Лирика в Каргополе
Лирика в КаргополеМы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 2 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.
У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!
Наши контакты:
Telegram:
E-mail:
stuffmen@protonmail.com
ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много Фейков!
Внимание! Роскомнадзор заблокировал Telegram ! Как обойти блокировку:
http://telegra.ph/Kak-obojti-blokirovku-Telegram-04-13-15
Log in No account? January 23rd, , Почтальон Печкин к себе в гости Шарика позвал. Борис Минаев И дашь - помрешь. И не дашь - помрешь. Лучше дать, чем не дать: Веселее помирать… - так пела солистка фольклорного ансамбля в городе Каргополе. Выступление проходило прямо в кафе. Концертных залов тут нет, да и зачем концертный зал, если нас было всего 20 человек? Правда, среди этих 20 был крупнейший специалист по современному фольклору в нашей стране — детский писатель Эдуард Николаевич Успенский. Успенский забористых песен и сам много знает, но тут и он вздрогнул. Я лично вздрогнул еще и на другой частушке: Да, об этой частушке можно много думать. Но думать было некогда: Мы их заставим спеть ее по-другому, нормально. И получится приличная песня. Почему Успенский выбрал произведение сугубо патриотическое, а не частушки с картинками — я спросить постеснялся. Сам же в это время вспоминал еще одну частушку, услышанную мной на каргопольской земле. Частушки, заметьте, сплошь женские. А где еще было оказаться знаменитому детскому писателю, как не в городе, который весь состоит из игрушек, народных песен и прочего фольклора? Это было совершенно логично. Но поначалу нам в этом городе не очень понравилось. Идем мы по улице, и вдруг инспектор ГАИ нам издалека кричит: Три машины на улице одну из них инспектор задержал за нарушение правил дорожного движения , мостовая от тротуара не очень отличается, поскольку везде потно утрамбованный снег, и вот, поди ж ты. Тот тоже пытался оштрафовать приезжих писателей. Хотя, впрочем, потом оказался вполне приличным человеком. Пункты экспресс-оплаты мобильных телефонов. Просто ощущение немножко странное. Как будто попал в книжку Успенского про Простоквашино. Дома выше двухэтажных не строят. Все, кроме церквей, маленькое, уютное. Идешь по улице — и голова кругом. Куда он девался вообще, ХХ век? Не говоря уж про ХХI…. Мне в этом городе приглянулись две подробности. Первая подробность — девушки, которые в двадцатиградусный мороз ходят без шапки. Раньше я таких девушек встречал и в Москве. Согревающихся от внутреннего тепла. Сейчас, по причине отсутствия мороза, не встречается нам, этнографам, этот тип москвича, вернее, москвички. Очень пышно и весело блестит снег зимней ночью в городе Каргополе. Сейчас в Москве стало совершенно по-другому: А тут все по-старому. Ночью нас с Гущиным и Успенским забросили в сельскую школу. В деревню с хорошим названием Лядины. В этих самых Лядинах стоит огромный деревянный храм. Мы проходили мимо него ночью. Тень вдруг легла перед нами… Представьте себе деревянный самолет. Или деревянный космический корабль. Или деревянную статую Свободы. Вот будет то же самое. Размеры того, что можно, на самом деле, сделать из обычных бревен — ломают какие-то привычные структуры в сознании. Деревянное — ну, банька. Висящее в темноте между небом и землей, как деревянное НЛО. В Лядинах Успенский совершил акт гражданского мужества. Он прервал поток неприличных загадок. Он твердо сказал, что больше не может это слушать. Дело в том, что во всех таких местах по всей России туристов развлекают совершенно одинаково. Кто-то однажды засмеялся этим загадкам. С тех пор их задают всем. В тот день было уж очень холодно. А на колокольне так совсем колотун. И я не полез. Но без холода, мороза, снега — поездка вообще-то была бы бессмысленной. Это же квинтэссенция русского духа. Насчет русского духа… Раньше город Каргополь торговал морской солью, шкурками белок в год полтора миллиона! Причем торговал с заграницей. Купцы строили церкви из мягкого известняка. На человек было 