Лирика в Бахчисарае

Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 2 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

Наши контакты:

Telegram:

https://t.me/happystuff

Внимание! Роскомнадзор заблокировал Telegram ! Как обойти блокировку:

http://telegra.ph/Kak-obojti-blokirovku-Telegram-04-03-2

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много фейков!

Гирей сидел потупя взор; Янтарь в устах его дымился; Безмолвно раболепный двор Вкруг хана грозного теснился. Всё было тихо во дворце; Благоговея, все читали Приметы гнева и печали На сумрачном его лице. Но повелитель горделивый Махнул рукой нетерпеливой: И все, склонившись, идут вон. Один в своих чертогах он; Свободней грудь его вздыхает, Живее строгое чело Волненье сердца выражает. Так бурны тучи отражает Залива зыбкое стекло. Что движет гордою душою? Какою мыслью занят он? На Русь ли вновь идёт войною, Несёт ли Польше свой закон, Горит ли местию кровавой, Открыл ли в войске заговор, Страшится ли народов гор, Иль козней Генуи лукавой? Ужель в его гарем измена Стезёй преступною вошла, И дочь неволи, нег и плена Гяуру сердце отдала? Нет, жёны робкие Гирея, Ни думать, ни желать не смея, Цветут в унылой тишине; Под стражей бдительной и хладной На лоне скуки безотрадной Измен не ведают оне. В тени хранительной темницы Утаены их красоты: Так аравийские цветы Живут за стёклами теплицы. Для них унылой чередой Дни, месяцы, лета проходят И неприметно за собой И младость и любовь уводят. Однообразен каждый день, И медленно часов теченье. В гареме жизнью правит лень; Мелькает редко наслажденье. Младые жёны, как-нибудь Желая сердце обмануть, Меняют пышные уборы, Заводят игры, разговоры, Или при шуме вод живых, Над их прозрачными струями В прохладе яворов густых Гуляют лёгкими роями. Меж ними ходит злой эвнух, И убегать его напрасно: Его ревнивый взор и слух За всеми следует всечасно. Его стараньем заведён Порядок вечный. Воля хана Ему единственный закон; Святую заповедь Корана Не строже наблюдает он. Его душа любви не просит; Как истукан, он переносит Насмешки, ненависть, укор, Обиды шалости нескромной, Презренье, просьбы, робкий взор, И тихий вздох, и ропот томный. Ему известен женский нрав; Он испытал, сколь он лукав И на свободе и в неволе: Взор нежный, слёз упрёк немой Не властны над его душой; Он им уже не верит боле. Раскинув лёгкие власы, Как идут пленницы младые Купаться в жаркие часы, И льются волны ключевые На их волшебные красы, Забав их сторож неотлучный, Он тут; он видит, равнодушный, Прелестниц обнажённый рой; Он по гарему в тьме ночной Неслышными шагами бродит; Ступая тихо по коврам, К послушным крадется дверям, От ложа к ложу переходит; В заботе вечной, ханских жён Роскошный наблюдает сон, Ночной подслушивает лепет; Дыханье, вздох, малейший трепет — Всё жадно примечает он; И горе той, чей шёпот сонный Чужое имя призывал Или подруге благосклонной Порочны мысли доверял! Что ж полон грусти ум Гирея? Чубук в руках его потух; Недвижим, и дохнуть не смея, У двери знака ждёт эвнух. Встаёт задумчивый властитель; Пред ним дверь настежь. Молча он Идёт в заветную обитель Ещё недавно милых жён. Беспечно ожидая хана, Вокруг игривого фонтана На шелковых коврах оне Толпою резвою сидели И с детской радостью глядели, Как рыба в ясной глубине На мраморном ходила дне. Нарочно к ней на дно иные Роняли серьги золотые. Кругом невольницы меж тем Шербет носили ароматный И песнью звонкой и приятной