Лирика в Абинске

Рады представить вашему вниманию магазин, который уже удивил своим качеством!

И продолжаем радовать всех!)

Мы - это надежное качество клада, это товар высшей пробы, это дружелюбный оператор!

Такого как у нас не найдете нигде!

Наш оператор всегда на связи, заходите к нам и убедитесь в этом сами!

Наши контакты:

Telegram:

https://t.me/stuff_men

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много фейков!

Одно время у меня в гостях была книжка. На её первой странице, где обычно указаны имя, фамилия автора и название, было ещё одно слово: Ну, как я вас, читатель? Уже, поди, думаете, прикидываете, о ком же пойдёт речь? Спешу разочаровать — ни о каком диссиденте, ни о каком запрещённом, а тем более уехавшем за границу авторе речь не идёт. Напротив, этот автор, на мой взгляд, был самым патриотичным из всех моих знакомых. И, тем не менее, - самиздат. Самиздат, поясню, это когда автор не может издаться — не берут! В кабинет вошёл мужчина средних лет, сухощавый, загорело-обветренный, не робкого десятка. Поздоровавшись, он спросил меня, оглядывая всех по очереди. Оно было крепким, надёжным, а его рука - сухой, мозолистой. Было видно, что в жизни ему приходится держать и поднимать вещи, куда тяжелей ручки. Я, в общем, ждал его — мне сказали о его прибытии. Представлял себе — во всяком случае, старался представить, - каков он в поведении, в разговоре. Сейчас, когда прошло уже много-много лет, скажу: Он не был занудой или книжником, располагал и к серьёзному разговору, и к шутке. И вообще, как я понял сразу, он принадлежал к категории людей, умеющих легко сходиться и находить общий язык с людьми. Так вот состоялось моё первое личное, но, по сути, второе знакомство с очень интересным человеком, человеком нелёгкой судьбы и большого дарования, как скоро выяснилось, очень влюблённым в наш Абинск. Самое интересное было в том, что он не жил ни в Абинске, ни в Абинском районе , ни даже вообще на Кубани. Редакция вообще-то не место, где можно час, а то и больше разговаривать — почему-то всегда, когда приходил кто из гостей, неважно, Виктор Богатырёв, Василий Носенко или, к примеру, Станислав Добржинский, они были моими друзьями, - ты сразу в редакции становился всем нужен. Точно так же стали беспокоить меня, сразу, как только началась беседа с Владимиром Зубаревым. Но главное, на мой взгляд, во время этой короткой беседы мы решили. И, тем не менее, знакомство было уже вторым, если не третьим. Первым было знакомство с его стихами. По его словам, оно было таким цитирую: Я помню, как она принесла к нам в редакцию подборку стихов нигде не решавшегося опубликоваться автора: А стихи были хорошие. Ободрённый поддержкой, автор принёс в редакцию и другие свои творения. Примерно всё так и было. Прасковья Григорьевна Корешкова, учительница первой школы Абинска, зашла в наш кабинет учитель — в редакции! Уже не мальчик, но нигде не публиковался — не хватало смелости, а пишет ничего. Она ушла, видимо, не пожелав больше ничего не говорить, а тем более отвечать на неизбежные вопросы, а я раскрыл тетрадку. Ведь стихи — это лукавство. И тут много можно встретить разного. Есть стихи, написанные ради звонкой, хлёсткой рифмы, в других кроме невнятного образа или сравнения и нет ничего, в третьих такие слова , а присмотришься — одна трескотня. А вот те стихи, из той тетрадки, были иными. Чувствовалось, что каждое слово в них было выверено, на своём месте, не случайно замеченное, а подобранное, подогнанное. И, знаете, стихи были такие уверенные, убеждённые. Сразу на ум пришла фраза из Твардовского: Поэты нередко сомневаются, они как бы размышляют вслух, верно ли он говорит и думает, или нет; быть может, это так, а, может быть, и иначе… В стихах Владимира Зубарева — я потом, читая их десятки, не раз в этом убеждался, - не было никаких сомнений. Глядя с высоты сегодняшнего дня на них, я бы сказал так: Я подготовил сначала одно, затем другое, третье. Я же просто отдал их перепечатать, затем прочёл, поставил подпись — и всё. На дворе стоял конец года. Когда было опубликовано, вернее, перед