Лирика в Бузулуке

Рады представить вашему вниманию магазин, который уже удивил своим качеством!

И продолжаем радовать всех!

Мы - это надежное качество клада, это товар высшей пробы, это дружелюбный оператор!

Такого как у нас не найдете нигде!

Наш оператор всегда на связи, заходите к нам и убедитесь в этом сами!

Наши контакты:

https://t.me/StufferMan

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много фейков!

Лирика в Бузулуке

Стихи оренбургских поэтов о своем крае. Алина Вахитова Там тюльпаны цветут по весенней земле, Красно-желтым ковром расстилается поле. Пробежимся вдвоем по весенней траве, Как вон те жеребята на воле! Кто-то скажет, что вот Есть цветы на земле и красивей, и ярче Оренбургских тюльпанов скромный букет Милой девочке нес один мальчик. За моим оконцем Зима на пике вечной красоты. Птицей-вьюгой обернуться мне бы, Посеребрить лесок чернеющих берез. Но не забудут птицы Холодных вьюжных дней. Как все вокруг кружило, Метелью заносило! И если бы не дети, Не выжили б на свете! Скорей, возня весенняя, На город наступай, И первыми подснежниками Полюбоваться дай! Полюбуюсь сегодня Я закатом красивым. Кистью лес разрисован, Колкий запах морозца, В речке лед застывает, Реже радует солнце. Мои мысли далеко, Там, где лес был зеленый, Я домой возвращаюсь С красной веткою клена. Тёмно-синей зимнем ночью Я по городу иду. Я считаю, что зимою Ночь красивее, чем день. Снег блестит, бежит за мною Фиолетовая тень. Зазывают и манят Магазины и киоски, И притягивают взгляд Их миганье, яркость, броскость. Снег не белым и не серым,- мне его не описать, Он особенность имеет Цвет любой приобретать. То искрится он зелёным, - Это светофора свет, То машины глаз проворный, - Фара - бросит жёлтый цвет. Я любуюсь на деревья,- Ветви голые в огнях: Красным, синим, бирюзовым, Словно птицы на ветвях. Где поля без края, Ивы над рекой; Где берет начало Родник с живой водой. Где прозрачный воздух, Небо голубей, Всюду птичьи гнезда Средь густых ветвей. Где рассветы алы И ясна заря - Тихая и светлая Родина моя! Евдокия Ескина В Москве Даже не знаю, чего не хватает мне больше. Старых друзей или запаха улиц и степи. Я унеслась, словно птица в чужое пространство. Здесь расстелили из листьев осенних мне ложе. Здесь из меня вышибали, как только возможно, Запах весенний, радость в глазах и невинность. Девственной речи моей ты уже никогда не услышишь. Глаз моих, полных огня, на улице не заметно. Я поседела, и крашу я волосы в рыжий. А по весне конопушки на скулах рисую. Все едино некому звонить мне - Я одна блуждаю в лабиринте Непересекающихся линий. Солнце будет желтым, небо - синим, Муж - любимым, ну а мать - живою Где здесь тот, кто дать пришел нам волю? Долго ли еще до остановки, А то бабий век и так короткий. Выйду, закурю, поежусь зябко, Вдохну терпкий запах поздних яблок, Погляжу на бани и сараи, Кои предпочел Есенин раю. Лучше будет спать, когда навстречу Вылетит ' КамАЗ' уже под вечер, И не знать, не думать, не бояться, И на атомы в тумане распадаться. Это моя родина родная - Я другой такой страны не знаю. Это моя родина родная - Семьсот пятьдесят км до края. Зачем повисла над рекой Связующая части нить, Когда ее с одной рукой Ребенок может переплыть? Быть может, людям не хватает Родного белого моста? Он без людей, как лед, растает, Умрет, как рыба без хвоста! И будет оренбургский ветер Меж проржавевших тросов петь, И белый голубь на рассвете Не сможет в небо улететь Над задумавшимся плесом Что-то шепчут тополя. Руки тонкие березок, Серебристый дым осин. Согревают душу в осень Кисти жаркие