Купить закладку Кокс Лебедянь
Купить закладку Кокс ЛебедяньКупить закладку Кокс Лебедянь
__________________________________
Купить закладку Кокс Лебедянь
__________________________________
📍 Добро Пожаловать в Проверенный шоп.
📍 Отзывы и Гарантии! Работаем с 2021 года.
__________________________________
✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️
✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️
__________________________________
⛔ ВНИМАНИЕ! ⛔
📍 ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВПН (VPN), ЕСЛИ ССЫЛКА НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ!
📍 В Телеграм переходить только по ссылке что выше! В поиске тг фейки!
__________________________________
Купить закладку Кокс Лебедянь
В последние несколько лет появилась забавная и странноватая мода критиковать Португалию. При этом критика эта утонченного сорта: необходимо обругать, подчеркнув между делом те или иные достоинства. Похвалить изысканные вина, причмокнуть на рассказы о местной выпечке, мечтательно закатить глаза, вспоминая городскую архитектуру, — и тут же сморщить нос, поведав об обветшалости этой архитектуры, засилье мигрантов в портовых городах, а также — новинка последнего времени — о сбившихся в кучку наркоманах, неплохо себя чувствующих и в элитных кварталах, и в местах скопления туристов. Последние здесь и впрямь на особом положении — признаются больными людьми, которым необходимо оказать помощь, но на чью свободу воли ни в коем случае нельзя посягать. Данная концепция представляет собой гуманную наркополитику, которую впоследствии позаимствовали в Норвегии, Нидерландах, Швейцарии и даже в отдельных американских штатах. Правда, в последние месяцы то тут, то там появляется критика такой терпимости: стал повышаться уровень преступности, а количество потребителей отнюдь не уменьшалось. До недавних пор СМИ самого разного пошиба как в вопросах репутации, так и мирового охвата наперебой хвалили опыт Португалии в регулировании наркополитики. Опыт признавался наиболее гуманным и даже подкреплялся кое-какими ситуативными аргументами вроде снижения употребления таких веществ, как кокаин и героин, а также сведения к минимуму случаев заражения ВИЧ-инфекцией. А началось всё более двадцати лет назад, когда официальный Лиссабон принял решение бороться с дискриминацией наркозависимых — признав, правда, при этом наличие серьезного социального кризиса: попытавшись проявлять нулевую терпимость как к торговцам, так и к покупателям, местные правоохранители тут же отрапортовали о том, что подобные меры «не имеют никакого толка», а наркоманы продолжали появляться «чуть ли не в каждой семье». Тогда на вооружение был принят диаметрально противоположный подход: наркоманы вошли в ранг «несчастных», которые серьезно больны автор статьи с этим фактом ни в коей мере не спорит , а следовательно, не могут быть подвергнуты какому-либо наказанию и должны получить всю необходимую помощь. На первых порах в качестве такой «помощи» отменили уголовную ответственность за хранение не более 10 доз того или иного запрещенного вещества. Сам наркозависимый должен был встать на учет в местной здравоохранительной организации и «начать добровольное лечение». При этом — вот так парадокс — наркоман имел право на облегчение своих страданий, но принуждать его лечиться всерьез никто права так и не получил. В результате зависимые стали бесплатно получать стерилизованный материал для употребления инъекционных наркотиков шприцы , а еще позже — и трубки для курения крэка, хотя по своему влиянию на человеческий организм его губительность куда более молниеносна, чем у того же кокаина. Им дали метадон для лечения героиновой зависимости, а чуть позже — и лимонную кислоту для разбавления героина. Вишенкой на торте стало предоставление помещений для «контролируемого потребления»: ведь в подворотне к лежащим вповалку любителям кайфа продолжала проявлять интерес полиция, а в собственных домах разрешенное потребление нередко встречало противодействие со стороны членов семьи. Последняя услуга оказалась такой популярной, что снятие помещений для подобных целей стали предлагать в местах массового проведения досуга — например, на музыкальных фестивалях. Причем не только в Португалии, но и в Нидерландах и Швейцарии, давно славящихся своей терпимостью. Правда, есть кое-какие нюансы и неудобные вопросы: почему сейчас так сложно достать какие-либо реальные цифры, обозначающие количество наркозависимых в Португалии больше двадцати лет назад — как раз тогда, когда были приняты самые