«ЛУЧШЕ ТЫ БУДЕШЬ МЕРТВЫМ СЫНОМ, ЧЕМ ЖИВЫМ ГРЕШНИКОМ»

Когда родственники Кира (имя изменено) узнали, что он гомосексуален, то избивали его и угрожали убить. Я представляю себе маленькую квартиру на окраине Москвы, где это происходило на протяжении месяцев, квартиру, откуда Кира возили на принудительное лечение в Саудовскую Аравию, и где его запирали, отобрав телефон и документы. 

Его голос по телефону звучит непринужденно и весело, хоть и говорит он о жутких вещах. Я не вижу его лица, а он не видит моего: так нужно по соображениям безопасности. Я задаю вопросы и слушаю его ответы, и никак не могу отделаться от мысли, что сейчас его голосом со мной говорят те узбекские, таджикские, киргизские, чеченские мальчики, которые становятся жертвами религиозных убеждений своей родни. У них никогда не будет возможности рассказать свои истории, и я рада, что мне доверили бережно записать историю Кира – кейс «Эгиды» со счастливым концом.

О детстве

У мамы произошел выкидыш, а после родилась сразу двойня: я и сестра.

Нас растили в строгости. В исламе есть возрастные ограничения, когда детей приучают к религии: у девушек – когда начинается менструация, у мальчиков – когда начинается переходный возраст, в районе 10-12 лет.

Но отец решил, что мы должны постигать ислам с 5 лет. Он начал обучать намазу и сурам, следить за дисциплиной в учении. Наш отец очень религиозный, и из такого типа людей, которые дают понять взглядом, что ты сделал что-то не так. Как он относился к матери, я не помню. Она у нас врач, и все время работала.

Мы родились в Узбекистане, но в 6 лет переехали в Россию. Сначала в Алтайский край, а позже – в Москву. 

О половом просвещении в исламе

Прямого разговора о сексе не было. Отец сам по себе такой человек, который свои мысли не озвучивает, а опирается на религию и ее понятия. Сестра покрылась в 16 лет.

Меня, как мальчика, он всегда брал с собой, но ничего не объяснял, не говорил: «Смотри, как я живу, и делай также». Религиозность ему перешла по наследству, бабушек и дедушек я своих не застал, но отец вспоминал о своем отце, что тот был муфтием.

Об осознании себя геем

Для меня это было очень сложно. Лет в 14-15 в телефонах у моих друзей было много эротических картинок и видео с девушками, они все это очень живо обсуждали. А я в один момент понял, что мне совершенно неинтересен предмет разговора, но у мальчика, который мне о чем-то говорит, такой красивый подбородок, руки, шея.

Внутренняя гомофобия жила во мне лет до 22-23. Я молился, чтобы отогнать свои мысли о парнях. Но в Москве я познакомился в ЛГБТ людьми и решил, что, раз я столько лет прожил и бог меня не покарал, значит, в том, что мне нравятся мальчики, нет ничего такого.

Об аутинге

Я долго встречался с одним парнем и отношения скрывал в общей сложности лет 6-7. 

У меня такое лицо, что на нем всегда написаны эмоции, и я очень переживал тогда, год назад, из-за своих отношений. Сестра все время спрашивала, что случилось, я отговаривался, что проблемы с девушкой, все дела. «Я твоя сестра, ты что-то не договариваешь, я твоя сестра, расскажи», говорила она. В итоге рассказал ей и пожалел.

Нет, сестра сначала восприняла мои слова нормально – по крайней мере, негативной реакции не было. А потом начала говорить, что это неправильно. «Как ты будешь детей иметь? Как родителям расскажешь? Как будешь с этим жить? Или ты подождешь, пока они умрут? Ты – единственный сын, тебе нужно иметь наследника». «Какая тебе разница», ответил я. «Как-нибудь, да буду, живут же люди с этим, и ничего».

Может, она думала, что тем самым помогает мне, но в однажды в пылу спора сестра сказала, что если я не перестану, то она обо всем расскажет родителям.