рябин. И ромашковое поле, И калина у ручья - Это все мое, родное, Это Родина моя. Алексей Калька Мой дом Любимый дом Всегда меня влечет домой. Белья с мороза целый ворох На спинке стула свитер мой Кидая взгляд на телевизор, С вязаньем мама все в руках. И папа, сидя в своем кресле, Пятерки ищет в дневниках. Все, как всегда, уютно, мило. Все дышит светом и теплом. Как хорошо, что есть на свете Родной, спокойный, отчим дом. Вот на диване кот пригрелся. Поглажу я его рукой. И греет душу, греет сердце Уют домашний и покой. Холодный зимний вьюжный вечер, А в доме всюду мягкий свет И знаю я: Уносит памяти вода Меня опять к родным просторам. Чей лучше край, не говори: В душе у каждого навечно - Восход особенной зари, И лес особенный, и речка И ветер ласковее там. Мороз ядренее и жестче Но вновь к любимым берегам Я приезжаю только в гости. Лесополоса Еще вчера трещала от мороза. Сегодня ж в сны врывается весна - В зеленых волосах алеет роза! А гнезд грачиных и не сосчитать! Из них весна берет свое начало И все вокруг, лишь начало светать, Задвигалось, запело, зажурчало! Стучит капель в воспрянувшую твердь, А на заторах рек снаряды рвутся - Как будто на дороге Жизнь и Смерть Не могут без скандала, разминуться Очередной ноябрь сгорел, как порох. Над голыми ветвями стон пурги. В заброшенных стогах мышиный шорох И о весне застенчивая мысль, Как в стену лбом, уперлась в снежный саван, И спорит Мозг с Душой: Лишь одна Медведица горбатится, Спрятавшись за тучку от греха А луна все катится и катится, Словно сонм судьбы по кругу лет И печально тает звезд сумятица, Тихо разбиваясь о рассвет. Тикают часы на подоконнике. Уж в сараях звякают подойники, Источая запах молока. Пьют рассвет малиновый смородина, Яблони и в поле мужики Новый день встает, проснулась родина - Милая деревня у реки. ПАМЯТЬ Вновь мыслей кутерьма меня уносит тихо В прошедшие года, которых след простыл… В тенистый сонный сад, в сирень и облепиху, И в неказистый дом, где я когда- то жил… Вот мать моя идёт, спокойная, как память. В её глазах любовь и вечный свет добра… Здесь было всё моё, и я несу , как знамя, Воспоминаний груз от мысли до пера. Вот старый мой отец, с серебряной причёской, Спешит навстречу мне, походка не стара… Его пустой рукав напоминает чётко, Что это он спасал двадцатый век вчера. Я мысленно топчу асфальт знакомых улиц. Мой город Бузулук стал чище и добрей. Здесь первая любовь меня подкараулит, Чтобы любовью стать последнею моей. Родные старики и милые соседи, Мой неказистый дом и мой неброский сад, Пусть плоть моя всегда, всегда куда — то едет, Но мысли и душа всегда хотят назад…. Аполлон Григорьев об Оренбурге Мой Оренбург, ну в чём ты виноват? В том разве, что с завидным постоянством ты в клещи раскалённые зажат меж пошлым хамством и надменным ханством. Печально прав прославленный поэт - опально-ссыльный Аполлон Григорьев, что не бывало отродясь и нет поэту доли средь твоих подворьев. Купецкий фарт тебе от веку дан. Всё остальное для тебя некстати. Здесь хама презирает гордый хан, и ненавистью ханству хамство платит. Но лишь поэта поведут на казнь, виня во всевозможных окаянствах, мгновенно исчезает неприязнь меж пошлым хамством и надменным ханством. О, как они едины в этот миг — и хам, и хан, клеймящие поэта Увы, мой город, вовсе не из книг мне довелось узнать однажды это! К родному тянемся душою, Родное — главное в судьбе. Себя залётными гостями Не чувствуем в родном селе, Где под печальными крестами Лежат родители в земле, Где избы отчие, в наследство По праву отданные нам, Не выветренный запах детства Хранят