«Левее левых»: Жак-Рене Эбер
Французская революция привлекла под свои знамена самых разных людей, которые до того не имели практически никаких шансов блистать на политическом небосклоне. И если фамилии Робеспьера, Марата, Мирабо и Бонапарта у всех на слуху, то вот о Жаке-Рене Эбере слышали гораздо меньше. А ведь это был настолько бешеный и отмороженный левак, что даже якобинцы опасались его. Именно Эберу и посвящена наша статья.
До революции 1789 года Жак-Рене Эбер не блистал особой известностью. Сын ювелира с севера Франции, он не пошел по стопам отца, а выбрал карьеру журналиста. Обладая определенным талантом к этому делу, Эбер вполне мог стать известным в своем родном городе Алансоне писакой, но произошел прокол. В одном из своих памфлетов он едко описал детали личной жизни местного врача, но тот оказался не промах и подал на журналиста в суд. Выяснилось, что большая часть сведений из статьи Эбера – клевета, и судья «наградил» бойкую «акулу пера» штрафом в 1000 ливров. Выплачивать такую сумму не самой богатой семье было нечем, и клеветник пустился в бега.
Через несколько месяцев он прибыл в Париж, где, испытывая нищету и голод, перебивался случайными заработками – работал на складе, служил лакеем и редактировал чужие рукописи. В 1786 году 29-летний Эбер получил должность билетера в Театре Варьете, но вскоре вылетел оттуда за воровство. Ничего хорошего незадачливому журналисту не светило, но тут грянула революция.
В 1789 году Эбер себя никак не проявил, революцией верховодили люди вроде Оноре де Мирабо, Жильбера Лафайета и Максимильена Робеспьера. Но уже в следующем году по улицам Парижа стали ходить листки, написанные простым и даже грубым языком. Они назывались «Папаша Дюшен» в честь персонажа балаганных постановок – печника с длинной трубкой в руках, который клеймил на подмостках кукольных театров проделки французского Петрушки-Гиньоля, от чьего имени и были написаны заметки.
Памфлеты «Папаши» смотрели на революцию с пролетарской точки зрения, разоблачали контрреволюционные заговоры, и не стеснялись резких выражений и оценок. Они приобрели огромную популярность у парижских бедняков-санкюлотов, которые буквально вырывали друг у друга листки, чтобы прочитать их первыми. Вскоре «Папаша» развернулся в настоящую 8-страничную газету, став популярнее даже самого Жана-Поля Марата с его изданием «Друг народа».
Само собой, за «Папашой Дюшеном» стоял Эбер, который наконец нашел свое призвание. Разговаривая с бедняками на их языке, он завладел их умами и симпатиями, и теперь мог настраивать в нужном для себя направлении. Так, Эбер яростно критиковал декабрьский закон 1789 года, разделивший всех французов на активных и пассивных граждан. Соответственно, в законотворчестве могли участвовать только первые, в число которых вошла в основном буржуазия. А вот практически все крестьяне и рабочие оказались за бортом. Именно к ним и обращался «Папаша», едко издеваясь над «буржуями», которые решали, как жить простым печникам и земледельцам. Его популярность продолжала расти.
Эволюционировали и взгляды самого Эбера. Если сначала он был умеренным монархистом, призывавшим к ограниченной власти короля, то после попытки бегства Людовика XVI с семьей из Парижа Эбер стал твердым республиканцем. А в 1792 году он и вовсе вошел в Якобинский клуб, звездой которого был уже упомянутый Робеспьер. Эбер устами «Папаши» обозвал Людовика «подлым дезертиром», заявил, что сам готов стать регентом, а в декабре 1792-го в ходе суда над ним выступил за смертную казнь, объясняя, что народ, возглавляемый королями, не может быть свободным.
В своих статьях Эбер не рассуждал абстрактно, он призывал к расправе над конкретными людьми, называя их агентами короля, роялистами и богачами. Так, в августе 1792 года возглавивший влиятельный революционный клуб кордельеров Эбер призывал парижан к штурму королевского дворца, а в сентябре руководил расправой над узниками тюрьмы Ла-Форс. Именно по его приказу была буквально растерзана подруга королевы Марии-Антуанетты принцесса де Ламбаль.
Перед расправой Эбер предложил ей присягнуть на верность идеям свободы, равенства и братства, а также проклясть королевскую семью. Однако принцесса отказалась предать свою подругу, чем подписала себе смертный приговор. Эбер громко заявил: «Освободите эту аристократку», что было условным сигналом к убийству. Принцессу изнасиловали, отрезали ей груди, а затем еще несколько часов издевались над, возможно, уже мертвой женщиной. Ее тело буквально разорвали на части. Своим участием в расправе Эбер позже очень гордился.
Но карма не щадит никого. Эбер еще успел стать депутатам Конвента, поучаствовать в казни короля и священников, а также возглавить свою собственную партию – эбертистов, крайних леваков, призывавших к установлению «максимума цен» на товары, террору и борьбе с контрреволюцией. Однако дамоклов меч уже навес над ним, но удар пришелся не со стороны ненавидимых Эбером аристократов и буржуа, а руками его прежних союзников – якобинцев и лично Робеспьера.
Дело в том, что «Папаша», громко призывавший ко всем новым казням, хватил лишку и 2 марта 1794 года призвал к восстанию уже против якобинцев. Но народ против всех ожиданий не поднялся, а вот Робеспьер покушения на свою власть не простил. И в ночь на 13 марта все видные эбертисты были арестованы.
Составилось дело о заговоре против «народовластия», к Эберу и его соратникам пристегнули несколько аристократов и просто случайных людей для создания видимости, что все серьезно, и быстро осудили. Некоторые бедняки сомневались в предательстве своего любимого «Папаши», но большинство охотно поверили в обвинение, ведь Эбер сам несколько лет подряд рассказывал им о постоянных заговорах и необходимости расправ над «врагами народа». Теперь на скамье подсудимых оказался он сам.
А 24 марта 1794 года Эбер вместе с соратниками был гильотинирован. И его катящаяся по мостовой голова служила ярким подтверждением фразы другого французского революционера Пьера Виктюрниена Верньо о том, что «Революция, как бог Сатурн пожирает своих детей».
