ЛИЦО ВЛАСТИ или ВЛАСТЬ ЛИЦ?

Попытка коллективного портрета Совета Федерации СССР

Совет Федерации — орган-призрак. Он то сопротивляется решениям президента, как это было в преддверии литовских событий, то вяло реагирует даже на вооруженные попытки расправиться с республиканским суверенитетом (как это было уже после трагедий в Вильнюсе и Риге). То рассматривается чуть ли не как коллективный кандидат на роль преемника Михаила Горбачева, то вообще сбрасывается со счетов и сторонниками союза суверенных государств, и защитниками «единой и неделимой» федерации. То мы видим в деятельности СФ басенную тактику «лебедя, рака и щуки», то вдруг является миру скоропалительно (значит — легко?) составленное новоогаревское заявление, маленький праздник компромисса... То ли СФ реально влияет на дела, то ли этот орган — всего лишь ширма для соревнования безграничных президентских полномочий с укрепляющимся республиканским суверенитетом, тот самый ковер, под которым слышно прерывистое дыхание дерущихся бульдогов...

Впрочем, СФ — это не только тенденции, идеи, кулуарные стычки и бессодержательные сообщения ТАСС. Это прежде всего — люди. Председательствующий, присутствующие, захаживающие, отсутствующие, претендующие...

ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ

Оказавшись на заседании СФ, Президент Советского Союза, имевший до этого момента, казалось бы, бесконечное поле для своей «игры без правил», может почувствовать себя в положении шахматного короля. Именно в общении с республиканскими лидерами ему легко ощутить иллюзорность собственной власти. Новоиспеченные демократы, суверен-коммунисты, партконсерваторы, лидеры национальных движений, члены политбюро и расставшиеся с партийными билетами и даже недавние диссиденты — все они, независимо от своей политической ориентации и реального веса, не могут поступиться одним. Властью. Именно поэтому разношерстный СФ враждебен даже и не Горбачеву, а самой природе президентской власти в Союзе. Вероятно, поэтому Горбачев поспешил ввести в новый орган руководителей автономий (что дало Борису Ельцину возможность предположить, как бы президент не остался председательствовать на СФ автономий России). Эта идея Горбачева, конечно же, изменила соотношение голосов, но не могла повлиять на реальное распределение власти: СФ совсем не тот орган, где проблемы можно решать простым большинством.

Горбачев на СФ ведет себя своенравным «хозяином», но это — скорее поза, чем ощущение реальных возможностей: он ведь председательствует не где-нибудь, а на совете «хозяев». Не случайно Ельцин после встречи в Ново-Огареве сказал, что президент впервые говорил с руководителями республик «по-человечески». Это не столько позднее признание Горбачевым реальности, сколько запоздавшая необходимость обнаружить это понимание.

ПРИСУТСТВУЮЩИЕ

Ельцин

«Второй человек» в СФ Ельцин — не просто руководитель крупнейшей республики, не только «некоронованный принц» перестройки. Ельцин — лидер, претендующий на власть державную, пускай и модифицированную. Пост главы России — едва ли не наилучшее место для таких претензий: они могут, при определенном развитии событий, быть удовлетворены даже без смены должности. Если вдуматься, идея заменить власть Президента СССР полномочиями СФ обещала бы не просто коллективное руководство, но увеличение (еще большее увеличение!) роли РСФСР и ее лидера. Ельцин — в случае передачи власти СФ — становился бы, сумей он достичь компромисса с двумя-тремя ведущими республиканскими лидерами, фактическим главою Союза. Так что неутомимая борьба Центра с российским руководством — не только конфликт личностей, позиций, идей или неприятие республиканского суверенитета, это еще и борьба со структурами, претендующими на преемственность. Вероятно, если бы события на 1 съезде народных депутатов РСФСР развивались неблагоприятно для демократов и во главе федерации оказался кто-либо иной — Власов или даже Полозков, — ему все равно пришлось бы... Не морщитесь! А как же бывший секретарь ЦК Кравчук? Бывший секретарь ЦК Снегур? Бывший секретарь ЦК Горбунов? Да и нынешние первые секретари — Назарбаев или Каримов?