О сестре

Она замужем, у нее двое детей. Помню, как грустил, что сестра будет жить в другом доме и приходить к нам лишь в гости. Для меня это был какой-то предательский удар, не хотел разлучаться с ней.

О градации греховности в исламе

Я не знаю, как в других религиях, но в исламе не признается, что ЛГБТ люди могут любить, что нам нравится и комфортно быть теми, кто мы есть. Наши семьи думают, что в таком случае в нас кто-то вселился, что сами мы до такого не додумались бы.

В понимании моей семьи это какое-то клеймо. У нас сильные родственные связи, и новости распространяются быстро. Есть страх, что будут гнобить за то, что у тебя сын – гей, за то, что он якобы распространяет позор и вредит всей родне. Поэтому они пытаются либо скрыть, либо искоренить, сделать все, что угодно, чтобы этот человек не ходил по земле и не существовал.

Есть много еще вещей, которыми можно навлечь позор, но сын гей – это даже хуже, чем если бы дочь занималась проституцией. 

Об индустрии по изгнанию джиннов

В христианстве, как я слышал, есть специальное образование, католические священники отучиваются, чтобы заниматься экзорцизмом. В исламе такого нет, есть просто школа медресе, которая находится в Мекке и Медине. Оттуда и приезжают эти имамы, которые становятся муфтиями. Эти люди просто знают основы религии и начинают исповедовать, считают, что чтением Корана можно излечить человека.

Тому «экзорцисту» просто заплатили деньги, чтобы он почитал молитвы и потрогал меня. Еще воду освятил дополнительно, хотя такая вода и так считается святой. Наверное, это чтобы точно был эффект. 

Я не знаю, сколько это стоит в Мекке и Медине, но в России такая процедура «изгнания джиннов» стоит около 2000 рублей.

О том, как мусульманская община находит «беглецов»

После аутинга я уехал в Тулу и пробовал связаться с Российской ЛГБТ сетью. Но тогда кейс не признали достаточным для эвакуации, заключили, что нет угрозы для жизни.

Но есть ума, мусульманская община, таджики, узбеки, киргизы, кавказцы, есть много иранцев, и они дают наводки. Какой бы огромной не казалась Россия, но иммигрантов в ней не меньше. И рано или поздно найдут. Так меня нашли и увезли отец и дядя. Избили и заперли.

Поездка в Мекку была в месяц рамадан. Есть хадис, что если в месяц рамадан поехать в Мекку и Медину, то получаешь двойное вознаграждение. Есть второе паломничество, первое – это умра, а второе – хадж. И мы поехали в умру. И если поехать в умру в святой месяц, то ты как бы едешь в хадж. 

Я помню, как родные ругались в другой комнате, что нужно поскорее поехать, чтобы меня вылечить, чтобы те грехи, которые я совершил, были очищены.

Сбежать я тогда не пытался. Потому что подумал, что будет проще, если я буду идти на уступки, общаться с ними, они станут лояльнее, и будет возможность сбежать во второй раз. Так и получилось.

О побеге

Я смог добраться до Грузии, но мне запретили находиться в транзитной зоне, чтобы подождать рейс до следующей точки назначения. Работники аэропорта ссылались на несуществующие регламенты и письма, гоняли туда-сюда. А в конце сказали, что россиян в Европе не ждут. Дескать, вы лично ни при чем, а государство виновато. Пожелали удачи в поисках ночлега.

Как я узнал в последствии, кому-то везет поехать дальше, а кому-то нет.

Наука и религия

Я не знаю, как получилось, что моя мама – врач, человек науки, но повести меня в Мекку и Медину «лечить» было ее инициативой. Как она додумалась до этого, я не знаю. Может, ей кто-то дал совет, и она от безысходности решила попробовать? 

Какого результата они ждали, вложив столько денег. После того, что случилось, я не общаюсь ни с мамой, ни с папой. Они тоже не пытались контактировать.

