все элементы и батманы, которые помнишь, особенно грант. Полтора часа – минимум! Слышишь – минимум, а лучше – больше. Нет станка, есть стена, перила, стул ... Повтори!
И Ленка повторила.
– И школу, чтоб посещала и училась! Иначе отстанешь, будешь отчислена! Поняла?
– Да, я пойду в школу!
– А мы за тобой приедем в ближайшее время, как только все уладим. Держи себя в форме! Тебе ещё своих догонять! – и в конце, все же мягче, добавила, – Не унывай, Лена, ты вернёшься к нам обязательно!
***
Когда Марина приехала в следующий раз с фруктами и конфетами, привезла документы из отдела образования на учащуюся Мотылеву – ответ на запрос из Москвы, её встретили заискивающе. Но, она не удивилась.
Удивилась она другому. Тому, как изменилась Лена. Подтянутая, жёсткая, уверенная в себе. Она занималась разминкой – бегала вокруг приюта, а маленькая глазастая Дашенька считала круги, сбивалась, забывала счет и путала.
Марина села рядом с ней – надо было помочь в счёте.