Возможно, для многих Борис Ельцин — «дестабилизирующий элемент» в работе СФ, но с таким же успехом можно назвать его консолидатором республик вокруг России как центра влияния. Именно так можно относиться к договорному межреспубликанскому процессу, переговорам по четырехстороннему договору, встрече руководителей России и республик Балтии В Таллинне в дни вильнюсских событий.

Кравчук

Леонид Кравчук известен своей деликатной осторожностью. Но это — осторожность лидера Украины, а Украина, пожалуй, единственная республика (не считая отягощенной автономиями России), которой некого и нечего бояться: ни Центра, ни «российской экспансии», ни серьезных межнациональных конфликтов, ни даже значительных экономических трудностей. Эти «идеальные» перспективы Украины по отношению к ее еще далекой независимости, конечно, скорее теоретическая выкладка, но они все больше отражаются на позиции Кравчука. Объявив себя решительным сторонником Декларации о государственном суверенитете УССР, Кравчук не стремится к нарочитой конфронтации с Центром. Он действует, а действия украинского руководства по своей решительности превосходят нередко даже решения радикальных прибалтов (у литовцев есть желания, а у украинцев — возможности). Купонная система, близость «специальных денежных знаков» (проще говоря — республиканской валюты), установление украинской юрисдикции над базовыми отраслями промышленности, намерение подписать Союзный договор только после принятия Конституции УССР, частью которой станет ее Декларация о суверенитете, — это и есть реальный, а не декларативный путь к независимости, избранный украинскими суверен-коммунистами во главе с Кравчуком.

Дементей

НИКОЛАЙ ДЕМЕНТЕЙ — один из немногих председателей президиумов «старых» республиканских ВС, которому удалось сохранить свой пост. Коммунисты в Белоруссии одержали внушительную победу на выборах, и их стремление не нарушать статус-кво было столь велико, что, где возможно, руководители были оставлены на своих местах. В случае с Дементеем это означало усиление его влияния и ослабление позиций тогдашнего лидера компартии Ефрема Соколова, тем более обозначившееся после смены партийного руководства. Но, наращивая полномочия, Дементей побоялся все же пойти путем суверен-коммунизма: должность «губернатора Вандеи» импонировала ему, судя по всему, больше, чем пост главы суверенной Белоруссии. Самостоятельность республики была понята Дементеем как возможность «завинчивания гаек». Но суверенитет «справа от Центра» в европейской республике немыслим. Поэтому политическая напряженность в Белоруссии, несмотря на экономические усилия кабинета мобильного премьера Вячеслава Кебича, нарастала — и не могла не окончиться известным забастовочным взрывом. Между тем рядом с Дементеем уже заметны более близкие к «суверен-коммунистической» тенденции руководители ВС: если волна народного недовольства окажется недостаточно сильной и позволит парламенту БССР продолжать свою деятельность, у них появится шанс.

Эти обстоятельства не могли не повлиять на позицию Дементея в СФ. Он стоял и там на платформе умеренной самостоятельности. Вероятно, именно это сделало его кандидатуру наиболее предпочтительной для трудной миссии в Вильнюсе. Там-то и оказалось, что Дементей в большей степени председатель ВС Белоруссии, чем ставленник Центра. Концепция незыблемости выборной власти была близка ему не просто из-за неприятия БТР, как аргумента в дискуссии (не в Минске ли народ разгоняли слезоточивым газом в День Памяти?): грядущий шквал забастовок уже мог ощущаться в тиши правительственных кабинетов.

Дементей пытался строить отношения с Россией (хотя лидер Украины Кравчук был явно ближе ему, чем Борис Ельцин), но ему не хватало, казалось бы, нескольких шагов до решительного оформления позиции, как, впрочем, не хватало их до последнего времени и самой Белоруссии.

Назарбаев

В отличие от своих союзного и российского партнеров Президент Казахстана уверенно контролирует весь объем предоставленной ему власти, неуклонно расширяя ее границы. Нурсултану Назарбаеву удается сочетать суверен-коммунистические тенденции, рычаги влияния неумирающего аппарата и прогрессивные экономические идеи. В конечном счете именно от Назарбаева зависит сегодня, какое мнение сформулирует СФ, поддержит ли он президента. Ведь ныне в «союзной реальности» учитываются всего девять «республик референдума», так что Средняя Азия и «примкнувший к ней» Казахстан (не будем забывать, впрочем, и об Азербайджане) имеют в СФ простое арифметическое большинство. Позицию СФ можно, оказывается, предрешать во время заседаний политбюро, членами которого являются шесть президентов.