по всем своим углам. Быть брошенным, забытым, проданным Не дай Бог кровному в судьбе, Дай с пользою пожить на родине И умереть в родной избе. Земной свой тяжкий крест при этом Легко сложив с усталых плеч, На кладбище дай грустным летом У ног у материнских лечь. Что ж, время истинно покажет, Доколе нам под солнцем быть И где и как уйти. Пока же Земное искренне любить. И на мальчишник возле речки — Под вётлами у камышей — Мы соберём в июньский вечер Знакомых с детства корешей. Раскатим скатерть-самобранку, Ночь скоротаем у костра И, нарыбачив спозаранку, Свой пир продолжим до утра. Из котелка с остатней, с донца, С наваристой взбодрясь ухи, На родине встречать мне солнце, О родине читать стихи. Это не кустарник, не трава, Древо детства моего — джида. Мой Форштадт усажен был джидой. Возмущались жители — зачем? Ну какой с уродины удой? Колется она, полезна чем? Даже тени не даёт джида. Узкий лист особенный такой, Чтоб терпеть жару и холода, А не бредить озером-рекой. Следом, значит, милая река, Дедушка-Уралушка зовёт И теплом, и золотом песка, Чистой лаской изумрудных вод. В детстве не хватало нам всего: Сладостей особенно — и вот Их-то мы искали у джиды. Ягоды мохнаты и малы, Вяжут, словно недозрелый тёрн, А шипы безжалостны и злы — Рвут штаны и кожу: Надо этим ягодам дозреть, Вот тогда и приходите вы. В октябре, а может, в ноябре Будут слаще мёда и халвы! Лето, что ли, коротко у нас, Но не вызревала никогда. Приходила новая весна И цвела обманщица джида. На память о Ташле Приоткрою у печурки дверцу, Погляжу, как мечется огонь. Что-то вот побаливает сердце У завязших в сумерках окон. По шоссе машина просвистала, Сквозь просторы в город подалась… Тяжко. Будто всей страны усталость В домике моём отозвалась. Как спокойно Родина страдает, Смотрит в окна пристальной звездой. Ах, как нынче долго не светает, Словно ночь окончится бедой. Много нас, бессонных от бессилья, Либо пить готовых, либо выть… Есть ещё молитвы за Россию, Только мы сумели их забыть. Вспомнить бы, да дел невпроворот… И, однако, будет Воскресение, На весну, на Пасху поворот! Что привёз я Вассе? Смертную усталость От глухих степей. Нас они не слышат, Очи наши пьют, Травами колышат, Вьюгами поют. Степь да степь — до неба Распахнула пасть. В той степи и мне бы С ямщиком пропасть. Что всю-то зиму я торчал в лесу, Как мёртвый пень, как мёрзлая осина. И вот воскрес, и вот лечу, несу Весну, любовь и рокот соловьиный… Ташлинский соловей Что мы знаем? Живёт соловей Выше крыши. Шёпот самых весенних ветвей Сердцем слышит. И такие он песни о них Сам сплетает, — Выше неба взлетают они И — летают! Пусть город суетится за спиной, Пусть чинит крыши перед непогодой, Здесь хорошо: Здесь думается плавно и легко О прошлых днях, потерянных любимых, О явных бедах и несчастьях мнимых, И ясно, как всё это далеко. В природе — ни надрыва, ни тоски. И ветер здесь на грани ощущенья, Но городские лязги и гудки Напоминают мне о возращеньи. Ну что же, до него подать рукой. Когда б не он и не его заботы, Откуда б знать, что в роще за рекой Живёт покой, похожий на свободу. Но живущий от морей вдали Никогда не видывал на деле Из деревьев этих корабли. Говорят, на мачты и оснастку Подошла пахучая сосна. И в пути матросов коренастых Чем-то, значит, радует она?! Может быть, на горизонтах мглистых Морякам крылатых кораблей Снится бор, зелёный и смолистый, На родной, незыблемой земле. Самигулла Баймурзин В бору Шагнёшь в него — лишь зной и тишина. Шалфеем дышит день, грозой далёкой. И кажется, вот-вот грядёт она, Сверкнёт с небес молниеносным оком, Над речкой