Купить наркотики Додома

______________

Наши контакты (Telegram):

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

_______________

ВНИМАНИЕ !!! ВАЖНО !!!

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

Чтобы телеграм открылся он у вас должен быть установлен!

_______________

Житель Чувашской республики купил наркотик в Нижнем Новгороде, но не довез его до дома

В России, по официальным данным, тыс. По неофициальным данным, около 7 млн человек в стране употребляют наркотики. Более тыс. Такие цифры были обнародованы весной этого года на заседании Совета безопасности РФ. Специальный корреспондент ИД 'Коммерсантъ' Ольга Алленова побеседовала с наркозависимыми людьми, которые пытаются справиться с болезнью в реабилитационных центрах Русской православной церкви, где процент реабилитировавшихся граждан существенно выше, чем в государственных учреждениях. С Андреем мы познакомились в реабилитационном центре в деревне Сологубовка Ленинградской области. От Петербурга полтора часа езды, глушь, поле, а в поле — одинокий деревянный храм и пристройка. Вблизи пристройка оказывается довольно большим двухэтажным домом. Входя, попадаю в столовую с длинным столом, в центре помещения — большие иконы. Более 20 мужчин, молодых и не очень, живут по определенному распорядку: утром и вечером ходят в храм, перед едой читают молитвы, дежурные раздают пищу, а после трапезы убирают посуду. Здесь нет уборщиц, они все делают сами. Здесь никого не держат силой — ворота открыты, можно уйти. Андрею 38 лет, это крепкий мужчина среднего роста с глазами человека, потерявшего все. Кажется, он родился с трагическим выражением на лице. Лишь пару раз во время нашего разговора на этом лице появляется что-то светлое, оно будто преображается. В эти моменты он говорит о своих надеждах. Так долго не живут наркоманы, но я почему-то тут задержался. Наверное, Бог просто дал мне шанс. В Астрахани я попал в центр, где использовали программу '12 шагов' самая известная в мире программа реабилитации для анонимных алкоголиков и анонимных наркоманов. Но буквально через год появилась другая зависимость — алкоголь. Она у меня в принципе была и раньше, но опиум перебивал. Я, как человек зависимый, нашел себе замену, чтобы уйти от реальности. Алкоголь стал разрушать еще быстрее. Работу потерял, из семьи пришлось уйти. Я работал на буровой, мастером стройучастка Судосборщиком работал, сварщиком работал Вы знаете, алкоголик и наркоман умеет пристраиваться. Я поначалу на работе не употреблял, потом стал на работе, думал, что я все контролирую, а никто не видит. Но это развивается, страсть, она по нарастающей ползет. Подвергаешь опасности не только себя, но и окружающих людей. Но я был уже близко к этому. Я напивался, попадал в наркологию, выходил оттуда и снова напивался, даже не успевал доехать до дома. Потому что я думал: я выпью немного, просто отмечу, я все соображаю, все нормально. Это такой самообман, он тебя затягивает, как болото. Стало рушиться все вокруг меня. Понимаете, я был уверен, что все контролирую. Я завязал с опиумом. И вот один раз выхожу я с работы, мне дали хорошую зарплату, а утром я просыпаюсь в больнице. То есть я шел мимо магазина, купил себе спиртное, напился, упал в сугроб и чуть не замерз. Но я даже не помнил, как зашел в магазин, понимаете? Только потом стал отматывать, анализировать и понял. Меня нашел участковый, привез домой. Мать отвезла меня в наркологию. Там меня 21 день приводили в чувство, чистили кровь, капельницы. И вот тогда я понял, что это было последнее предупреждение. Что дальше ничего этого не будет. Ни участкового, ни больниц, ни капельниц. Что я просто сдохну как собака в сугробе. В тот момент мне стало уже ясно, что я себя не контролирую. Я не могу работать. Я разрушил одну семью. Потом вторую. Там были люди, которые меня любили, были мои дети. Любой наркоман — алкоголик, он просто этого не знает. Я тоже не знал. Мне было все равно, чем затуманить сознание. Чтобы как-то убрать эту тяжесть Не знаю, как вам объяснить. Какая-то тяжесть во мне постоянно была. Из наркологии я не поехал домой. Попросился на реабилитацию, там, в Астрахани, месяц отлежал. Потом