Жизнь возложила на Назарбаева — бесспорно, крупного и авторитетного политика — посредническую миссию. Между Горбачевым и Ельциным: голос Назарбаева может склонить чашу весов в пользу того или другого лидера. Между Президентом СССР и ортодоксальными среднеазиатскими президентами. Между российским руководством и азиатским регионом Союза. Назарбаев осторожно нащупывает «третий путь»: не отказываясь от аппаратной надстройки, перейти к цивилизованной экономике. Пока он активно поддерживает Горбачева в полемике с партийными консерваторами: недавнее выступление Назарбаева на пленуме ЦК, в котором он назвал призывающих к отставке генерального секретаря «ревизионистами» (при этом он сам был, по существу, противопоставлен другими выступающими одному из наиболее выдающихся «импер-коммунистов», украинскому партлидеру Станиславу Гуренко), — неплохое проявление позиции Президента Казахстана. Но Назарбаев не хотел бы, чтобы Горбачев — или кто-то другой — мешал ему быть президентом. Отсюда и его неровные, но заинтересованные отношения с Ельциным, которого Назарбаеву также приходилось поддерживать в решающие моменты — например на заседании СФ в преддверии литовских событий. Не помышляя о существовании своей республики вне будущего содружества, Назарбаев вряд ли стал бы мириться с ограничением своего личного «суверенитета». Это и делает его личностью, к которой все чаще обращены взгляды в дни заседаний СФ. Без Назарбаева, вносящего в расстановку сил уравновешенность и холодный расчет человека с харизматическим обаянием власти, СФ был бы совсем другим.

Каримов

ПРЕЗИДЕНТУ Узбекистана вряд ли есть нужда балансировать, подобно Назарбаеву. Его республика не отягощена мощным русскоязычным массивом (логично делающим Президента Казахстана федералистом). Ислама Каримова, несмотря на его приверженность Союзу, можно было бы признать «изоляционистом», удачно эксплуатирующим идею сохранения СССР и Узбекистана в нем в обмен на согласие Центра не вмешиваться во внутренние дела республики. Но главным в политическом успехе Каримова стало его понимание и приверженность традициям региона. Понимал традиции Шараф Рашидов, блистательно и жестко выстроивший собственное ханство в тени обветшавшего брежневского престола. Рафик Нишанов был, скорее, фигурой переходного периода, и его преемник не мог не знать, что необходимо либо возвращаться к хранимой аппаратом традиции, либо, подобно Нишанову, искать счастья в Москве.

Время благоволило к Каримову: президентская власть в республике, изменение — и на союзном уровне, и здесь — отношения к религии, позволяющее (при известных компромиссах с мечетью) сделать ислам неплохим помощником в суверенизации. Более ортодоксальный по «внутриполитическим», да и по экономическим взглядам, Каримов тем не менее оказался рядом с Назарбаевым. Тандем оказался эффективным потому, что лидеры дополняли друг друга, контактируя с различными политическими силами. И если припомнить, как «вели» Назарбаев и Каримов последний съезд народных депутатов СССР, сменяя друг друга на трибуне, можно предположить, что и на заседаниях СФ им нетрудно найти общий язык. Каримов, конечно же, осторожнее Назарбаева, но и откровеннее — его власть непоколебима. Ему, возможно, еще предстоит побороться с Назарбаевым за влияние в регионе. Но, скорее всего, схватки не будет. Коммунист-фундаменталист на узбекском престоле, Ислам Каримов отличается трезвым отношением к реальности и вряд ли будет стремиться объять необъятное.