Я бы хотел сказать им: «Чего вы добились? Вы 29 лет не были в курсе, что я гей. Вы узнали. Почему была такая реакция? Результата не было от «лечения». Что вы дальше будете делать? Отречетесь от меня? Ну, я дальше буду жить. И если эти 29 жил, не позорил вас, всегда разделял свою личную жизнь, семью и религию – что повлияло бы, если бы мы жили дальше, но с хорошими отношениями? Просто на пустом месте стали врагами за считанные секунды».

ЛГБТК+ мусульмане и Бог

Я знаю только одного человека, который живет в Европе, является квир-персоной и исповедует ислам.

Когда мы говорим о религии, мы обсуждаем только ее тонкости. Не говорим, что то, что мы делаем – харам, и нас ждут ад и погибель. Думаю, что в мире тоже есть ЛГБТ-мусульмане, но нужно постараться их найти, потому что они скрытные и боятся. Мое отношение к религии такое, что это как пойти в институт, его окончить, и с этими знаниями просто жить. Эти знания помогают, поддерживают.

Об изменении отношения к ЛГБТК+ людям в обществе

Недавно был Тбилиси прайд, который разогнали гомофобы. И один человек сказал: «Если мы дальше будем ныть, жаловаться, просить полицию или государство нас защитить, то отношение будет такое же. Давайте научимся сами за себя стоять». Я подумал, вспомнив свою историю: «Что, если бы я был сильнее физически и морально, и всего этого не случилось бы?» Да, видимо, нужно научиться бороться за себя самим.

Когда начнем бороться, тогда нас и примут. Может, тогда и будет первый муфтий-гей. 

О друзьях

У нас здесь сплоченное сообщество, которое быстро реагирует на трудности у других. «Что нужно: еда? Деньги? Жилье?» Я ярко реагирую на такое, и ребята все время удивляются, что в Москве было по-другому.

Я почувствовал свободу и расслабление, оказавшись здесь, и страх ушел. Меня наполняет безмерная радость.

Мы куда-то идем гулять с новыми друзьями, и там оказываются знакомые нашего знакомого, и мы знакомимся с ним. Потом идем с этим знакомым гулять по другому месту, у этого знакомого другой знакомый. И я чувствую, что я не один, таких, как я – много, можно с каждым потусить, поговорить, поделиться чем-то. И это круто. Людей мне не хватало.

О мечтах

Мечтать пока рано. Но я бы хотел добиться колоссальных успехов и в один момент заявить о себе своей семье, мол, вы такого классного парня лишились. Сказать, что ничего из того, что они себе выдумывали, не случилось. Что у меня прекрасная жизнь.

Я хочу проявиться, чтобы семья меня приняла таким, какой я есть. Потому что я не могу закрыть глаза на все произошедшее, принять, что они от меня отреклись. Я хочу, чтобы они принимали меня таким, какой я есть. Что от того, что я гей, ничего не меняется. Я остаюсь таким же сыном, которым меня воспитали – человеком с честью и достоинством. 

Вот такая у меня мечта.

О матери, отце и прощении

Я еще не простил их. Говорят, что мама всегда ближе к сыну, а отец – ближе к дочери. Но даже если это не так, то мама должна всегда поддерживать и помогать. И у меня больше обиды именно к матери за холодное, не материнское отношение. Она даже не называла меня по имени. Говорила просто «он», «позовите его», «скажите ему». Не смотрела в глаза больше. 

У меня всегда почему-то была мысль, что если и осмелюсь сказать, то скажу это матери. Материнское сердце почувствует своего ребенка, и лояльности проявит больше, чем отец. Но нет. Ничего такого не было.

К отцу, конечно, тоже обида есть. Он неоднократно повторял мне: «Лучше ты будешь мертвым, чем ходить по земле».

Об общности с семьей

Думаю, я больше похож на отца: характером и отношением к справедливости, уступчивостью. На мать, скорее всего, правдолюбием.