Вдруг огласили весь гарем:. Блажен факир, узревший Мекку На старости печальных лет. Блажен, кто славный брег Дуная Своею смертью освятит: К нему навстречу дева рая С улыбкой страстной полетит. Но где Зарема, Звезда любви, краса гарема? Как пальма, смятая грозою, Поникла юной головою; Ничто, ничто не мило ей: Но кто с тобою, Грузинка, равен красотою? Вокруг лилейного чела Ты косу дважды обвила; Твои пленительные очи Яснее дня, чернее ночи; Чей голос выразит сильней Порывы пламенных желаний? Чей страстный поцелуй живей Твоих язвительных лобзаний? Как сердце, полное тобой, Забьётся для красы чужой? Но, равнодушный и жестокий, Гирей презрел твои красы И ночи хладные часы Проводит мрачный, одинокий С тех пор, как польская княжна В его гарем заключена. Недавно юная Мария Узрела небеса чужие; Недавно милою красой Она цвела в стране родной. Седой отец гордился ею И звал отрадою своею. Для старика была закон Её младенческая воля. Одну заботу ведал он: Чтоб дочери любимой доля Была, как вешний день, ясна, Чтоб и минутные печали Её души не помрачали, Чтоб даже замужем она Воспоминала с умиленьем Девичье время, дни забав, Мелькнувших лёгким сновиденьем. Всё в ней пленяло: Природы милые дары Она искусством украшала; Она домашние пиры Волшебной арфой оживляла; Толпы вельмож и богачей Руки Марииной искали, И много юношей по ней В страданье тайном изнывали. Но в тишине души своей Она любви ещё не знала И независимый досуг В отцовском замке меж подруг Одним забавам посвящала. Тьмы татар На Польшу хлынули рекою: Не с столь ужасной быстротою По жатве стелется пожар. Обезображенный войною, Цветущий край осиротел; Исчезли мирные забавы; Уныли селы и дубравы, И пышный замок опустел. Тиха Мариина светлица… В домовой церкви, где кругом Почиют мощи хладным сном, С короной, с княжеским гербом Воздвиглась новая гробница… Отец в могиле, дочь в плену, Скупой наследник в замке правит И тягостным ярмом бесславит Опустошённую страну. Дворец Бахчисарая Скрывает юную княжну. В неволе тихой увядая, Мария плачет и грустит. Её унынье, слёзы, стоны Тревожат хана краткий сон, И для неё смягчает он Гарема строгие законы. Угрюмый сторож ханских жён Ни днём, ни ночью к ней не входит; Рукой заботливой не он На ложе сна её возводит; Не смеет устремиться к ней Обидный взор его очей; Она в купальне потаенной Одна с невольницей своей; Сам хан боится девы пленной Печальный возмущать покой; Гарема в дальнем отделенье Позволено ей жить одной: И, мнится, в том уединенье Сокрылся некто неземной. Там день и ночь горит лампада Пред ликом девы пресвятой; Души тоскующей отрада, Там упованье в тишине С смиренной верой обитает, И сердцу всё напоминает О близкой, лучшей стороне; Там дева слёзы проливает Вдали завистливых подруг; И между тем, как всё вокруг В безумной неге утопает, Святыню строгую скрывает Спасённый чудом уголок. Так сердце, жертва заблуждений, Среди порочных упоений Хранит один святой залог, Одно божественное чувство…. Настала ночь; покрылись тенью Тавриды сладостной поля; Вдали, под тихой лавров сенью Я слышу пенье соловья; За хором звёзд луна восходит; Она с безоблачных небес На долы, на холмы, на лес Сиянье томное наводит. Покрыты белой пеленой, Как тени лёгкие мелькая, По улицам Бахчисарая, Из дома в дом, одна к другой, Простых татар спешат супруги Делить вечерние досуги. Дворец утих; уснул гарем, Объятый негой безмятежной; Не прерывается ничем Спокойство ночи. Страж надежный, Дозором обошёл