Ниязов

Сапармурат Ниязов — пока что единственный руководитель союзной республики, избранный на президентский пост общенародным голосованием. С убежденностью Людовика он, сообразуясь с ошеломляющими итогами этого плебисцита, может сказать теперь о Туркмении: государство — это я. Власть Ниязова, сохраняющего пост первого секретаря ЦК республиканской компартии, безгранична уже потому, что опирается на почти нетронутые партийно-государственные структуры: их реформирование проходило в сторону укрепления президентской власти. В отличие от Назарбаева или Каримова, Ниязов предпочитает активную «внешнеполитическую» деятельность в среднеазиатском регионе. В свое время он был едва ли не зачинателем подобных контактов на высшем уровне между главами республик. Учитывая бедственное экономическое положение Туркмении и близость политических взглядов трех членов политбюро — Каримова, Ниязова и Махкамова, — можно сделать вывод, что Президент Туркменистана будет действовать в СФ, сообразуясь с позициями коллег. Но Ниязов не заинтересован в какой-то демонстративной несвободе. Его имидж в Туркмении базируется прежде всего на реальном положении властительного президента. К тому же Ниязов достаточно реалистичен и сознает, что безграничность его власти не безгранична во времени, а будущее президента зависит и от того, как он будет реагировать на развитие исламского и национального движений, которые понемногу охватывают республику. Так что Сапармураду Ниязову еще предстоит определиться.

Махкамов

Из всех среднеазиатских лидеров Президент Таджикистана настроен наиболее ортодоксально. Он — искренний, безграничный и бескомпромиссный сторонник прошлого. Вероятно, даже собственная власть не в радость Кахару Махкамову на фоне всесоюзного разброда и шатаний. Вместе с тем из всех среднеазиатских президентов у Махкамова наиболее неустойчивые позиции. Ему пришлось пережить события в Душанбе, ставшие смесью народных волнений и дворцового переворота. Хотя тогда пленум ЦК Компартии Таджикистана решительно поддержал своего первого секретаря, однако заявление об отставке в дни душанбинских событий звучало, что не могло не отразиться на всей последующей деятельности Махкамова, превратив ее в смесь осторожности и неуступчивости. Можно предположить, что руководящие круги республики рано или поздно предпочтут своему нынешнему президенту, не справившемуся с ролью Сальвадора Альенде, деятеля из того же ряда, но с иной политической биографией. Все это и заставляет Махкамова и на заседаниях СФ, и на среднеазиатских переговорах действовать в лучших традициях региональной коллегиальности, между тем как Таджикистан в силу его известных исторических и этнографических особенностей, специфического положения таджиков в других республиках, международных перспектив остро нуждается в своей позиции, проводящейся самостоятельным национальным лидером.

Акаев

Избрание академика Аскара Акаева Президентом Кыргызстана было событием, феноменальным для его родной республики и всей Средней Азии. Впервые кандидат, вышедший не из номенклатурной обоймы, одержал победу над первым секретарем, ЦК компартии, бывшим уже к тому времени и председателем ВС, победу тем более серьезную, что предпочтение Акаеву отдал парламент, «населенный» в большинстве своем функционерами среднего звена.

По своим убеждениям, да и по действиям Акаев — умеренный левоцентрист. Но руководить ему приходится республикой, в которой влияние партаппарата все еще слишком велико, как и в самом избравшем президента ВС. Киргизия, не знавшая государственности до образования автономии, а затем союзной республики, сталкивалась до избрания своего первого президента лишь с диктатурой первым секретарей, послушных Центру. Поэтому Акаев может рассчитывать на упрочение своей власти только в поисках компромисса с местными суверен-коммунистами, удерживая прочное положение в центре политического спектра.

Акаев нашел свою тактику: он действует осторожно, но и решительно — и в республике, и в СФ. Но там он представляет республику, едва ли не более других приверженную Союзу, — маленькую, экономически отсталую и многонациональную. Акаев занимает поэтому особое место в «среднеазиатской команде». Общаясь с могущественными лидерами местных компартий, ставшими президентами, глава Кыргызстана понимает, вероятно, что их интересы на определенном этапе развития событий могут оказаться совсем нетождественными, тем более если возникнет несогласие в понимании уровней республиканской самостоятельности, взаимодействия в регионе, функций правящей партии и Центра. Но может ли маленький Кыргызстан действовать вне среднеазиатского контекста, а его президент — не считаться с влиятельными соседями?