публикацией первого стихотворения я сказал Прасковье Григорьевне о том, что стихи понравились. Я ей сказал на второй или третий день после того, как она заходила в редакцию, - что, наконец, первое стихотворение из тетрадки завтра будет в газете — читайте. На вопрос же о том, а кто он такой, этот Владимир Зубарев, и откуда она его знает, Прасковья Григорьевна вновь ответила, что отдыхали они в одном санатории , а кто автор и откуда — так ли уж это важно? Главное, что стихи хорошие. А чуть позже она похвасталась, что отослала газету Владимиру, и что он уже прислал — и это самое главное! Потом, по-моему, такое же письмо, в смысле, со словами благодарности, пришло в редакцию, уже с новыми стихами. А 22 февраля года он припожаловал и сам. После первой встречи была вторая, долгая и обстоятельная. Бывают дни и в редакции, когда можно поговорить. Мы долго беседовали обо всём: Забегая вперёд, скажу, что сотрудничество с газетой, той, в Оренбурге, было потом у него честным и плодотворным. И не только с газетой — он выступал с чтением своих стихов и на радио. Ещё я узнал также, что у него за плечами была, действительно хорошая школа — много лет назад, ещё молодым человеком, он учился на семинаре при каком-то заводе не то у Павла Тычины, не то у Владимира Сосюры, не то у кого-то ещё из известных киевских поэтов. И как-то невзначай, между делом, он обмолвился о том, что уже был здесь, тогда в станице Абинской , давно. Да когда же давно? Не знаю, то ли потому, что он неохотно об этом распространялся, а пристать с вопросами — спугнуть вообще, то ли потому, что я въедлив бывал, только беседуя с будущим героем своего очерка или репортажа, а Зубарева я таким пока не числил, то ли ещё по какой причине, но много я о нём, по сути, тогда не узнал. Как, кстати, и в другие его визиты. Может быть, потому, что главным тогда для нас обоих были его стихи, кто знает?.. Кстати, о стихах и об Абинске. По-моему, мы так за всё время нашего с Зубаревым сотрудничества ни разу и не дали его биографии в газете, не опубликовали фотографии. И тому были причины. Во-первых, он сам постоянно уходил от ответа, чего-то не договаривал, интриговал. Так, в письме, о котором я уже упоминал, он, заметив, что делится своими мыслями, своими чувствами, вдруг заговорил о вопросах, что ему задают, касательно отношения к Абинску. А дальше — вообще загадка. Так был или не был? Видимо, его донимали этими вопросами. А для него, как поэта, всё это было неважно. Он родился на Иртыше, жил и работал на Урале. Что такое Абин, наша Абинка, рядом с этими именами? Река Абин, ты юность мне спасла… Поди, разберись, где тут истина, а где лукавство — помните, я говорил…. Вы помните вторую половину х прошлого столетия? Страна встала на дыбы. Была и другая, чисто практическая и прозаическая причина не писать о Зубареве ничего. Достаточно было стихов — хороших, разных. А опубликовать очерк или интервью с Зубаревым — шофёром-дальнобойщиком с Урала! Причём, не в поэтическом логове, а в партийном, что на уровне района, что в секторе печати крайкома КПСС. Возможно, это была и перестраховка, кто теперь скажет? История, говорят, сослагательного наклонения не признаёт. Хотя… Была в Абинске и другая история. Не посмотрев, что автор — залётный автомобилист. И не просто поставил, но и показал инсценировку на краевом смотре, где она заняла первое место. А люди вокруг Зубарева — тут он на все сто прав! Во-первых, конечно, Прасковья Григорьевна Корешкова. Сама большой любитель поэзии, она свою любовь к стихам прививала своим ученикам всю жизнь. Она воспитывала их на поэзии. И присутствие живого поэта — неважно И это действительно неважно! И Володя Зубарев шагнул, не задумываясь — как, впрочем, по-моему, он поступал довольно часто, если не всегда, - и в эту, новую для него сферу своей жизни. Артистическая натура, он не сомневался. Где он читал — в классе или в актовом зале, - я не знаю, да так ли это и важно, но принимали его чудесно: Для школы это был праздник. Не ошибусь, если скажу, что в тот день на занятие Прасковья Григорьевна