месяц в монастыре жил, ждал, пока меня сюда отправят. Я про Сологубовку уже знал, что здесь таким, как я, помогают. Не хватило бы воли? За годы употребления я понял, что так просто от этого не избавлюсь. Я лежал в больницах, в реабилитационных центрах, но как только оттуда выходил — срывался. Я там не смогу, мне надо как-то снова все начинать. Убрать этот круг общения, убрать даже вот эту помощь от матери Я же приходил домой, мне все с рук сходило: мать из милиции заберет, в больницу отвезет, потом денег нет — она даст. Ей меня жалко, а я этим пользуюсь. Только менять, менять себя. Мир вокруг себя изменить я не смогу, а себя попытаюсь. Думаю, раз Бог дал мне этот шанс, значит, еще не поздно. Я каждый день иду в храм, молюсь. Не знаю, как сказать Я чувствую, что Бог рядом. И что у меня кроме этой поддержки ничего больше не осталось. У нас график, дежурим по очереди на ферме, стройферме, в гараже, на лесопилке, в доме. Все это чередуется, сегодня я дояр, послезавтра пастух, через три дня я строитель, а на четвертый день я вообще сплю, книжку читаю. И у меня получается так, что я всегда один, я не могу общаться, мне больно жить. И мне легче уходить от реальности, чем в ней быть. Я не умею переживать какие-то эмоции Я не могу разобраться в себе, в своих чувствах, поступках. Я все время что-то не то делаю и чувствую это Это с детства началось, с подросткового возраста. Знаете, когда я в первый раз употребил, я понял, что вот так могу иметь контакт с обществом и с людьми, я становлюсь общительный, мне легко. Сейчас я понимаю, что надо сначала разобраться в себе. Научиться себя слушать. А я все это глушил. Я так давно никуда не ходил Вообще я родился в Питере, а с пяти лет в Астрахани жил. Думаю, что и в Питере работу найду. Здесь мне спокойнее. Я знаю, куда прийти, если что. Чувствуете, что зависимость уходит, что справитесь? Теперь не знаю. Думаю, что эта борьба меня со мной будет теперь всю жизнь. Мне надо просто знать, что со мной происходит, как с этим справляться и куда мне идти. Сейчас это понимание у меня есть. У меня сейчас, может быть, страх. Понимание того, что со мной было. И что если хоть раз выпью, то это конец. Никто не предлагал вам выпить? Уйти за выпивкой? Я сам этого человека уберу из своего круга. Все понимают, где мы находимся. И что вылететь отсюда очень легко. Я, может, всю жизнь шел сюда. Зачем мне сейчас так рисковать? Был здесь один инцидент с крепким чаем. Всплыло через неделю — всем запретили пить чай, всю неделю пили один компот. Здесь первое правило — это честность. Если кто-то нечестный, а ты ему помогаешь, то зачем ты здесь? Лучше уйти. В феврале года ВЦИОМ опубликовал опрос, согласно которому россияне осуждают употребление наркотиков сильнее, чем измену супругов, неуплату налогов и сопротивление полицейским. Большинство из них делают это время от времени, но около 2 млн человек — регулярно. На медицинском учете сейчас стоят только тыс. Смертность при употреблении наркотиков превышает европейские показатели в раз. В результате около четверти заключенных в российских тюрьмах осуждены за незаконный оборот наркотических веществ тыс. Так, в году было совершено более тыс. В первом квартале этого года они зарегистрировали 71 преступлений, связанных с оборотом наркотических средств и их аналогов. Возможно, россияне сталкиваются с людьми в наркотическом опьянении даже чаще, чем предполагают: в первые месяцы года число преступлений, совершенных 'на транспорте' под воздействием алкоголя и наркотиков, почти одинаково против Сами наркоманы с января по апрель года преступили закон 9 тыс. Сергею 35 лет, жизнерадостный, активный блондин. В Сологубовке он три месяца, пообщаться с журналистом вызвался сам, мотивировав так: 'Если это кому-то поможет, то я могу'. Пока мы беседовали с Андреем, он молчал и включился в беседу, только когда услышал вопрос о совместимости работы и наркозависимости. У нас на заводе иностранное производство, все там современное, охрана адекватная, никто за тобой не следит. У меня в бригаду утром проходил человек, всем разносил курительное, гашиш, все спокойно шли в туалет, курили и дальше работали. Не считалось, что это