Муталибов

Азербайджанский президент Аяз Муталибов пришел к власти в разгар бакинской трагедии, и уже поэтому его положение нельзя признать устойчивым, если говорить о долговременной перспективе. Человек, достигающий вершины при чрезвычайных, тем более военно-полевых, обстоятельствах, может вызывать опасения даже у своих близких соратников. Впрочем, пока Муталибову нечего опасаться: он продолжает руководить страной, живущей в условиях особого положения — в этом режиме проходили парламентские выборы, да и референдум о судьбе Союза. В конце концов армия уйдет, и тогда Муталибову придется столкнуться с мощной оппозицией внутри собственной партии, первым секретарем ЦК которой он остается, и национальным движением. Похоже, президент, великолепно разбирающийся в сиюминутной политической конъюнктуре и умеющий остро реагировать в экстремальных ситуациях, готовится к такому повороту событий. Муталибов настойчиво стремится стать именно национал-коммунистическим лидером — с ударением на первое слово.

Именно такой имидж Президент Азербайджана избрал и для деятельности в СФ, где ему к тому же приходится постоянно сталкиваться с непростыми проблемами азербайджано-армянских отношений, неурегулированным карабахским кризисом. Муталибов — опасный партнер для Центра еще и потому, что настрой двух его «географических партнеров» Звиада Гамсахурдиа и Левона ТерПетросяна на полную независимость своих республик превращает азербайджанского лидера во внерегионального деятеля и одновременно в человека, в руках которого оказались «ключи» от позиций Центра в Закавказье. Не идя на конфликты с Кремлем, демонстрируя лояльность, Муталибов тем не менее оставляет за собой — и не скрывает этого — свободу маневра, если политическая ситуация изменится и ему удастся установить полный контроль над Азербайджаном, что, кстати, не исключено в случае достижения даже относительного консенсуса внутри КПА и между нею и Народным фронтом.

ЗАХАЖИВАЮЩИЕ

Тер-Петросян

Председатель ВС Республики Армения Левон Тер-Петросян — фигура, наиболее «загадочная» среди участников заседаний СФ, причем иногда складывается впечатление, что этот имидж — вынужденная необходимость. У Тер-Петросяна есть все основания быть неразговорчивым и осторожным. Один из лидеров Армянского общенационального движения, он все же пришел к власти как «человек согласия». Само движение было достаточно неоднородным, да и излишне радикальный его представитель мог бы породить ненужную напряженность в мононациональной Армении — едва ли не единственной в Союзе республики с таким «удачным» для независимости составом населения и едва ли не единственной с таким опасным для будущего геополитическим положением. ТерПетросян возглавил парламент Армении, когда она находилась чуть ли не на грани гражданской войны и столкновений с союзными войсками, и показал, какие плоды способна приносить политическая умеренность, если решительно проводить эту линию. Сегодня Армения может вступить на путь, ведущий к независимости, и тут опять-таки необходима политическая осмотрительность, свойственная Тер-Петросяну: не случайно началось осторожное налаживание контактов с соседней Турцией. В недалеком будущем, несмотря на сегодняшнюю эскалацию, можно предвидеть попытки нейтрализовать конфликт с Азербайджаном — даже ценой невмешательства в карабахский конфликт. Пока же Армения предпочитает держаться от Союза и России на безопасном расстоянии — не отходя слишком далеко, но и не возбуждая надежд Центра. Для правильного выбора размеров этой дистанции опять-таки нужны выдержка и расчет, свойственные Тер-Петросяну.

Пожалуй, именно пониманием ситуации, в которой оказалась Армения (и отнюдь не в результате только советского периода своей истории), и продиктована относительная аккуратность, с которой Левон Тер-Петросян посещает заседания СФ.