гуманные законы? И как сочетаются успехи от снижения употребления героина и кокаина с тем, что глобальное потребление наркотиков в Португалии никак не уменьшилось? Даже наоборот — показатели передозировок и новых потребителей среди взрослых продолжают расти. При этом показатели передозировок с по год в Португалии достигли максимума за 12 лет, а уровень содержания кокаина и кетамина в сточных водах Лиссабона — один из самых высоких в Европе. Выгодоприобретатели от подобного положения дел в Португалии — некоммерческие организаций, к которым перешли функции борьбы с вредом от наркотиков. А вместе с функциями и государственные бюджеты. При этом философия руководства одной из таких контор — SAOM — выше всяких похвал:. Если они хотят продолжать этим заниматься — это их право». Государственной регистрацией наркоманов мало кто занимается — полиция не рискует связываться с зависимыми, которые полностью освобождены от уголовной ответственности, а на серьезные программы борьбы с наркотической зависимостью у Лиссабона внезапно не оказалось денег: все они ушли на бесплатные «плюшки» для некоммерческих наркоцентров, где любой желающий может получить помощь медицинского персонала для введения очередной дозы еще и получить консультацию о том, как сделать это лучше в каждом конкретном случае. Сейчас в португальских городах сложилась воистину интересная ситуация — курить рядом со школами и больницами нельзя. Рекламировать алкоголь и целую тьму продукции в определенное время — тоже. Зато желающие расчехлить шприц рядом с детским садом не испытывают никаких неудобств. Ну и, само собой, происходит то, чего и следовало ожидать: ослепленные «свободой выбора» наркоманы начали заниматься грабежами и взломами, совсем не желая ограничивать свою тягу таким понятием, как законопослушность. Параллельно резко выросла популярность оконных решёток, дополнительных замков и охранных услуг. Вот только почему американская пресса стала писать об этом только сейчас? Получилось так, что португальский опыт нередко использовался в качестве повода для введения подобных инициатив в других странах — в том числе и на дальних берегах в США. К делу уже подключились и психиатры в тандеме со специалистами по борьбе с наркоторговлей, аккуратно сообщающие, что законы такого типа фактически устанавливают открытый рынок, избавляют часть фигурантов от ответственности и стабилизируют культуру потребления веществ. На реальные пути решения проблемы при этом никто не намекает, понемногу вводя локальные ограничения и потихоньку сокращая выплаты на лечение наркозависимости из федеральных и региональных бюджетов. Наркозависимым и их семьям это слабо поможет, дилерам — также слабо навредит, зато местные политики получили неплохой шанс блеснуть спасительными инициативами в ожидании грядущих президентских выборов. А заодно вытеснить НКО конкурентов из хлебных сфер — и, выждав время, заменить их своими и признать уникальность и неочевидные аспекты опыта Португалии. Или Нидерландов. Или Швейцарии — в зависимости от того, что будет в тренде в ближайшее полугодие и где будет меньше скандалов. Ольга Кузнецова Окончила Российский государственный университет правосудия, в период обучения специализировалась на уголовном праве и криминологии. Сфера научных интересов: квалификация насильственных преступлений. В разное время успела поработать библиотекарем, моделью и юристом. Активно путешествует, ценит карибский ром и хорошо рассказанные истории. Иван Шилов ИА Регнум.
Москва Купить закладку Мефедрон Кристаллы, Каннабис, Марихуана
Купить закладку Кокс Лебедянь
Фукуок Вьетнам Купить закладку Кокаин
Купить закладку Кокс Лебедянь
Скрининг наркотических и психоактивных веществ
Купить закладку Кокс Лебедянь
Профилактика наркомании в семье
Купить закладку Кокс Лебедянь
Купить закладку Кокс Лебедянь
Ударная доза
По данным Генпрокуратуры Украины, накануне войны наркотики в стране употребляли от одного до полутора миллионов человек. Специально для «Новой газеты. Европа» журналист Андрей Каганских рассказывает, с чем сталкиваются украинские наркопотребители во время активной стадии боевых действий. Программа заместительной терапии на грани исчезновения, а доставать препараты пациентам приходится на свой страх и риск — под угрозой попадания в плен или гибели на мине. Девушка — наркопотребитель: раньше она употребляла стимуляторы, но затем перешла на героин. Последние полтора года Лена употреблять наркотики бросила: она вступила в программу заместительной терапии — в Украине наркозависимые могут получать