22 храма. И всего четыре священника. Теперь торговать, казалось бы, нечем. Торгуют вот этим самым русским духом. Мелко режут на кусочки. Причем, что самое важное, делают это с удовольствием. Есть и сейчас тут хорошая вещь, которую спокойно можно вывозить за границу: Например, ворона, темно-коричневая, страшная. Ее и игрушкой-то назвать трудно. Или Берегиня — баба, у которой на руках сидят птицы, на подоле знак языческого Солнцеворота, а грудь почему-то открыта. Типа день и ночь. Или добро и зло. Тут, кстати, дают попробовать и самим слепить из глины что-то толковое: У них там, в Каргополе каждый ребенок это умеет, вот им и кажется, что это легко. На самом деле, нет, не легко. Глина трескается, не поддается. Ее надо все время так гладить, гладить… Эта игрушка стала знаменитой благодаря шестидесятникам. Они на нее фактически подсели в эти самые е годы. Приезжали сюда целыми экспедициями, ходили по деревням пешком. Потом, после этих диссертаций, каргопольская игрушка стала ездить на всякие всемирные выставки. В одной такой деревне шестидесятники нашли настоящую местную святую: Она жила в деревне совершенно одна, всеми брошенная, и лепила, лепила. Уезжать никуда не хотела. Деревенские над ней в лицо смеялись. Денег за игрушки она не брала, цену ей не знала. Поэтому шестидесятники приносили ей чай, печенье, конфеты, фотографировались с ней. Бабкина, пока лепила, сочиняла про своих глиняных чудищ всякие истории. Вообще язык здесь странный. К обычным словам добавляют другое звучание или какие-нибудь странные формулировочки. Или там еще что-нибудь в этом роде. Я почему это знаю — меня в Каргополе все время заставляли в чем-нибудь участвовать. То в сказке про репку я играл деда. Дед, по сценарию, все время вздыхает и говорит: Всем остальным, которые трескали водку, это, наверное, было очень смешно. Я говорил эти слова с большим чувством. То в кукольном спектакле мне досталась роль паука павка-верещун. Сидя на коленях, в валенках и тулупе, с похмелья, с куклой на руке, я чувствовал себя круглым идиотом. Но идиотом, в общем-то, добрым. Когда у нас на столе в новогоднюю ночь кончились соленые грузди, морошка, судак, запеченный в хлебе, ряпушка, тушенная в сковородке со сметаной, и начала кончаться водка, мы дружно запели песни. В связи с этим я вспомнил один случай из своей туристической практики. Мы с женой и сыном отдыхали в Черногории. Там была экскурсия в старинную горную деревушку. С маленькими глиняными домиками и козами. Мы посмотрели на красоту, нас угостили мясом, и потом началось пение под аккордеон. Пели на сербском языке три человека — водитель, экскурсовод и сам аккордеонист. Пели они часа полтора-два, страшно увлеченно, со слезой, пока мы, группа русских, человек 20, спокойно и терпеливо слушали, бродили вокруг по тропинкам, или просто стояли, делая вид, что все в порядке. Слов-то мы все равно не понимали. А этим троим было очень хорошо. Ломать им весь кайф было ужасно неловко, хотя многим уже хотелось домой, в отель. Так вот, в Лядинах ничего подобного не наблюдалось. Тем не менее, часам к трем ночи в отель захотелось и здесь. Начались страшные слухи о том, почему не приезжает автобус. Оказалось, что все проще. Не одни мы веселились в эту ночь. Но, в отличие от нас, у себя дома. И чтобы забрать нас из центра деревянного зодчества, срочно пришлось будить совершенно другого водителя. Кстати говоря, именно там, в Лядинах, я понял, что обычная трехзвездочная гостиница с душем, туалетом, со стойкой у входа, с банальным набором нехитрых услуг, и хотя бы приблизительной чистотой — является для нас, русских, фундаментальной, я бы сказал, базовой ценностью. При наличии этой базовой ценности мы, в общем-то, готовы к любым приключениям. Вместе с нами в Каргополь приехала молодая французская пара. Точно так же приехала, на поезде, потом на автобусе. Где французы и провели свою, может быть, самую счастливую неделю в жизни. А когда нас повезли в эту самую деревню, и показали еще один деревянный храм уже при дневном свете Успенский вдруг увидел рядом