Lurk Moar

– Бать…

– Сдрысни!

– Ну бать…

– Тьфу, сдрысни говорю, не мешай, не видишь тут мужчины культурно распивают?

– Да батя! – повысил я голос, и только тогда захмелевший отец обратил на меня внимание.

– Ну чего тебе?

– У тебя Петрович того… Не жилец уже…

Петрович, сидящий рядом с батей, произнёс многозначительное “уууууээээээ” и потянулся к нему своими бледными руками.

– Руки, Петрович! Твою-то мать, я понимаю, тебя мой самогон берёт, но что ты тут лезешь, в самом деле! – Батя одной рукой придерживал Петровича за лоб, другой опрокидывал в себя очередную стопку. – Да не, сына, он всегда такой, когда напьётся.

– Бать, я тебе точно говорю, он зомби.

– Зом… Кто? Петрович, ты слыхал? – хохотнул батя.

Петрович тем временем уронил свою челюсть на стол. Буквально.

– Ууууэээээ.

– Вот и я говорю, не та молодёжь нынче, ой не та, – сказал батя и посмотрел на меня, стоящего со шваброй в дверном проёме.

Я лишь закатил глаза и спросил:

– Бать, ты когда новости в последний раз смотрел?

– Да шо мне этот ваш инфошум, – хитро ответил он, занюхивая коркой чёрного хлеба. – Нам и без этих ваших новостей хорошо живётся, да, Петрович?

В подтверждение этих слов, батя хлопнул Петровича по спине. Тот с громким “БУМ” упал лицом в столешницу.

– Ну-у-у, развезло тебя, конечно, нехило. А что там, есть что интересное в новостях? – обратился батя уже ко мне, наливая себе очередную рюмку.

– Бать, зомби-апокалипсис на дворе, уже неделю как.

– Неделю? Погоди, сегодня какое число?

– Двадцать пятое июля.

– Твою ж мать! – Батя наконец встал из-за стола и начал обеспокоенно наматывать круги по маленькой кухне. – Я ж машину на шиномонтажку загнал уже пару недель как, забрать надо!

Петрович, издав короткий “Уэ”, приподнял голову со стола и потянулся к бате.

– Не, Петрович, не серчай, но тебе на сегодня хватит уже, ты вон и так, еле сидишь, – батя ловко перехватил рюмку, опрокинул внутрь и кивнул мне. – Ну что, поехали забирать мою ласточку?

Я лишь вздохнул. Если батя что-то задумал, его не остановит ни отсутствие возможностей, ни метеоритный дождь, ни уж тем более какой-то зомби-апокалипсис.

– Так, шиномонтажка у нас на Первомайской, значит на автобусе можем доехать… – размышлял вслух батя, зашнуровывая ботинки.

– Бать, автобусы не ходят. И вообще, на улице опасно – там зомби вокруг.

– Тьфу ты! Опасно, сынок – это когда я в юношестве по промзоне с красным хаером гонял! А твои зом… зомбя…

– Зомби.

– Они самые. Короче, ниче страшного, проветримся, воздухом подышим, а то у меня культурное распитие что-то затянулось, пора и честь знать, – проговаривал он, кладя в карман кожанки связку ключей. – Петрович, ты пока за главного! Мы тебя закроем, можешь пойти на диван прилечь, тазик знаешь где!

– Бууууэээээ, – Петрович тем временем безуспешно пытался выбраться из-за стола.

– Тазик, говорю, бери! – пригрозил батя ему кулаком и вышел из квартиры.

Я, вздохнув, и поудобнее перехватив швабру, поплёлся следом.

***

На остановке мы простояли добрых двадцать минут. Батя все-таки не поверил мне, что автобусы не ходят. В ожидании несуществующих автобусов он выкурил пару сигарет, ругаясь на уже несуществующих водителей и посматривая на наручные (всё ещё существующие) часы.

– Ну, как обычно, только журналюгам жаловаться! – выругался батя и потопал в сторону Первомайской пешком.

Я почему-то подумал о том, что зомби-журналюги сейчас, скорее всего, по телефону выслушивают очередную жалобу сварливой пенсионерки на коммунальщиков, пуская при этом слюни и бессмысленно мыча в трубку. Незавидная участь даже для зомби. Я поёжился от таких мыслей и потопал следом за батей.

– Ну смотри, а ты выходить не хотел – чудно как на улице! Птички поют, солнышко светит! – Батя с довольной улыбкой шёл по улице.

Вдалеке кричала сигнализация, соседний дом был объят пожаром.

Мы шли по спальному району, как вдруг из-за угла вышел зомби – и с громким криком побежал на батю. Я уже было хотел подскочить и замахнулся шваброй, но батя просто пнул нападающего, и тот с тихим “хлюп” отлетел в сторону.

– Ну чё раскричался, в самом деле? Спальный район же, в конце-концов, а ты орёшь тут! – ругался батя на нарушителя спокойствия, продолжая идти дальше.

Зомби лежал на асфальте, даже не пытаясь встать.

– Тьфу ты, ещё и измазался в чём-то! – Батя брезгливо осмотрел ботинок, которым пнул зомби. – Серёж, салфетки влажные есть?

– Не, бать. Дома остались.

– Вечно всё не слава богу. Ладно, потом почищу, пошли, – и мы двинулись дальше.

По дороге встретились ещё парочка зомби: нелепо размахивая руками, они медленно побрели к отцу.