плохо, все курят, и я курю. С алкоголем сложнее, от алкоголя и координация, и все остальное нарушаются, диалог невозможно вести, тебя сразу вычисляют. А наркотики — хитрая зараза: если ты не специалист, можно и не заметить. Утром планерка, днем работаешь, вечером зажигаешь. Так что по работе проблем поначалу не было никаких. Единственное, что сразу пострадало,— это семейный бюджет. Понятно, что за все надо платить, домой я денег меньше принесу. Он входит в коллектив и начинает вокруг себя такую паутину плести, чтобы ему коллектив и работа не мешали употреблять. Он выделяет себе в круг людей определенных, ищет подходы к начальству, хитрит, манипулирует. Ему нужна работа, потому что безденежье мешает употреблению. Ему нужны хорошие отношения вокруг, потому что от плохого он будет бояться употреблять, а это дискомфорт. Ему нужно обманывать семью, потому что иначе его будут пытаться лечить, а это опять же мешает употреблению. В итоге вся жизнь сводится к одному — к употреблению. Больше ничего не интересно. Ты все делаешь для того, чтобы тебе не мешали употреблять. Поэтому ты в итоге остаешься именно на той работе, где комфортнее всего употреблять, общаешься именно с теми людьми, с которыми можешь употреблять, а все остальное из твоей жизни исчезает. У них программа почти такая же, как в Сологубовке. Только жил я дома, а днем был в центре. Сразу хороший был результат, я перестал курить, пить, употреблять вот это все, при этом я совмещал еще и работу: с утра в центре, а после обеда работаю. Все нормально шло, с семьей наладились отношения. Но через две недели в завязке я подумал, что все, совершенно здоров в принципе, и мне даже не хочется ни выпить, ни покурить. И я просто подошел к координатору и сказал, что не могу продолжать реабилитацию, мне надо работать, семью кормить, и я не испытываю никакого желания выпить, и уверен, что не буду ничего употреблять. Меня предупреждали, что на самом деле это только кажется, что я могу управлять собой. Я не поверил. Но так и вышло. Я сам не понимаю, как все вышло. Буквально через дней десять я зашел в вагончик к нашему сотруднику, он употреблял амфетамин и проспал. Я стал его будить на работу, разбудить не могу, увидел наркотики на телевизоре. И все. После этого у меня было два месяца употребления, ежедневного. Опять все стало плохо, жена с детьми уходить собралась, меня колбасит. Я вспомнил, что мне в дневном центре говорили: это только кажется, что я могу все остановить. Но это не я управляю, а оно мной управляет. Когда я сюда приехал, то в первый месяц вообще отрицал все, что со мной здесь происходит. Мне казалось, это какой-то бред, глупости какие-то. Понимание, что тебе нужна помощь, сразу не приходит. Трудно понять вообще и поверить, что вот это все в твоей жизни — проблема. Так что у меня тут были сомнения. Но, пробыв здесь месяц, я стал замечать, что все новенькие говорят примерно одно и то же: 'Да я все сам могу, да я не болен, да если я выпью стакан, ничего не будет, я умею остановиться, я могу себя контролировать, просто вот меня семья не понимает, а так бы я и вовсе не пил'. Слушая, что они говорят в первую неделю, я стал вспоминать, что так же думал и говорил. Короче, я как бы увидел себя со стороны. Все ж пьют'. В общем, начинаются уговоры, а в голове все само собой наплетается, что выпить можно, что мы можем все держать под контролем. Сейчас я уже знаю здесь, что это такая болезнь, хитрая, она сбивает с толку, она с тобой говорит, убеждает, владеет тобой. И если ты не знаешь вот эти проявления, все эти ее голоса и уговоры, то ты поддаешься. И когда наступает Новый год, вот оно, долгожданное, ты выпиваешь этот бокал, и понеслось. Болезнь заходит с разных сторон. Как человек зависимый, я могу начать, например, с одной зависимости, ну хоть с труда, а прийти в итоге все равно к наркотикам. Вот у меня как раз был такой случай: я начал много работать, закопался в работе, а потом после работы сам не понял, как у меня в руках очутилась бутылка водки. Потом, когда уже я это здесь разбирал, я понял, что хотел употреблять, но загрузил себя работой, чтобы устать, чтобы перебить одну зависимость другой, а в конце концов