с храмом целую поленницу дров и сказал, обратившись ко мне: Когда-то у меня был свой дом под Переславлем. И я туда иногда убегал на несколько месяцев, от своей первой жены. И жил там, писал. Встанешь утром, надо дров поколоть. Такое хорошее время было… Кстати говоря, ездить на автобусе ПАЗ пор заснеженным просторам Родины, лепить глиняные игрушки, и так далее, вовсе не обязательно. В нашей гостинице жил такой человек, Саша, который привез на джипе из Москвы двух женщин жену и подругу жены , двух маленьких детей, взял лицензию на лося, съездил за 60 километров от Каргополя, убил с егерем лося, взял килограммов 20 хорошего мяса и поехал отдыхать дальше, в свою Финляндию. Когда мы посещали деревянные храмы, по дороге мимо нас прокатило два лендровера — с такими же охотниками. За рулем каждой машины сидел суровый бородатый мужик, а салоны обоих лендроверов были до отказа наполнены женщинами и детьми. Успенский всюду послушно ходил вместе с нами. Почти ничего не пропускал. Участвовал в гаданиях и песнопениях. Иногда, впрочем, ему все это надоедало, и тогда он отходил в сторону, начинал читать книжку или раскладывать пасьянс на карманном компьютере. Но такое случалось редко. Чаще он вдруг останавливался, задумывался и начинал рассказывать мне какую-нибудь историю. Причем без всякого предисловия. Как будто перед этим он рассказал мне уже 40 таких историй, и я должен быть в курсе. Прихожу, значит, я в ЦК партии. Там при входе стоят два полковника. Один берет мой паспорт, но сам при этом не читает, передает другому. Я этому другому говорю: Иду в международный отдел. Там как бы должен быть инструктаж. Ну, я сижу спокойно, читаю текст, который я как бы должен подписать. Там такой текст, что я не должен давать никаких интервью. Не общаться с журналистами. Этот пункт к вам не относится. Это относится к рабочему классу, который выезжает по служебной командировке. Потом я говорю инструктору, который со мной беседовал: В этот момент Успенский звонил по внутреннему телефону ЦК в отдел культуры. Ждать пришлось минут Он тогда находился в активной фазе борьбы с председателем Госкино Далем Орловым. Этого самого Даля Успенский умудрился снять с работы. Потому что Успенский и тогда и сейчас не знал преград. Для него их просто не существовало. Когда какие-нибудь советcкие начальники пытались сжить его со свету, он начинал жаловаться на этих начальников другим начальникам. Советские начальники такой наглости от детского писателя, конечно, не ожидали. И очень часто поднимали руки и сдавались в плен. Пока шла перестройка, потом еще более трудные е годы, пока всех нас потихоньку съедал гнилостный гламур, Успенский продолжал писать книги. Абсолютно честно, каждый день рано утром, он вставал и писал их. И это я перечислил только малую толику из написанного им за эти годы. Пойдите в любой книжный магазин и посмотрите, сколько там книг Успенского и какими тиражами они выходят. Плохую вещь детям покупать не будешь, верно? И вот мне захотелось спросить: Эдуард Николаевич, почему вы сделали героем вашей книги такую огромную отвратительную жабу? И наделили ее добрым, веселым нравом? Вы воспитываете в детях толерантность? Боретесь против расизма и ксенофобии? Кстати, еще в поезде, когда мы ехали в Каргополь, к нам в купе пришел полковник и принес две бутылки коньяка. Так что народ знает своих героев. В один из вечеров в Каргополе сидели, выпивали. Вдруг женщина из нашей группы, Тамара Федоровна, говорит: И спрашивает у меня: А я была комсорг класса. Я растерялась и спрашиваю его: Он подумал и говорит: В крупную или в мелкую? Да нет, говорю, таких вроде нет. Правда, одна девочка носит шляпу и не слушается бабушку. Ну, ладно, он мне говорит, иди, девочка. Как же я потом плакала! В этот момент Успенский добавил: Слава богу, не поставили. Я все время пытался понять: Среди каменных купеческих домиков, деревянных церквей, в этом игрушечном Каргополе, он все никак не вылезал из головы. Сорок девятый год — это ж так давно было. Юбка в крупную клетку. В упакованном и приготовленном