эвнух. Теперь он спит; но страх прилежный Тревожит в нём и спящий дух. Измен всечасных ожиданье Покоя не даёт уму. То чей-то шорох, то шептанье, То крики чудятся ему; Обманутый неверным слухом, Он пробуждается, дрожит, Напуганным приникнув ухом… Но всё кругом его молчит; Одни фонтаны сладкозвучны Из мраморной темницы бьют, И, с милой розой неразлучны, Во мраке соловьи поют; Эвнух ещё им долго внемлет, И снова сон его объемлет. Как милы тёмные красы Ночей роскошного Востока! Как сладко льются их часы Для обожателей Пророка! Какая нега в их домах, В очаровательных садах, В тиши гаремов безопасных, Где под влиянием луны Всё полно тайн и тишины И вдохновений сладострастных! Едва дыша, встаёт она; Идёт; рукою торопливой Открыла дверь; во тьме ночной Ступает лёгкою ногой… В дремоте чуткой и пугливой Пред ней лежит эвнух седой. Ах, сердце в нём неумолимо: Обманчив сна его покой!.. Как дух, она проходит мимо. Пред нею дверь; с недоуменьем Её дрожащая рука Коснулась верного замка… Вошла, взирает с изумленьем… И тайный страх в неё проник. Лампады свет уединенный, Кивот, печально озаренный, Пречистой девы кроткий лик И крест, любви символ священный, Грузинка! Пред ней покоилась княжна, И жаром девственного сна Её ланиты оживлялись И, слёз являя свежий след, Улыбкой томной озарялись. Так озаряет лунный свет Дождём отягощённый цвет. Спорхнувший с неба сын эдема, Казалось, ангел почивал И сонный слёзы проливал О бедной пленнице гарема… Увы, Зарема, что с тобой? Стеснилась грудь её тоской, Невольно клонятся колени, И молит: Княжна со страхом пред собою Младую незнакомку зрит; В смятенье, трепетной рукою Её подъемля, говорит: Одна, порой ночною, — Зачем ты здесь? Родилась я не здесь, далёко, Далёко… но минувших дней Предметы в памяти моей Доныне врезаны глубоко. Я помню горы в небесах, Потоки жаркие в горах, Непроходимые дубравы, Другой закон, другие нравы; Но почему, какой судьбой Я край оставила родной, Не знаю; помню только море И человека в вышине Над парусами… Страх и горе Доныне чужды были мне; Я в безмятежной тишине В тени гарема расцветала И первых опытов любви Послушным сердцем ожидала. Желанья тайные мои Сбылись. Гирей для мирной неги Войну кровавую презрел, Пресек ужасные набеги И свой гарем опять узрел. Пред хана в смутном ожиданье Предстали мы. Он светлый взор Остановил на мне в молчанье, Позвал меня… и с этих пор Мы в беспрерывном упоенье Дышали счастьем; и ни раз Ни клевета, ни подозренье, Ни злобной ревности мученье, Ни скука не смущала нас. Гирей, изменою дыша, Моих не слушает укоров, Ему докучен сердца стон; Ни прежних чувств, ни разговоров Со мною не находит он. Ты преступленью не причастна; Я знаю: Презреньем, просьбою, тоскою, Чем хочешь, отврати его; Клянись… хоть я для Алкорана, Между невольницами хана, Забыла веру прежних дней; Но вера матери моей Была твоя клянись мне ею Зарему возвратить Гирею… Но слушай: За нею Не смеет следовать княжна. Невинной деве непонятен Язык мучительных страстей, Но голос их ей смутно внятен; Он странен, он ужасен ей. Какие слёзы и моленья Её спасут от посрамленья? Ужели ей Остаток горьких юных дней Провесть наложницей презренной? Мгновенья жизни дорогие Давно прошли, давно их нет! Что делать ей в пустыне мира? Уж ей пора, Марию ждут И в небеса, на лоно мира, Родной улыбкою зовут. Промчались дни; Марии нет. Она давно желанный свет, Как новый ангел, озарила. Но что же в гроб её свело? Тоска ль неволи безнадежной, Болезнь, или