Яков Линцбах (1874-1953)

В 1916 г., ровно 100 лет назад, русский эстонский лингвист, преподаватель стенографии и черчения в Санкт-Петербурге, масон, Яков Линцбах написал для того времени абсолютно невообразимую книгу "Принципы философского языка. Опыт точного языкознания".

"...Вместо того, чтобы подчинять и порабощать животных и других людей, или изнурять непосильной работой самого себя, новый человек будет занят прежде всего изготовлением достаточного количества механических рабов, - различных машин и двигателей... А далее он завладеет всеми видами химической и биологической энергии, скрытыми в веществе... Должно появиться новое человечество, а вместе с ним новые условия жизни, - "новая земля и новое небо". Перед умственным взором нашим открывается здесь настоящий потусторонний мир, который не может быть вполне понят с точки зрения современного мира...

Одно такое завоевание было сделано в доисторическую эпоху изобретением и усвоением обыкновенного словесного языка, что дало возможность человекоподобному существу перейти из животного состояния в состояние человеческое. Другое еще более значительное завоевание предстоит сделать теперь изучением и освоением математического языка, как условие высшего сверхчеловеческого состояния". (1916 г.)

С 1925 г. Линцбах жил в Париже, умер в Таллине. Статья в Википедии на русском языке о нем появилась только 22 апреля 2017 г. после наших популярных публикаций в фб.

Праправнучка философа Александра Линцбах прислала мне из семейного архива несколько его фотографий и фрагменты переписки с внучкой - художницей Анной Петровной Линцбах (р.1930). Он пишет о том, что посвятил ей свои неопубликованные работы - «Универсальная математика и универсальный язык» (1949), «Универсальная наука. I. Универсальный язык» (1951—1952), «К проблеме уни­версального языка» - в 1944 Линцбах уничтожил большую часть своих материалов и рукописей и пытался восстановить их после войны.

см. А.Д. Дуличенко О принципах философского языка Якоба Линцбаха ( К истокам лингвосемиотики) Вопросы языкознания, №4 1995

Фонд 101 Tartu Ülikooli Raamatukogu

см. пост в фб

Я.Линцбах разработал некую универсальную систему записи, которая по его мнению, должна была быть понятна всем людям, независимо от их родного языка. Свой новый язык Линцбах назвал "трансцендентальная алгебра".

Ответ 

Писатель, поэт, филолог, историк, искусствовед, математик, физик, изобретатель, инженер, "поп-профессор, по политическим убеждениям крайне правый монархист", "русский Леонардо да Винчи" отец Павел Флоренский (1882 - 1937) был младше Якова Линцбаха (1874-1953) на 8 лет.

Вот, что он пишет о книге "Принципы философского языка" –

...в ней всё занимательно и полновесно, – всё, кроме основного ее замысла. Замысел же, проводимый Линцбахом, ...неприемлем и претит; еще никогда и никем не делалось столь безжалостной, столь нечеловеческой, столь противоестественной попытки покуситься на самый средоточный из даров человеческого существа, на самое сокровенное из достояний наших – на язык. Если бы линцбахизм был на самом деле проведен в жизни, то пред такой реформой человеческого духа пустячками показались бы самые крайние из выводов утопизма. Язык – самое глубокое из проявлений Я... Посягнуть на язык, на орган нашей мысли и, шире, – нашей личности, и пытаться вместо него поставить условность, хотя бы и гениально придуманную, но не связанную с нами непосредственно, – это значит пытаться вырезать рождающие недра нашего духа и заменить их механизмом.

...Линцбах исходит из неудовлетворенности языком, существующим, не тем или иным языком, но вообще исторически существующим языком во всех его видах. 

...Линцбаху язык, не русский язык только, а всякий язык, как таковой, столь же глубоко чужд, и, будучи в языке, как на официальном визите, Линцбах спешит отделаться от него и вообще отменить его. Пафос Линцбаха – устройство чего-то своего взамен языка... Линцбах языка просто не любит, своей связи с ним не ощущает, живет в нем не как в своем теле, а как в наемном номере гостиницы, и потому, естественно, озабочен наиболее рациональной обмеблировкой этого номера. Самая мысль об органическом в языке чужда ему: он все признает сделанным, а не – рожденным, и язык отсюда не исключается. Линцбаху не дорог язык, а дороги услуги языка; но языку, исторически существующему, не свойственна точность и однообразность действий механизма; следовательно, – рассуждает конструктор «философского языка», этот скверный кустарный механизм подлежит уничтожению и замене иным, по зрело выверенному проекту. Таким проектом и предназначено быть обсуждаемой книге.

...исследование Линцбаха – словно из другого мира: это, конечно, характерный образчик французской мысли, и притом не современной, а мысли XVIII века. Как и «идеологам» XVIII века, Линцбаху чужда мысль об органическом развитии: есть лишь идея прогресса, движимого рациональными проектами. 

...из животного происхождения человека, – в каковое г. Линцбах верит без какой-либо критики, – следует, что и зачатки языка и разума всегда были у живых организмов и что, следовательно, самый вопрос, как человек мог «приобрести язык и разум, упраздняется вовсе. Вопрос этот сводится здесь к вопросу не о приобретении языка и разума, а лишь об усовершенствовании их»

Таков дух деспотизма и насилия, определяющий книгу Линцбаха. 

Задача Линцбаха устанавливается его враждою к историческому. Если язык, в самом деле, рационально придумывается, то по ложному пути идет современное языкознание, собирающее и изучающее языки существующие, но не сочиняющее своих. Этой алхимии языка Линцбах думает противопоставить химию языка, – «точное языкознание» или, как он еще называет его, «математическое языкознание». Последнее призвано не изучать готовые языки, но строить новый язык без словаря и грамматики: «ибо словарь и грамматику заменяют здесь правила математики. Этимологией является здесь геометрия, а синтаксисом – алгебра.

...что же разумеется в книге под языком? наиболее зафиксированной формой языка является язык письменный и язык рисунка. От них-то исходит Линцбах. Читая книгу, рассуждает он, мы как бы присутствуем при кинематографическом представлении: чтобы прочитать страницу, нужно известное время, в котором развертывается образ последовательно. Рисунок же, относясь к единому мгновению, может быть узнан одним актом [? – П.Ф.].

Линцбах указывает, что преимущество речи устной перед речью письменной – в сотрудничестве многих органов рта и гортани и в обременности работою, при письме, одного только органа – в сущности одного пальца. Посему, и письменная речь могла бы не отставать от устной, если бы было придумано многопалое письмо, причем каждый палец делал бы в единицу времени один лишь нажим. Устанавливая соответствие 10-ти пальцев 10-ти же характерным признакам букв..., Линцбах придумывает алфавит, который, если бы построить особую машину, вроде пишущих, типа ремингтона и т.п., можно было бы в точности поспевать за любым оратором.

Те и другие – творцы языка заумного и сочинители языка философского – что-то очень уж торопятся куда-то; все-то им некогда, все-то им надо ускорить речь, сэкономить драгоценное время, ехать на экспрессе. Эх, товарищи, мы живем на Руси и знаем все конституцию: «Дело не медведь, в лес не убежит». Куда это торопитесь вы, словно предстоит вам наговорить на тысячу томов, а если бы и впрямь предстояли эти тысячи томов, то, смотрите, в доброе старое время, без всяких тороплений и изобретенных языков успел же старый греховодник Вольтер наблудить языком <70> томов. И вы поспеете.

Павел Флоренский. У водоразделов мысли Часть IV. Мысль и язык Глава 3. Антиномия языка (написано ок.1918)

см. пост в фб