и другие учителя особенно литераторы , и ученики особенно девочки пришли в своих лучших нарядах. А если сезон тогда цветами, как сейчас, не торговали , то и с цветами. Во всяком случае, в последующие приезды всегда было так. И после каждого стиха зал взрывался аплодисментами…. А как не аплодировать, как не смотреть на автора широко раскрытыми глазами, если он читает: Как давно я не видел Кубани! Что было просто поразительно: А ещё у него нашлись друзья, причём не менее благодарные, чем ученики, среди ветеранов войны и труда — как в самом Абинске, так и в посёлке Ахтырском. И опять же, как не быть им ему благодарным, если он написал — разве не о них? Женщина седая и больная,. Торжественный страны советской гимн… Как не говорить им, ветеранам, спасибо поэту, как не напоить его чаем или чем другим — а почему бы и нет, - если он почти каждое стихотворение — для них и о них: Здесь сосны охраняют тишину. Встают солдаты, павшие в бою. Не знаю, где ночевал Владимир Зубарев — просто этого вопроса, проблемы никогда не возникало, - у кого бывал дома в гостях, по каким тропкам-тротуарам ходил. Иногда после этого он забегал в редакцию — он был какой-то немножко взволнованный, с блеском в глазах, потирал руки, - пояснял: Но точно известно одно место, где он бывал не раз и не два — сам, вместе с ветеранами, возможно, и с учениками. Он любил это место, чтил его, скорбел здесь душой, слагал о нём задушевные строки. Как абинчанин, здесь нередко бывал и бываю и я. И сегодня, и в те дни, когда здесь бывал Зубарев, и тогда, когда на пустынном, замусоренном пустыре со щебёночной и загаженной нефтяниками почвой, вырос обелиск, раскинулась площадь, стали расти вокруг посаженные деревья, в основном сосны, зажёгся Вечный огонь и зазвучала ежечасно торжественно-траурная мелодия Шостаковича, а по обе стороны обелиска стали расти, удлинняться скорбные и страшные в своей правде списки воинов, павших в окрестностях Абинской. Бывал и раньше — и когда вместо набережной здесь был пляж, а вместо навесного моста — деревянный, разваливающийся, построенный в военные годы пленными немцами , и когда в центре пустыря стояла буровая вышка, и когда… Бывал один, с друзьями, на митингах — со всеми, иногда - с внучками. Раньше — со старшей, потом — с младшей, изредка — с обеими. И я помню, как мы радовались преобразованиям пустыря в парк, соснам, что так прижились, так поднимались. Кстати, о соснах в абинском парке Победы он упоминает в своих стихах не раз, и всякий — с любовью. Интересно, что бы сказал он, будь он жив, когда парк был в запустении, а любимые им сосны через одну пожелтели и стали засыхать, а многие — были и срублены? Не родилась бы в его голове и сердце метафора, не вышли бы из-под его пера строки, сравнивавшие умирающие и уже павшие деревья с солдатами на поле боя? Ведь любовь его распространялась не только на деревья, но и на людей, посадивших их, на тех, кто создал здесь, на пустыре — а он, судя по всему, видел его в те, детские годы, - обстановку, где волей-неволей любой становится строже и чище.. О войне, ветеранах писали и пишут все абинские поэты. Но так, честно, не писал никто. Стихи Зубарева брали за горло, стискивали сердце. Но куда сильнее было впечатление от этих же стихов, прочитанных самим автором. Или кем-либо из школьников — в дальнейшие приезды Владимира Зубарева ученики и особенно ученицы — разумеется, не без подсказки Прасковьи Григорьевны Корешковой, - часто преподносили ему такие приятные сюрпризы. Охотно читала стихи Зубарева и сама Прасковья Григорьевна. Абинские ветераны, собравшись на чаепитие и прослушивание стихов Зубарева, оттаивали — жизнь для них всегда была жёсткой, - отходили душой. Прошли долгие годы, немного их уже осталось, абинских ветеранов и партизан, но те, кто ещё жив, до сих пор помнят и поэта, и его стихи, и их посиделки А ещё за что они были ему сердечно благодарны, так это за внимание , за умение слушать. И — написать потом. Иосипов замахивались и на поэмы. Однако почему-то только Володя Зубарев услышал, проникся, как говорят, темой и — главное! Написал