препараты, помогающие побороть зависимость от наркотиков. Во время войны Лена и ее мать прятались от обстрелов в подвале девятиэтажки в Левобережном районе. В какой-то момент у Лены стали кончаться выданные медсестрами опиоиды. Без них начался абстинентный синдром — он же синдром отмены, на жаргоне его еще называют «ломкой». Именно из-за него Лене пришлось покинуть убежище в двадцатых числах марта — она говорит, что без электричества и интернета потеряла счет дням: была надежда, что в наркологической клинике остались нужные ей лекарства. Что-то пролетало, глушило, — Лена описывает, как по пути в клинику попала под обстрел «Градов». Трупы валялись по всему городу. Дома горели». На довоенных фотографиях наркодиспансер — это зеленое двухэтажное здание с сеткой-рабицей на окнах. Лена рассказывает, что на втором этаже опустевшей клиники пол был засыпан обломками обрушенного потолка. В поисках нужных препаратов она обыскивала кабинеты. Ей удалось найти несколько блистеров бупренорфина — полусинтетического опиоида, который используется в заместительной терапии. Она вынула таблетки из упаковки и спрятала в стеклянной баночке с лекарством для сердца «Кардиомагнил». Пока девушка искала препараты в клинике, в подвал, где они прятались с матерью, пришли солдаты — из России или «ДНР», Лена не знает. Они увели всех, кроме нескольких стариков с инвалидностью. Спустя несколько дней Лену тоже задержали — неподалеку от ее дома, когда она отправилась искать еду. По ее словам, это были люди, переодетые в форму украинских военных. Когда она попыталась бежать, ее повалили на землю и в наручниках отвезли на блокпост в селе Безыменное неподалеку от Мариуполя. В палатке на блокпосту, рассказывает Лена, у нее взяли отпечатки пальцев и сфотографировали в анфас и профиль. Проводившая досмотр женщина нашла у нее таблетки бупренорфина из клиники — пришлось рассказать об участии в программе. Военные, говорит Лена, просмотрели ее профиль в фейсбуке и нашли там черно-белое фото в заводской каске, из-за которого решили, что она может быть снайпером. После, по словам Лены, ее повезли дальше вдоль побережья Азовского моря, глубже в контролируемые «ДНР» территории — в Новоазовск. Там, вспоминает девушка, ее несколько дней удерживали — Лена говорит, это было помещение, закрытое железной дверью с небольшим окошком и решетками на окнах. Там ее держали одну. По ее словам, на третий день ее вывели на допрос: замотали руки скотчем и надели шапку так, чтобы она закрывала глаза. Снова допрашивали про работу снайпером. Девушка рассказала военным про родственников, живущих в поселке неподалеку от Новоазовска. В автомобиле мужчины в форме без опознавательных знаков говорили Лене, что везут ее на казнь, но привезли в поселок к родственникам. Один из них рассказал Лене, что хотел посадить ее из-за таблеток бупренорфина, но передумал. Мужчина явно понимал, о чем говорил: в году в «ДНР» за ввоз на территорию республики бупренорфина соцработницу Наталью Зеленину приговорили к 11 годам лишения свободы по статье о контрабанде наркотиков. Так бы на девять лет посадили. Я видел конченых наркоманов, а ты не сильно уработанная. Начинай жизнь с чистого листа, иначе умрешь от передоза», — так Лена вспоминает слова мужчины в форме. Девушка говорит, что ей удалось связаться с матерью: оказалось, что она сейчас находится в России. В Киевской области у Лены живет дочь, осенью она пошла в первый класс школы. Сейчас Лена живет у родственников, у нее до сих пор нет доступа к опиоидным препаратам — заместительной терапии в «ДНР» нет, как и в России. Хотела кровь себе пустить. Пробное введение заместительной поддерживающей терапии или ЗПТ в Украине началось в году. До войны в стране уже много лет полноценно работала государственная программа, с помощью которой вставшие на наркологический учет наркопотребители с зависимостью от опиоидов например, героина могут бесплатно получать препараты, которые позволяют со временем побороть зависимость. Вместо уличных наркотиков неизвестной чистоты и происхождения пациенты программы получают произведенные на заводах опиоиды метадон и бупренорфин в виде раствора для питья или таблеток. От этих препаратов при правильной дозировке не меняется сознание, они позволяют социализироваться. Но как и другие опиоиды, при резком прекращении приема они вызывают синдром отмены. Оператор горячей линии украинского фонда «Надежда и Доверие» Наталья Карагашова рассказывает, что за последние шесть дней приняла звонков. Это горячая линия для наркопотребителей и пациентов