Лечебница особого типа
Когда-то очень давно, в студенческую пору, мне довелось работать в психиатрической больнице на улице 8 Марта. Той, что расположена на окраине Петровского парка, неподалеку от станции метро Динамо.
Выскакиваешь из метро, быстрым шагом по аллее и вот она – такая удивительная ограда с башенками и ворота, за которыми открывался… ад.
Поверьте, что тогда, в девяностые – это было страшнейшее место, прежде всего по степени жестокости в отношении к пациентам, условиям «лечения» и масштабу воровства…
А между тем, более ста лет назад эти ворота назывались «сказочными». И не только потому, что автором проекта явился непревзойденный гений русского модерна - Федор Осипович Шехтель, создавший этот комплекс по эскизу великого Врубеля. А еще и потому, что сама лечебница, являлась на тот момент беспримерным образцом гуманного отношения к больным и самой необычной психиатрической больницей России.
В 1903 году в Московских газетах появилось объявление о том, что доктор Усольцев с супругой открыл на собственной даче «частную лечебницу-санаторий для нервно-душевно-больных и алкоголиков». В лечебнице предполагался уникальный для того времени «семейный режим» и свободные условия пребывания пациентов. Отдельные домики, собственный парк и уютный уклад, предполагающий отдых и творчество. Плата за пребывание в отдельной комнате составляла 150 рублей, что казалось огромной суммой, в отличие от трех, взимаемых в государственных лечебницах, однако сумма себя оправдывала.
Сам Федор Арсеньевич Усольцев, со студенческой скамьи мечтал о создании подобного «санатория». И это не удивительно, ведь доктор был одним из любимых и лучших учеников легендарного Корсакова. Великого ученого и гуманиста - создателя режима «нестеснения» пациентов. Именно благодаря его реформе в практике российских лечебниц перестали массово применять жестокие меры, а в основу методов легло человеческое отношение к душевнобольным.
И вот, когда в 1902 году супруга доктора - Вера Александровна, получила весьма значительное наследство, Усольцевы выкупили в знаменитом Петровском парке, большую загородную дачу, а точнее обширный участок земли с тенистым парком и фруктовым садом.
Федор Арсеньевич был счастлив вложить всю свою душу в создание лечебницы нового типа. На территории дачи он отстроил невероятной красоты терема с затейливой резьбой, проложил дорожки, благоустроил сад. В парке забил фонтан и появились уютные ротонды для отдыха пациентов, которые по замыслу доктора должны были чувствовать себя не больными, а гостями или членами одной большой семьи.
Кстати, семья самого Усольцева проживала в том же здании, что и пациенты. Двери комнат выходили в общую гостиную, где устраивались общие трапезы, читались стихи, звучала музыка. Иногда приглашался цыганский хор, либо сам Федор Арсеньевич исполнял романсы под рояльный аккомпанемент Веры Александровны, которая в свое время окончила Дрезденскую консерваторию.
В общем зале собирались гости, тут же играли дети…
Усольцев стремился к некому отвержению душевной болезни и ущербного статуса своих подопечных,апеллируя к сохранным сторонам личности, и этот подход приносил блестящие результаты. Окруженные родственной заботой пациенты вскоре возвращались к привычной жизни, забывая о душевных страданиях.
Санаторий Усольцева очень быстро прославился на всю Москву, особенно в художественных кругах. И не удивительно, ведь сам доктор был близко знаком с Бенуа, Поленовым, Коровиным, Лансере, Васнецовым, Брюсовым и Гиляровским, которые охотно навещали «дачу» в Петровском парке. Гостиная в лечебнице стала напоминать салон к общей радости доктора и пациентов, среди которых было немало художников, поэтов и музыкантов.
«Из длинной вереницы прошедших передо мною людей, душевный спектр которых разложила болезнь, его спектр был самый богатый и самый яркий, и этот спектр показал до неоспоримости ясно, что это был художник-творец, всем своим существом, до самых глубоких тайников психической личности. Он творил всегда, можно сказать, непрерывно… »
Эти слова Федор Арсеньевич написал о Михаиле Александровиче Врубеле, который дважды находился на попечении доктора Усольцева в 1904 и 1905 годах. Врубель прибыл в семейную лечебницу в состоянии страшного болезненного возбуждения. Уже несколько лет лучшие психиатры наблюдали и пытались помочь художнику, однако лечение в традиционных условиях не приносило убедительного результата, тогда как пребывание в «санатории» Усольцева сказалось на душевном состоянии Михаила Александровичаположительно и скоро. Возможно, дело было в радушном климате или в уютной атмосфере, далекой от таковой в доме скорби. А может быть в том, что художник имел возможность творить, что не только не запрещалось, а поддерживалось лечащим доктором. «Я видел его на крайних ступенях спутанности, болезненного подъема чувства и мысли, головокружительной быстроты идей, когда телесные средства не поспевали за их несущимся вихрем, — писал потом Усольцев. — И он все-таки творил. Он покрывал стены своего домика фантастическими и, казалось, нелепыми линиями и красками. Он лепил из глины и всего, что попадало под руку, чудовищно-нелепые фигуры. Но стоило прислушаться к его речам, вникнуть в них, — и нелепость, казалось, исчезала».
В стенах больницы художник создал многочисленные карандашные портреты, эскизы, пейзажи, наброски, а из больших работ - портрет Валерия Яковлевича Брюсова, хранящийся в Третьяковке… Кстати, это была последняя работа художника.
В 1906 году Михаил Врубель ослеп…
Ну, а для чудесного доктора Усольцева, вскоре настали печальные времена. Уж не знаю, как это назвать – ирония судьбы, или издевка, но в 1909 году соратница и супруга Федора Арсеньевича обнаружила признаки тяжелой психической болезни, а вскоре захворала и дочь Антонида – студентка медицинского факультета Сорбонны.
Семейная лечебница зачахла. Финансовые трудности вынудили доктора продать «дачу» в Петровском парке. Новая хозяйка - Александра Ивановна Коншина, использовала бывший санаторий в благотворительных целях, сохранив врачебную должность Усольцева, который сумел проработать в клинике вплоть до тридцатого года…
Претерпев великое количество превращений, психиатрическая больница за оградой и воротами по эскизу гениального пациента, существует по сей день. На территории, застроенной типовыми тоскливыми корпусами можно отыскать то, что осталось от терема. Зрелище печальное, хочу вам сказать… Впрочем, ограда с башенками выглядит не лучше.
Последние годы я живу как раз возле Петровского парка и ежедневно проезжаю мимо бывшего «санатория», наблюдая, как разрушаются остатки уникального памятника.
Не так давно какому-то идиоту пришло в голову выломать часть деревянных шехтелевских вставок, заткнув прорехи современными металлическими щитами. Фрагменты уникального памятника измололи в труху.
Якобы сейчас, остатки ограды и терема внесены в список «вновь выявленных» объектов культурного наследия, однако, это не спасает от естественного разрушения, которое с каждым годом все очевиднее. Да и о людях, что когда-то были причастны к этому месту, здесь не напоминает ничто. Давайте хоть мы с вами вспомним…