трепетно, взволнованно, с любовью и болью, показав не только атмосферу боя — за урожай или с немцами, что не так уж и важно, - но и назвав имена и фамилии людей — наших земляков. Это, кстати, ценили не только ветераны, но и сам поэт. В предисловии к своей книге он с особой гордостью подчёркивал: Размер — и газеты, и самого произведения — не позволял. И, наверное, не напрасно. Что же так привлекло, прямо-таки привязало этого парня, да нет, мужика настоящего к нашему Абинску, к городишку, как он написал в одном из стихотворений, совсем небольшому?.. Ведь он где только не бывал… Редакция, впервые опубликовавшая его стихи? Школа, где, по существу, в его честь устраивали праздник? Да… Ветераны, рассказывающие ему о себе и слушавшие потом, затаив дыхание, его стихи о себе? Да… Но не мало ли? Книга, о которой я говорил в первых строках этого эссе, была как раз его, Владимира Зубарева. Эх, милые мои школьники, один ли он ушёл из жизни вот так, так и не увидев своих стихов под обложкой, в книжке?.. Чтобы издаться, чтоб тебя только в план издательства включили, надо было - лучше всего - быть членом Союза писателей. Вот такая то ли порука, то ли круг заколдованный. А, как известно, сколько людей, столько и мнений. В случае с Зубаревым был именно такой, простите за каламбур, случай. Кто как, неизвестно, - да и важно ли это? Примерно такая же картина произошла и на Урале. Как к этому относиться? А если это мечта — иметь книжку! Тогда — удивительный случай! Пример прекрасный и, если честно, достойный подражания. Я помню, как эта милейшая и заботливейшая женщина ещё с кем-то приходила и к нам , в редакцию, помню, как мы с редактором, Николаем Григорьевичем Чабаном, растолковывали им простую истину: Это так и было. И, с чем Зубарев не мог не согласиться, со своей стороны и в своём издании — в газете — мы делали всё, что. И тогда он решился на отчаянный шаг: Что меня не осудят за это друзья — поймут меня, а на недругов я постараюсь не обращать внимания — слишком много чести! А он, действительно, был поступком, не простым при том. Но — вынужденным, Понимаете, его вынудили, заставили… И - за что осуждать? Разве — за невнимание, за глухоту, за непорядочность тех, от кого зависел выход твоего сборника. Но ты-то тут при чём?.. Ведь ты был совсем другим человеком. И к тому же поэтом. Владимир Зубарев был удивительно требовательным к себе и другим человеком. Другое дело, что кто его слушал?.. Вряд ли раскрывал секреты творчества он и при чтении стихов. Мне кажется, когда спрашивали — он отшучивался, интриговал, но я убеждён: Он вроде и мелкий, но тем не менее показателен. В январе года в редакцию пришла от него посылка. Но — второй экземпляр… Вообще-то это не повод для разговора, для натянутых отношений. Мало ли — вдруг Зубарев — о ксерокопии мы тогда не знали ещё, спасала копирка! А почему бы и нет? Ответ пришёл буквально через день — в письме Зубарева. Как же он бичевал себя! Выяснилось, что он, сооружая конверт, просто в запарке запечатал туда второй экземпляр. И в конце письма ещё раз: Ну, и, наконец, что же тянуло так Владимира Зубарева в Абинск? Сейчас, по прошествии стольких лет —он приезжал, к примеру, в , а на дворе нынче уже виден й, - никто. Пожалуй, никто уже и не помнит такого вопроса, был ли он? Был… Многие источник притяжения поэта видели в Прасковье Григорьевне Корешковой. Логика их рассуждений была, судя по всему, такова…Привезла стихи незнакомого — в санатории познакомились? И сразу в редакцию — вроде там только её и ждали. А ведь, действительно, ждали! А самое главное — я отвлекусь на минутку от поэзии, - мы тогда с интересом ждали любого гостя — он ведь приносил живую информацию! Я с немым удивлением смотрю на нынешние редакции: Мало ли кто чего пишет? Принимает в школе, как лучшего друга, с радостью, организует читки, сама его читает. Расписание даже ломает из-за этого. С чего бы это? Мало ли их, поэтов? Мне было жаль этих людей… Не потому, что они, возможно, даже и не слыхавшие стихов, и не читавшие их, начали искать причину интереса не там… Увы, люди, думая