другое зло?.. Дворец угрюмый опустел; Его Гирей опять оставил; С толпой татар в чужой предел Он злой набег опять направил; Он снова в бурях боевых Несётся мрачный, кровожадный: Но в сердце хана чувств иных Таится пламень безотрадный. Он часто в сечах роковых Подъемлет саблю, и с размаха Недвижим остаётся вдруг, Глядит с безумием вокруг, Бледнеет, будто полный страха, И что-то шепчет, и порой Горючи слёзы льёт рекой. Забытый, преданный презренью, Гарем не зрит его лица; Там, обречённые мученью, Под стражей хладного скопца Стареют жены. Между ними Давно грузинки нет; она Гарема стражами немыми В пучину вод опущена. В ту ночь, как умерла княжна, Свершилось и её страданье. Какая б ни была вина, Ужасно было наказанье! Опустошив огнём войны Кавказу близкие страны И селы мирные России, В Тавриду возвратился хан И в память горестной Марии Воздвигнул мраморный фонтан, В углу дворца уединенный. Над ним крестом осенена Магометанская луна Символ, конечно, дерзновенный, Незнанья жалкая вина. За чуждыми её чертами Журчит во мраморе вода И каплет хладными слезами, Не умолкая никогда. Так плачет мать во дни печали О сыне, падшем на войне. Младые девы в той стране Преданье старины узнали, И мрачный памятник оне Фонтаном слёз именовали. Покинув север наконец, Пиры надолго забывая, Я посетил Бахчисарая В забвенье дремлющий дворец. Среди безмолвных переходов Бродил я там, где бич народов, Татарин буйный пировал И после ужасов набега В роскошной лени утопал. Ещё поныне дышит нега В пустых покоях и садах; Играют воды, рдеют розы, И вьются виноградны лозы, И злато блещет на стенах. Я видел ветхие решётки, За коими, в своей весне, Янтарны разбирая чётки, Вздыхали жёны в тишине. Я видел ханское кладбище, Владык последнее жилище. Сии надгробные столбы, Венчанны мраморной чалмою, Казалось мне, завет судьбы Гласили внятною молвою. Кругом всё тихо, всё уныло, Всё изменилось… но не тем В то время сердце полно было: Дыханье роз, фонтанов шум Влекли к невольному забвенью, Невольно предавался ум Неизъяснимому волненью, И по дворцу летучей тенью Мелькала дева предо мной!.. Чью тень, о други, видел я? Марии ль чистая душа Являлась мне, или Зарема Носилась, ревностью дыша, Средь опустелого гарема? Я помню столь же милый взгляд И красоту ещё земную, Все думы сердца к ней летят, Об ней в изгнании тоскую… Безумец! Поклонник муз, поклонник мира, Забыв и славу и любовь, О, скоро вас увижу вновь, Брега весёлые Салгира! Приду на склон приморских гор, Воспоминаний тайных полный, — И вновь таврические волны Обрадуют мой жадный взор. Это было одно из первых литературных произведений, в которых ярко и выразительно проявился талант Пушкина-художника. На создание этого творения поэта вдохновило посещение дворца крымских ханов в Бахчисарае и связанная с этим местечком легенда о любви известного хана-завоевателя Гирея к польской красавице Марии. Эту легенду ему рассказала женщина, в которую он был тайно и страстно влюблен, но имени ее нигде и никогда не упоминал. Правда, заброшенное состояние дворца и фонтана подействовало на поэта удручающе. О чем он сообщил в письме к Дельвигу. Поэма была написана в годах, но издана она была в м году П. Вяземским, известным литератором и критиком. Поэма пользовалась успехом, несмотря на новизну стиля и противоречия между романтизмом и классицизмом. Вторично она была издана через три года. Главная Поэмы Бахчисарайский фонтан.

Купить закладки метадон в Поворине