громыхнёт и стихнет враз, Уплыв за лес тяжёлой тучей-тенью… Цветы стоят, не закрывая глаз, Прислушиваясь к каждому мгновенью, Свистят стрижи и падают в закат, Что в сумраке горит уже нездешнем. О, с кем они там тихо говорят На птичьем языке своём безгрешном? И радостно друг друга узнавать По шёпоту травы, по гулу грома, И если здесь останусь зимовать, В сосновой зыбке буду я как дома…. И сплетались в нити кружев Сны, минуты, дни… Выходил узор чудесный, Нежный, золотой, Очень трепетный и честный, Чистый и простой. Натянулась паутинка, Звонко порвалась. Тихо падали снежинки На перроне в грязь…. И пахнет мятой, лебедой, Коты ленивятся. Mein Liebleng, Liebleng, Оренбург! О, как наивен наш народ. Ужель тем грешнее, Что сгущен свет родных окон Сутулой стрешнею. Здесь не привыкли говорить, Молчать приучены. И, может, оттого любить Не могут, мучают. У нас загар и горизонт, Пожалуй, родственны. Что степь, что чернота икон В крови, как лоция. И хлеб по крошке собирать, Так деды ведали. Мой милый город, Божья рать, Скажи: Доносит тихо осень голоса, Готовые принять за непогоду. При нём Поэт, что из столицы прибыл, важный. Просторы наши был готов обнять И, собирая по крупицам время, Поэт всё это помещал в тетрадь, Чтобы потом заставить всех поверить В почти правдивую историю свою, Переплетая судьбы в паутинку, Он на Урал смотрел, как я смотрю. И дикий край поэту был в новинку… А дождь идёт и путает листву, Роняя капли, как слова, на крыши. Когда-нибудь и я туда уйду, Чтобы слова поэта чётче слышать. Он там же, в степном просторе, Но только совсем другой. Водовороты не кружатся В степенных водах Урала, Не то ручейком, не то лужицей Река обмелевшая стала. Памятник Чкалову там же, Угрюмый, советских устоев, Стоит часовым на страже Почти забытых героев. В парках скульптуры и камни, Исчезли тайные тропки, Пойти с любимой куда мне, Если я страстный, но робкий? Но закрою глаза и вспомню, Как пахнет старое кресло Домом, первой любовью, Моей армейской повесткой! И в давних воспоминаниях Таится такая сила, Что меркнут все расстояния, Куда б меня не заносило! Живёт на российской окраине Любимый город степной… Прими же моё раскаянье, Город, до боли родной. Как хотелось жизни светлой В этой горестной стране! Дышит степь задорной крепью, Травным взваром пышет быль, И на сотни вёрст над степью Ходит волнами ковыль. Глянешь вдаль — аж сердцу больно: Сколько ж тут вместил простор! Расплескался ты раздольно Меж раскидистых озёр. Волны буйного Шалкара Носят клич гусиных стай… Жизнь, и ты ведь так недаром: И душа несётся в пропасть, Как подстреленный бекас. А не будь зато пронырой, Не болтайся по верхам! Помирать — так не уныло, Как растрёпа-турухтан. Да и что нам в жизни этой Верить в тысячу примет? Мы ещё добудем, Светлый, То, чего на свете нет! Побратаем люд наш чуткий, Будет мир ему и лад. Эх, порхай казаркой-уткой Счастье к нам на Рудный Клад! Городок ты мой заветный, Наяву, а не во сне, — Эх, дождаться б жизни светлой В этой горестной стране. Белькову, казачьему атаману С горы дорога вниз пошла. Луга раскинув, как ладони, Встречает светлая Ташла На залитом цветеньем троне. Здесь птицы шумные поют, Благославляя поднебесье, И тучи по небу плывут, Восторженно внимая песням. Унылый городской пейзаж, Тебе ль сравниться с этим краем? Когда-то, может, эта блажь Была ветхозаветным раем. И ныне полнят всё вокруг Восторг небес и вдохновенье. Душою оживая вдруг, Постигни тайны сотворенья! Не здесь ли истина сошла Великой мыслию преданья! Храни, цветущая Ташла, Завещанное процветанье. От беспросветной суеты Отринув и