к употреблению виде он все-таки как-то мне ближе, что ли. Успенский всюду надписывал свои книги. Всюду ему вешались на шеи экзальтированные дамы. И всюду его цитировали. Место — натуральный русский вигвам, темно, холодно, посередине мангал — мы обжили довольно быстро. Тьфу на вас, подумал я, и пошел за глинтвейном. Гадание осуществляла некая Коза, молодая девчонка, вся в каком-то клочковатом мехе. Когда я устал от шашлыков, вышел на улицу, в очередной раз поперетягивал канаты, и вдруг увидел Козу, которая нервно курила. В Александро-Ошевенском монастыре пока что всего один монах. И один священник в единственном храме, который только что открыли. Во всем остальном монастырь представляет из себя развалины. Слухи о богатстве РПЦ, получается, сильно преувеличены. Монах этот — человек из Питера, который должен был умереть, но приехал сюда, и не умер. Лицо у монаха, и вправду, замечательное. Следом потянулись и другие из Питера, кого он уговорил. Один обучает детей музыке в сельской школе. Другой разрисовывает свою избу диковинными узорами. Все трое — местные достопримечательности. Вообще же местные достопримечательности в маленьких русских городах всегда одни и те же, в сущности. Есть местная знаменитость одна или две. Это Баранов, первый русский губернатор Аляски. Именем его названа набережная реки Онеги. Есть какая-нибудь местная знаменитая рыба или ягода. В данном случае, рыба — ряпушка, ягода — морошка и клюква. Есть какой-нибудь местный завод, погибший в суровые е годы, который оплакивают, как живого человека. Интеллигенция, что здесь, что, например, в Угличе, тоже совершенно одинаковая — продвинутая. В Угличе художники, например, ездят рисовать за границу, во всякие Франции или Италии, гранты у них, зарубежные командировки, красота. Здесь учителя и экскурсоводы восстанавливают народные ремесла. Отличие Каргополя в том, что здесь за каждым углом тебя поджидает абсолютно нереальное ощущение. Цивилизация лишь ласково обтекает углы этого провала, но никак не стремится его заполнить. Телевизор, например, здесь можно смотреть только по тарелкам. Сигнал с вышки просто не добивает. Поэтому спутниковое телевидение буквально в каждой избе. Нельзя же без телевизора жить? При этом туалет — дырка в полу — такая же привычная вещь, как и тарелка. Черная глиняная ворона за рублей скромно стоит на полке в доме-музее народных мастеров Шевелевых. Точно такая же, но живая, летает над сугробами. Я зашел в летний, нетопленый храм церкви Богоявления. Трогаешь это дерево рукой и непонятно — как оно не сгорело? В чем сила, брат? Когда в первый вечер мы шли по Каргополю, Гущин воровски оглянулся, и прошептал мне в ухо: Боря, а я эти частушки уж лет двадцать как знаю. В Каргополе не был никогда А книг Успенского у нас в доме нет. Надо посмотреть, есть ли вообще какие-то отечественные, кроме Одоевского и вообще XIX века. Не уверен я что-то. Про Шевелевых это ты точно написал.
Современные, душевные стихи о родном городе - Каргополь
Путешествие в Кенозерье. Детали
Каргополь: тоска или сказка?
Купить Скорость a-PVP в Светлый
Вы точно человек?
На севере дальнем деревня Погост...
Купить закладки экстази в Воскресенске
Танечка Попова Каргополь
B1A4 Only One скачать бесплатно
пїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕ
Купить закладки метадон в Чебаркуле
Современные, душевные стихи о родном городе - Каргополь
Купить закладки шишки в Энгельс-19
Каргополь: тоска или сказка?
Вы точно человек?
На севере дальнем деревня Погост...
Танечка Попова Каргополь
На севере дальнем деревня Погост...
Каргополь: тоска или сказка?
Купить Скорость a-PVP в Новомосковск
Путешествие в Кенозерье. Детали
Танечка Попова Каргополь
Синтетический препарат для курения JWH 250
Купить закладки скорость a-PVP в Ижевске
На севере дальнем деревня Погост...
Купить Метамфетамин в Сыктывкар
пїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕпїѕ
Купить закладки лирика в Светогорске
Обезболивающие препараты при раке
Как приготовить фен в домашних условиях
Купить закладки наркотики в Армянске