ЗПТ. Сейчас на нее как правило звонят люди из регионов, где происходят активные боевые действия — с вопросами про доступность препаратов заместительной терапии и то, в каких городах их можно получить. Всего за март года операторы горячей линии провели консультаций — это в три раза больше обычного. По словам Карагашовой, в Украине работали два фармакологических завода, производящих заместительную терапию — в Одессе и Харькове, но сейчас оба приостановили выпуск опиоидов «Новой газете. Европа» не удалось получить ответы от представителей этих заводов до публикации статьи. Уже произведенные лекарства закупил Центр общественного здоровья Минздрава Украины — их должно хватить примерно до сентября, рассказывает Наталья. Согласно данным благотворительного фонда «Альянс общественного здоровья», в Украине в году насчитывалось более тысяч людей с опиоидной зависимостью. Это только известные системе здравоохранения случаи: по словам сотрудников украинских благотворительных фондов, в Украине, как и в России, далеко не все наркозависимые встают на учет. Из зарегистрированных системой наркозависимых около 16 тысяч человек принимают участие в государственной программе заместительной терапии. Из-за обстрелов неизвестно, будет ли следующая поставка». По нашим данным, во многих городах в Западной \\\\\\\\\[Украины\\\\\\\\\] есть заместительная терапия. Но все равно препарат постепенно заканчивается», — подтверждает директор «Всеукраинского объединения наркозависимых женщин» и глава правления фонда «Надежда и Доверие» Татьяна Лебедь. На шестой день войны в Киеве Татьяна Лебедь помогала организовать раздачу метадона по государственной программе. Из-за того, что перестал ходить общественный транспорт, а также из-за блокпостов и перекрытых мостов медсестры не могли добраться до клиники, где выдают препараты. Их туда отвез волонтер, в итоге медсестры работали под звуки взрывов. По ее словам, медсестры тогда получили только треть от необходимого количества таблеток. Она говорит, что пациентам заместительной терапии, у которых еще есть доступ к препаратам, доктора из-за дефицита снижают дозировки — это приводит к стрессу для наркозависимых. По сути — к менее ярко выраженному синдрому отмены, объясняет нарколог Гела Каландия. Волонтер территориальной обороны Киева Виталий — пациент заместительной терапии, не входящий в официальную статистику. Он не стоит на учете и получает опиоиды при помощи частных врачей и аптек. После начала войны государственные программы продолжили свою работу, а их частные аналоги — нет. Большинство частных наркологических клиник, где можно получить рецепт на опиоиды, не работает — и в аптеках метадона и бупренорфина больше нет, говорит Татьяна Лебедь. Если нет разрешения от военной администрации, то проехать нереально. Одна аптека на Левом берегу продает \\\\\\\\\[метадон\\\\\\\\\], но там очереди человек в день. Я был в этой очереди, посмотрел и, не впечатлившись, уехал обратно, потому что у меня есть работа \\\\\\\\\[в сфере общественного здоровья\\\\\\\\\] и есть обязательства перед собой и перед людьми». В переписке Виталий показывает фотографию оружия, выданного ему в теробороне — ручной пулемет Калашникова с ночным прицелом лежит на ламинате в его квартире. Виталий говорит, что блокпост, за которым он закреплен, находится в метрах от его дома — в зоне прямой видимости из окна его квартиры. В теробороне Виталию разрешили стрелять прямо из окна, но до этого не дошло: за время войны линия фронта не подходила к его дому ближе чем на 20 километров. Виталий борется с «ломкой» с помощью аптечного препарата «Лирика» — это торговое название прегабалина. Его используют для купирования эпилептических припадков — а еще для снятия симптомов «ломки». Виталий рассказывает, что для снятия синдрома отмены от больших доз метадона зависимые принимают блистер в день. Это больше максимальной дозировки из инструкции. Виталия эта участь избежала — до войны он принимал метадон только по выходным. Виталий рассказывает, что без этого препарата не мог бы участвовать в теробороне. Он говорит, что не испытывал синдром отмены во время дежурства: «Я не могу себе этого позволить. Или напьюсь какого-то обезбола — ничего со мной не будет». Он добавляет, что «Лирика» не снимает боль — и что на это лекарство можно легко подсесть, то есть получить зависимость. Я сам не ожидал такое увидеть». По словам Виталия, на черном рынке метадон сейчас тоже не купить — с началом войны вещество подорожало в три раза, но даже по такой цене его сложно найти в