чтобы у меня были деньги и я смог на них купить выпивку. Я, например, знаю, что стоит мне выпить одну баночку пива сейчас, я тут же закурю, и уже через несколько часов я поеду и возьму себе какого-нибудь наркотика, потому что мне же надо за руль сесть, на работу ехать. Под наркотиком поначалу можно соображать, ездить, на работу ходить, заниматься делами. От этого даже эйфория: никто не видит, не замечает, я крутой, мне хорошо. Я на работе занимался сметами и договорами, и, когда я под наркотиком, мне было легко общаться с клиентами. То есть когда я разговаривал, то даже не напрягался, как игра. Вот если бы я сейчас был в наркотическом опьянении, мне было бы легко давать вам интервью. А я вот трезвый сижу, у меня есть какое-то смущение, стеснение Мне трудно подбирать слова Потому что я волнуюсь, это доставляет мне дискомфорт, мне надо напрягаться То есть на самом деле мне очень трудно дается общение с вами А наркотики дают возможность делать это легко. Они кажутся решением любой проблемы, но постепенно ты перестаешь видеть грани, они стираются. Если сначала употребляешь достаточно редко, аккуратно, то потом теряется просто осторожность, теряется чувство меры, растет потребность в наркотиках, их становится все время мало Я стал очень часто выслушивать критику от клиентов потому, что я безответственно стал относиться к работе Какие-то важные вещи стал пропускать. Где-то не доделал, где-то просто полностью своеволие. Ответственность куда-то ушла, стал подставлять людей. Потом семья Жена, дети постоянно мне об этом говорили, я стал орать на них, уходить из дома. Последняя моя пьянка закончилась тем, что жена забрала ключ от квартиры, я достал из машины болгарку, включил ее в подъезде и спилил дверь с петель, чтобы зайти домой. Вот это для меня было делом принципа: как это так, меня не пускали в мой дом Я перестал звонить отцу, потому что на меня обижаются родители Я не понимаю, почему они на меня обижаются: вроде работаю, зарабатываю, чего на меня все сердятся? Ерунда какая-то. В общем от того, что все это происходило, мне становилось еще хуже. Мне казалось, меня все не понимают, весь мир от меня отвернулся, и я стал еще больше употреблять в итоге. То есть это какое-то колесо. Я понял, что уже не могу насытиться одним наркотиком, он мне уже ничего не дает, но и без него я не могу. Были случаи: просыпаюсь, у меня есть наркотики, алкоголь, а понимаю, что мне плохо, я выпиваю, мне лучше не становится, мне становится еще хуже, я выпиваю еще, курю еще и довожу себя до животного состояния, чтобы просто отключиться и все. И это день за днем. Ну есть деньги — будет дорогой наркотик. Нет денег — будет дешевая алкогольная продукция. Ну, конечно, когда все честные способы заканчиваются, то есть в долг взять не у кого, банки кредиты не дают, с работы уволили, остается распродавать имущество. А когда свое распродал, то глаз и на чужое смотрит. Я до этого не дошел, но видел тех, у кого все это было. Хотя и я близко к этому уже был. После последней пьянки меня на учет в наркодиспансер поставили, теперь придется менять работу, допуск не везде дадут. Но, может, оно и к лучшему. Слава Господу, что жив остался. Кризис, машины стали плохо разбирать, зарплата упала. Но я скажу так: если хотите работать, то работы вообще много, особенно здесь, в Питере или в области. Я стал заниматься строительством, это хороший бизнес. На заводе, даже когда оставался в две смены, я не получал столько, сколько можно заработать, строя баньки в частном секторе. Так что в этом я никакой проблемы не вижу. По крайней мере так говорят. Раз в две недели жена приезжает, дети. У меня планы меняются каждую неделю. Я месяц назад вообще в Крым собирался переезжать. Теперь передумал: мне это уже не надо, я уже прожил это будущее, у меня теперь другое. Вообще я так понял, что лучше планы не строить. Потому что будущее получается не таким, как я его вижу в планах. Клирик храма Святых Царственных Страстотерпцев на станции Сологубовка Алексей Жигалов — молодой, худой священник в рясе — замещает настоятеля храма протоиерея Александра Захарова, который десять лет назад и решил открыть здесь дом для спасения алкоголиков