Снегур

Мирча Снегур быстро прошел путь от выдвиженца суверен-коммунистов до харизматического лидера Молдовы. В своей деятельности Президент ССРМ сумел учесть расстановку сил в новом ВС, влияние своеобразной «аграрной группы» — блока крупных хозяйственников, руководителей совхозов и колхозов, подобной которой нет, пожалуй, ни в одном другом республиканском парламенте. Снегуру удалось, опираясь на эту группу, превратить ее и институт президентства в центр политического спектра, с которым вынужден считаться и разделивший с аграриями и бывшими суверен-коммунистами власть Народный фронт, и переходящая в «глухую» оппозицию компартия. Став президентом, Снегур сохранил свой руководящий стиль времен, когда он работал секретарем ЦК КПМ и председателем парламента, — получилось сочетание защиты национальных интересов, популизма, стремления к твердой власти вплоть до некоторых элементов авторитаризма. Но вне зависимости от будущей расстановки политических сил у Снегура большое будущее, так как он постепенно входит в роль столь желанного в Молдове национального лидера. Да и для руководителей «мятежных» Приднестровья и Гагаузии, какими бы силами они ни поддерживались, легче иметь дело со строгим, но уравновешенным президентом, чем с кем-либо из радикальных вождей Народного фронта.

Деятельность Снегура в СФ всегда отличалась определенной виртуозностью: он старался использовать сам факт своего участия в работе союзных структур в обмен на отказ Центра поддерживать претензии приднестровцев и гагаузов. Именно этим и объяснялись постоянные колебания позиции президента ССРМ — от уступчивости До жесткости, — в зависимости от реакции Кремля на те или иные шаги Тирасполя и Комрата, пока переговорный процесс не был запущен уже внутри самой Молдовы и стали ясны контуры и возможные границы компромисса. С этого момента, обозначенного еще и отказом Молдовы от проведения референдума, президент Снегур стал участвовать в работе СФ все реже и реже. Более того, молдовский лидер выступил с резкой критикой этого органа, заявив о его недееспособности. Можно ожидать, что Снегур будет активно участвовать в процессе объединения «нереферендумных» республик, так как Молдова более, чем другие противники этой акции, регионально изолирована от единомышленников и нуждается в экономической, а на случай обострения внутриреспубликанских противоречий — и в политической поддержке.

Рюйтель

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВС Эстонии крайне редко появляется на заседаниях СФ. За отношения Эстонии с СССР «отвечает» ведущий активную дипломатическую работу премьер Эдгар Сависаар. Арнольд Рюйтель остается символом преемственности руководства республики, в свое время бывшего наиболее реформаторским во всем Союзе. Разумеется, уровень личного влияния Рюйтеля на парламент и общественную жизнь Эстонии нельзя недооценивать; это влияние обусловлено еще и тем, что в период, когда только началось восстановление независимости и глава государства не имеет должной полноты власти, осуществление высших функций Рюйтелем выглядит наиболее предпочтительным для различных политических сил.

Эстония, в свое время начавшая противоборство с Центром в одиночку и бывшая тогда в центре внимания прессы и политиков Кремля, сегодня явно стремится превратиться в «незаметную» республику, это также не может не сказаться на самом факте участия председателя ее ВС в деятельности союзных структур.

Горбунов

Наблюдатели позволяют себе пошутить, что председатель ВС Латвийской Республики заболевает всякий раз, когда ему сообщают о заседании СФ. Вероятно, у Анатолия Горбунова есть основания для такой реакции. Человек, сумевший еще в период, предшествовавший победе Народного фронта на парламентских выборах, стать символом согласия политических сил, а после перехода руля управления к решительным сторонникам независимости не только не растерявший власти, но и упрочивший свой авторитет в трудной внутрипарламентской борьбе, Горбунов не стремится лишний раз подчеркнуть принадлежность Латвии к Союзу. Не исключено, что теперь, когда опрос о восстановлении независимости прошел столь успешно и начались советско-латвийские переговоры, Горбунов вообще станет редким гостем на заседаниях СФ, где ему нередко доставалась нелегкая миссия — в отсутствие Ландсбергиса и Рюйтеля выступать как бы от имени всей Балтии. Как политик, вообще склонный к поиску компромиссов, Горбунов тем не менее просто не может искать путей отступления в вопросе, для Латвии и Центра основном, — о независимости своей республики. Поэтому его позиция в СФ всегда была спокойной, умеренной и в то же время достаточно жесткой. Горбунов — более предпочтительный партнер для Центра, чем не воспринимаемый в Кремле Ландсбергис или эстонские руководители: сказываются доброе отношение к нему Михаила Горбачева и безусловная корректность, с которой Горбунов проводит свою политическую линию.