продаже из-за дефицита. По его словам, из-за блокпостов наркотики стало сложнее транспортировать по стране. Оператор розничного магазина с наркотиками в Telegram говорит, что цены на товары в его ассортименте с начала войны выросли в два раза. Многие переехали на Запад \\\\\\\\\[Украины\\\\\\\\\] и употребляют там. А те, кто остался — отчаянные. Берут \\\\\\\\\[закладки\\\\\\\\\] до комендантского часа», — пишет он в чате. Ничего не мешает теробороне сказать «покажи, что под бронежилетом» — и все». Он раздает шприцы и презервативы наркопотребителям, чтобы снизить количество заражений ВИЧ. Из-за того, что российская армия занимала населенные пункты в Киевской области, с некоторыми из наркозависимых сейчас нет связи, рассказывает Вадим: «У многих телефоны забирали русские солдаты а в них \\\\\\\\\[сим-карты\\\\\\\\\]. Как минимум о четырех людях у нас нет данных вообще. Их не видели и не слышали с конца февраля. Пока что числятся как без вести пропавшие». Вадим рассказывает, что его организация до сих пор не может доставлять помощь — например, шприцы. Даже после снятия оккупации российских войск в некоторые районы Киевской области гражданских лиц не пускают — из-за работы саперов. Как следствие, может пойти волна заражения ВИЧ». Наталья Калужская провела в Мариуполе с мужем 21 день войны. Из-за работы она упустила эвакуационный поезд — надо было раздать заместительную терапию пациентам. К 28 февраля было понятно, что препаратов у наркозависимых должно хватить хотя бы на ближайший месяц. Следующего эвакуационного поезда уже не было. Наталья — волонтер украинского благотворительного фонда «Волна» и «Всеукраинского объединения наркозависимых женщин», параюрист. Она рассказывает, что связь в городе пропала 2 марта. На записи последнего входящего звонка на ее телефоне \\\\\\\\\[есть в распоряжении «Новой газеты. Европа»\\\\\\\\\] — встревоженный голос ее подопечного. Хриплый мужчина, у него и его супруги другие наркозависимые отобрали ранее выданный докторами метадон. Что делать, я не знаю. Пришли в гости и забрали, — говорит Наталья. Дом Натальи пострадал от обстрелов в самые первые дни войны — на видео, которое она сделала 26 февраля, видно, что в доме разбиты все окна, двор завален стеклами. Пришлось жить в убежище неподалеку от Драмтеатра, здание которого 16 марта разрушила ракета. Наталья и ее муж в убежище занимались волонтерством. Там, по словам Натальи, находилось взрослых и детей, некоторые из которых болели. В разговоре Наталья описывает очереди за едой, постоянный детский плач и неприятный запах — туалеты было нечем смывать, в них ходили только дети, взрослые выходили на улицу, несмотря на обстрелы. Наталья и ее муж — и сами пациенты заместительной терапии. Таблетки кончались, дозировку пришлось снижать. Из-за этого Наталье стало плохо, но людям в убежище она сказала, что болеет. Блокпостов никаких не было — ни русских, ни украинских. Они были разорваны — остались только воронки и поваленная техника», — описывает эвакуацию Наталья. Только официально в Мариуполе было зарегистрировано три тысячи наркозависимых. Лично подопечных Натальи — триста человек, которым нужно регулярно получать поддерживающую терапию. С начала войны на связь вышли только восемь из них. Что происходит с остальными — неизвестно. Станьте нашим другом. Синдром отмены в «ДНР» летняя жительница Мариуполя Лена имя изменено по просьбе героини в интересах ее безопасности 10 лет проработала на заводе «Азовсталь» — том самом, на котором в этим дни держат оборону бойцы Вооруженных сил Украины. Как работает и чувствуется «ломка» Как работает и чувствуется «ломка». Фото: unsplash. Фото: pixabay. После допроса ее вернули в камеру. Затем — опять скотч на руки, шапка на глаза. Заместительная терапия во время войны Пробное введение заместительной поддерживающей терапии или ЗПТ в Украине началось в году. Что это за вещества и как работает заместительная терапия? Опиоиды по рецепту в аптеке Опиоиды по рецепту в аптеке. Мина по дороге к закладке По словам Виталия, на черном рынке метадон сейчас тоже не купить — с началом войны вещество подорожало в три раза, но даже по такой цене его сложно найти в продаже из-за дефицита. Битва за метадон Наталья Калужская провела в Мариуполе с мужем 21 день войны. Андрей Каганских , специально для «Новой газеты. Главный редактор «Новой газеты Европа» — Кирилл Мартынов. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности. Новости Истории Мнения Видео Стать другом.
Купить закладку Кокс Лебедянь
Как купить кокаин Фару Португалия