так, не задумались: Наконец, а почему бы ей, любителю и знатоку поэзии — а уж она ё знала, дай бог каждому, говорю это как однажды выступающий на Абинском телевидении, - и не познакомиться с неизвестным автором, почему бы и не прочесть самой — стихи-то ведь яркие, берущие за душу…. Где тут правда, где выдумка — ведь поэты такие лукавцы! Может быть, и одна героиня проходит как через всю балладу, так и через всю жизнь автора?.. А, может быть, это и собирательный образ? Кто знает, кто скажет?.. А самое главное — кому какое дело до всего этого?.. Владимир Зубарев очень любил Абинск, абинчан, хорошо и много о нем и, разумеется, о них — о нас! И нет причин у сердца для печали —. В мою дорогу мудрость ты внесла А поворот дороги был коварен! И так, повторюсь, было в каждый приезд Владимира Зубарева в Абинск. Он, казалось мне, разговаривал с нами, а сам продолжал оставаться там, на сцене актового зала. Я не знаю, бывал ли он — с чтением стихов — в других школах, в трудовых коллективах , если бывал, мне неведомо, как его принимали, — убеждён, что только хорошо, его иначе принимать было просто нельзя, - но выступления в первой школе для него были праздником, даже, возможно, большим, чем для учеников. Всякий раз… Иногда я думаю: Женщина седая и больная, К орденам прижавшая букет. Я её встречал не только в мае — Я её встречаю много лет… А это — разве не о них? Не досчитался нынче я друзей — Они ушли и встречи не дождались; А рассказать хотели о войне, О том, как здесь с фашистами сражались… Или — А я иду — иду к святому месту — Туда, где танк, огонь, седой Абин, Где в исполненьи слаженном оркестра Торжественный страны советской гимн… Как не говорить им, ветеранам, спасибо поэту, как не напоить его чаем или чем другим — а почему бы и нет, - если он почти каждое стихотворение — для них и о них: Здесь предо мною строгими рядами Встают солдаты, павшие в бою. У нас на поэтов всегда урожай, в те, е, прошлого века, активно и плодотворно писали Василий Носенко, Николай Дащенко, Матрёна Сухобок, Полина Мельникова… Носенко, Дащенко, тот же Леонид Иосипов замахивались и на поэмы. Разумеется, была у Зубарева и любовная лирика: Я люблю смотреть, как суетится У гнезда пичуга-егоза, А ещё люблю твои ресницы И твои, любимая, глаза!.. Или Вот и осень в окна постучалась Неожиданно ржавым листом, Меж деревьев по саду промчалась, Обжигая холодным огнём… Трудно оценить то или иное стихотворение, особенно вырывая из него строку или даже четырехстишие — да мне это, собственно, и не надо, я ведь, в конце концов , о человеке… Но я, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что основной его темой была гражданская лирика, а лучше всего он писал об Абинске. И хорошо, и много. И, с чем Зубарев не мог не согласиться, со своей стороны и в своём издании — в газете — мы делали всё, что Могли. Вспомним же о нём, ответим взаимностью!.. Василий Белый, журналист, педагог ДДТ. Сегодня мне и радостно, и больно… Парит земля в оттаявших полях, А ветерок, проказник своевольный, Игру затеял в голых тополях. Подснежников букетик, нежный, скромный, К груди прижав, девчоночка стоит, А паренёк, в её глаза влюблённый, Смущённо что-то тихо говорит. А я иду — иду к святому месту! Мерцает свет на автоматной стали…, В живых цветах, что обняли гранит, Сквозь толщу лет слеза, как боль печали, Как капля крови, пламенем горит! Идут юнцы, идут седые люди — Цветной поток течёт живой рекой, А в памяти: Жестокий гром орудий, Дождь, крики, кровь и яростный наш бой — Всё вспомнилось! Родимая станица Уже почти отбита у врагов, Над уцелевшей от огня больницей Родное знамя Водрузил Роднов! Оно, пройдя сквозь отступленья беды, Огнём победным бьётся на ветру!.. И нет причин у сердца для печали — В руках надёжных Родины покой! Сегодня я, как в светлый день рожденья, Своим друзьям, Абинску моему Шлю поздравленье с днём Освобожденья! Всех обнимаю, крепко руку жму! Тебе, Абинск, стране и всей планете Желаю счастья, мира на века! Пусть никогда войны горячий ветер Не скроет солнце в мёртвых облаках!

Купить закладки кристалы в Можге