ОТСУТСТВУЮЩИЕ

Ландсбергис

Председатель ВС Литвы Витаутас Ландсбергис был на заседании СФ лишь однажды. Опираясь на решения литовского парламента, он строит отношения своей страны с Советским Союзом как отношения двух независимых государств — а это, конечно же, исключает участие литовских руководителей в работе союзных структур, так что, как правило, наблюдателем от республики в СФ является ее постоянный представитель в Москве Эгидиюс Бичкаускас. Но, не присутствуя на заседаниях, лидер Литвы влияет на деятельность СФ едва ли не существеннее, чем некоторые присутствующие его члены. Литва с момента принятия ее парламентом Декларации о независимости стала «лакмусовой бумажкой» отношения Центра к суверенитету республик.

Стоит поговорить о самой концепции деятельности Ландсбергиса. Я не склонен рассматривать ее традиционно — как взгляды регионально ограниченного политика с узколитовскими интересами. Ландсбергис — типичный пример радикального геополитика, осмотрительного, но непреклонного до самопожертвования, вовремя понявшего, что достичь независимости Литвы возможно не путем деклараций или переговоров, но прежде всего ускорением процессов демонтажа удерживающей республику в СССР структуры Центра. Декларации о суверенитете России, Украины, других республик едва ли увидели бы свет, если бы не существовало примера Литвы. События в Вильнюсе продемонстрировали всем без исключения республиканским лидерам, что им некуда отступать: встав на путь суверенитета, они начали нелегкое противоборство с неготовой поступиться властью структурой. Не знаю, преследовал ли эту цель Ландсбергис осознанно, но сегодня «еретические» действия правительства Литвы уже не так впечатляют на фоне решений ранее не помышлявших о независимости «национал - коммунистических» администраций. Еще немного, и претензии маленькой Литвы покажутся Кремлю «меньшим злом».

Гамсахурдиа

ПРЕЗИДЕНТА Грузии никогда на СФ не видели. Его единственный за время, прошедшее после избрания на высший пост, визит в Москву для встречи с госсекретарем США Джеймсом Бейкером прошел чуть ли не в конспиративной обстановке. Впрочем, представители республики на заседаниях СФ появляются (как и, между прочим, лидеры грузинских автономий). Звиад Гамсахурдиа занимает пока наиболее жесткую по отношению к Центру позицию, отягощенную к тому же кровавым конфликтом в му же кровавым конфликтом в Южной Осетии, возможной дестабилизацией в Абхазии и даже Аджарии, где уже прошли первые народные волнения. Так что вряд ли президент Грузии будет принимать хоть какое-то участие в общесоюзных делах. Его усилия скорее всего будут направлены на дальнейшее увеличение республиканской самостоятельности и урегулирование межнациональных конфликтов так, как это видится из Тбилиси. Вероятно, Грузия не откажется от более активной роли в процессе сотрудничества «нереферендумных» республик. Не знаю, насколько может окрепнуть со временем у администрации Гамсахурдиа стремление к компромиссу, но соответствующий жест уже был предпринят во время приграничной встречи главы Грузии с председателем ВС РСФСР — не исключено, что такие жесты будут повторяться. Однако невозможно составить даже приблизительный их график: грузинская политика достаточно эмоциональна и зависима от обстоятельств. Кроме того, жесткая позиция Гамсахурдиа не может не повлиять на расстановку сил в регионе: этого не скрывают ни Аяз Муталибов, ни Левон Тер-Петросян, которые вынуждены считаться со скоростным строительством у своих границ независимого (но достаточно нестабильного) государства, уже вступившего в переходный период.

ПРЕТЕНДУЮЩИЕ

ЗА РАМКАМИ этого материала остались лидеры многочисленных автономий, заявивших в последнее время о своем суверенитете. Все они участвуют в заседаниях СФ, но подлинный статус автономных республик все еще не определен, и это отражается на их взаимоотношениях с Центром и республиками-метрополиями, на позициях председателей ВС автономий и на их реальном влиянии. Различны на сей раз не только взгляды «претендующих», различно и политическое будущее их самих и их республик. А потому стоит подождать. Процессы могут развиваться по-разному, но пока Советским Союзом, этой гигантской разъезжающейся махиной, руководят по-настоящему шестнадцать человек. Всего шестнадцать...