– Да не буду я ничего подписывать, че прицепились? – батя лишь ускорил шаг. – Пошли, сына, задолбают эти подписуны.

Последнее слово понравилось бате, и он даже повторил его ещё раз.

– Подписуны, хе-хе.

Ещё через пару минут на пути встретилась целая толпа зомби: они хрипели и мычали, пытаясь пробраться в какую-то кофейню. До нас им дела совершенно не было.

– Знаешь чё напоминает? – выдохнул батя сигаретный дым, проходя мимо.

– Что?

– Вот я смотрю – они все разукрашенные какие-то, страшнющие, прям уроды все как на подбор. Я недавно в новостях видал – у нас недавно была сходка ваших этих, как их… Оливьешников.

– Анимешников, бать.

– Во! – поднял он палец в воздух. – Ну точно, анимешники!

Справедливости ради, толпа зомби чем-то и впрямь напоминала аниме-фестиваль.

До Первомайской мы дошли через двадцать минут, а шиномонтажка, где батя оставил машину, была закрыта на рольставни. Батя, не церемонясь, подошёл к заграждению, и начал бить по нему ногой.

– Антоха, открывай, задолбал, свои!

С той стороны послышались глухие удары и приглушённое “уэээээ”.

– Тоже что ли напился, чертяка? Открывай, говорю, я за ласточкой пришёл!

– Бать, он зомби. Не может он открыть.

– Тьфу, опять двадцать пять! Ладно, сами справимся.

Сплюнув на землю и подтянув штаны, батя начал по очереди заходить в ближайшие пристройки – пока наконец не вышел ко мне, победно вскидывая над головой лом.

– Вот, сына, учись пока батька жив! Лом – всему голова! Пословица такая.

– Там хлеб, бать.

– А ты попробуй хлебом рольставню открыть? Не можешь? Вот и не вякай, – поддевая преграду ломом, резонно ответил батя.

Наконец, пыхтя, он-таки смог сделать зазор, и оттуда сразу же потянулась зеленоватая рука.

– Э, куда культяпки свои тянешь? Да не зажал я, ща заплачу за работу, дай войти только! – батя по-своему расценил данный жест со стороны зомби-механика. – Сына, дай сюда свою палку.

Я послушно передал швабру отцу. Тот, наконец, приподняв рольставню вверх, подпёр её шваброй, и, пригнувшись, залез внутрь. Я полез за ним.

В самой шиномонтажке было темно, но батя не обманул: его ласточка — старенькая "Лада Калина" — стояла, словно зазывая вернувшегося хозяина.

– Ну и, как работа? Двигатель перебрал? – интересовался батя, доставая из кармана кожанки кошелёк. – Ты смотри, если она опять заглохнет, я ж вернусь!

Зомби-механик тем временем не стал церемониться и укусил батю за руку, которой он отсчитывал оплату.

Батя заорал:

– Ты чё кусаешься? Охренел? – и укусил Антона в ответ.

Зомби завис на пару секунд, а батя, выплюнув изо рта зомбячью руку, легонько стукнул его своей лапищей по затылку. Мёртвый-немёртвый механик не устоял на ногах.

– У-у-у-у, Тоха, алкашня. Сказал же, заплачу! Чуть кожак мне не прокусил. Ты знаешь, за сколько я его брал в своё время? – пригрозил он кулаком лежащему на полу механику, пока тот пытался встать. – На, сдачи не надо, – кинул он в зомби несколько бумажек и мелочь. Зомби вновь упал навзничь.

Подойдя к машине, батя открыл дверь ключом, и попытался завести мотор. Старенькая калина немного побурчала, но все-таки завелась.

– Сына, поди рольставню открой и поехали. Нефиг тебе смотреть на этого пьянчугу, хорошо хоть машину починить успел.

Я не возражая обогнул по кругу пытающегося встать зомби-механика и открыл рольставню. Станцию озарил свет закатного солнца.

– Ну всё, поехали! – крякнув, тронулся вперёд батя, когда я сел на пассажирское.

Выезжая из шиномонтажки, мы переехали Антона, который так и не успел подняться.

– Гайцы совсем уже охренели со своими лежачими! Даже у ремонтников ставят! – прокомментировал это дело батя, подпрыгнув на сиденьи. Я лишь промолчал в ответ.

Домой ехали под лучи заходящего солнца. Батя продолжал ругаться на “чёртовых гаишников”, но вдруг предложил мне послушать радио.

– Да не ловит ничё, бать.

– В бардачке кассеты глянь. Должно быть что-то.

Я открыл бардачок и вытащил одну из кассет наугад. Вставил в магнитолу – это оказался символичный “Highway to Hell”.

– Как думаешь, Петрович в наше отсутствие не учудил? – спрашивал батя, старательно объезжая “дебилов, которым сегодня массово жить надоело”.

– С тобой – не учудит.

– И то верно, сына! Ух, растёшь! – потрепал он меня по голове и, прибавив громкость, принялся подпевать. – Айм он зе хааааааайвееееей ту хелл! Ту ту!

Я же глядел в окно на постапокалиптические пейзажи. Страшно почему-то не было, уверен, батя не даст нас в обиду.

– Кстати, завтра в гипермаркет за продуктами съездить надо, а то у нас в холодильнике уже мышь повесилась. И ожила почему-то, – перекрикивая солиста эйсидиси, весело заявил батя.

Я, улыбнувшись, кивнул.

Ласточка ехала домой.

#паста