воспряв душою, Познай, как светлые мечты Во счастье воплотить большое. Два трактора на всех и три коня. С какого-никакого урожая Ещё живут до нынешнего дня. Но рвутся в город, тешась жизнью новой. И сыртинских теперь всё больше — там. Раздолье и …забвенье старикам. Стареет Сырт, пустеет Сырт Вербовый. Года идут — и стариков всё меньше… Так и живут. Да, больше стали пить. И больше стало одиноких женщин. Вот здесь когда-то верб сияли ризы! Зайдёшь — как в храм! О, сумасбродство дней… Теперь лишь пни, как стреляные гильзы… И очередь уже дошла до пней… Года идут — и деревень всё меньше. И как глядеть чтоб с горя не запить В глаза простых и одиноких женщин… И стариков… И нечего рубить. Там, как всегда, гостям желанным рад, Хлопочет кто-то по утрам у печки, А по весне, как сорок лет назад, Цветет ветла в кустах у тихой речки. Там после теплого июльского дождя Мальчишки мчатся босиком по лужам, А вечерами, закоулки обходя, Кого-то кличут, загулявшего, на ужин. В бессонных поездах Я не спешу к тебе сегодня в гости, Но светит мне твоих полей звезда, Лучи холодные роняя на погосты. Не о том, где мертвело сознанье Без любви, без души и лица, А о том, что рождало преданье Нашей молодости — до конца… В том преданье, далёком, прекрасном, Город был бы вне сумрака лет, И сады в нём цвели б не напрасно, — Словно сон, словно белый рассвет… Словно белый рассвет безобманный Над пустынной тоской бытия, Над погостом Всехсвятского храма, Где покоится мама моя, Над Самарой, ещё не уснувшей, Над сухими холмами вокруг, С тенью Пушкина, здесь промелькнувшей Лишь на миг по пути в Оренбург. Может, это и к лучшему, — в пошлом Этом сонме мятущихся лет Пусть останется прошлое в прошлом И сгорит, словно белый рассвет. Чтоб как прежде немел от мороза, Всякий новый, неведомый звук, Как забытый гудок паровоза, Замыкающий времени круг. Лежнева Никогда не поморщусь: Единственно незыблемое во мне — она. И вряд ли хоть персть её отдам без войны. Говорить о любви ей? Есть ли к чему? Здесь душа обрела плоть. И всё, что на долю выпадет ей — приму. Ты в этом даже не сомневайся, Господь. Пила Водичку свою ключевую И тихо пасла Скотину в лугах кочевую. И ветер в остатках сирени. Песок или прошлого прах? Не слышит людских откровенний. А новая жизнь набекрень Фурагу свою заломила, Набросила тень на плетень, И всё ей полезно и мило. Неужели облезлый подъезд, Где заплёвана лестница, выбиты двери? То — не дом, то скорей для распятия крест. То — не дом, то лишь логово зверя. Неужели скучнейшая улица, Где зеваки из сплетен мотают клубок, Где алкаш в подворотне с собакой целуется, И где правда о жизни — облезлый лубок? Неужели мне город чужой, Где мужик обречённо всё пашет и пашет, Но как прежде увенчан пустою сумой, Потому скорбный лик его мрачен и страшен. Неужели казнённая Русь, Где безмолвная старость умыта слезами, Где погосты растут, где безмерная грусть Расстилает свой саван пред нами? Где-то там, далеко-далеко Два окна без огня по-над тихой водою Там стоит на столе для меня молоко, И икона с печалью глядит неземною. Украшенье неказистое, Но для сердца благодать, Встреч мосточек с нею выстрою — Свижусь с улицей опять. И в своей судьбе припомнится Общежитская стена. Ай да улица, ай скромница, Хорошо, что ты длинна!

Лирика в Бузулуке

Фенотропил химическая формула

Купить закладки скорость a-PVP в Нижней Туре

Лирика в Бузулуке

Гашиш в Грайвороне

Закладки кристалы в Охе

Соль закладки тюмень

Лирика в Бузулуке

Купить закладки амфетамин в Московском

Закладки наркотики в Чернушке

Лирика в Бузулуке

Процесс изготовления амфетамина