и наркоманов. Началось все с обычного дела: священник пригрел при храме двух бездомных и пьющих. Весть о теплом месте быстро разошлась, и в Сологубовку стали приходить те, от кого общество отвернулось. В м центр был официально открыт, финансируется он Санкт-Петербургским благотворительным фондом 'Диакония', а священник Алексей Жигалов им руководит. В году здесь построили жилой корпус на 24 места. Курс реабилитации занимает шесть месяцев, после чего люди, прошедшие курс, возвращаются в обычную жизнь, но остаются в программе социальной адаптации. За последние пять лет через реабилитационные центры фонда 'Диакония' прошло около человек. Священник Алексей Жигалов сидит вместе с нами в круге, пока я общаюсь с живущими в центре людьми. Когда я задаю вопрос, не хотелось ли кому-то из моих собеседников уйти отсюда раньше срока, руку поднимает священник: 'Мне хотелось'. У нас здесь сейчас 26 человек, а кроме этой есть и другие площадки. В общей сложности у нас в фонде одномоментно получают помощь около 70 зависимых. Почти у каждого есть родственники, которые также нуждаются во внимании. Плюс еще коллектив, более 30 сотрудников в организации. И всем им нужна помощь священника. Конечно, минутная слабость проходит, когда вспоминаешь встречи с нашими выпускниками. Каждый год мы проводим встречу выпускников, где-то человек приходят, с женами, с детьми, здоровые, трезвые, счастливые — вот от этого настоящая глубокая радость. Основная-то ваша работа — это служба, исповедь, причастие, крестины. У нас здесь в приходе базируется отдел по противодействию наркомании и алкоголизму Тихвинской епархии, и я его сотрудник. Отец Александр, настоятель храма,— руководитель этого отдела, и мы вот уже пять лет сотрудничаем с фондом 'Диакония' как раз на предмет организации и реализации помощи наркозависимым. Наш храм — это место, связанное с конкретной проблемой. Родственники людей зависимых нас уже знают, к нам уже едут за конкретной помощью. Есть в Петербурге батюшка, он служит в центре, к нему в храм ходят актеры, постоянно я там кого-то встречал. Приходят, спрашивают совета. Такое место. А здесь у нас место, которое занимается помощью ребятам, зависимым от алкоголя и наркотиков. И конечно, они идут к нам как к профессионалам в этой области. Вы уже, наверное, поняли, что мы работаем не просто по принципу 'молись, трудись, и все у тебя будет хорошо'. Мы говорим о сотрудничестве человека и Бога. Человек должен сам делать многое для своего излечения. Бог ничего не сделает за человека, без воли и желания самого человека. В ее основе многолетний опыт коллег: это и катехизация, и Миннесотская модель лечения зависимостей, и психотерапия. А руководствуемся мы верой в Бога и пониманием, что человек пришел в эту жизнь не для того, чтобы умереть от наркотиков. Вы сравнивали ее эффективность с тем, что делают светские центры? У нас нет длительного, диспансерного наблюдения, и мы можем оперировать только теми цифрами, которые у нас есть на выходе ребят из процесса и пока они находятся в сопровождении. Это примерно год-полтора после реабилитации. Они живут уже дома, но поддерживают контакт с нашими специалистами. Но мы не всегда знаем, как потом складывается их жизнь. Нам не хватает какой-то серьезной социологической, статистической базы. С кем-то связь есть, с кем-то она пропадает. У нас же география помощи — 50 городов. Люди приезжают отовсюду. Но повторюсь еще раз: реабилитировавшимися считаются те, кто не употребляет в течение года, а мы первые год-полтора поддерживаем контакт со всеми, и статистика наша выводится именно из этого срока. Человек должен сам понимать, для чего он звонит. Все родственники знают номер телефона руководителя центра. Каждый человек прикреплен здесь к конкретному консультанту по химической зависимости. Телефон консультанта тоже есть у родственников. Консультанты сами когда-то были наркозависимыми, они хорошо понимают состояние всех, кто здесь находится, и их родных. Поэтому приехать-то можно, но лучше для начала созвониться с консультантом. Он знает состояние своего подопечного и знает, полезно ли ему сейчас встретиться с семьей или он после этой встречи сорвется и уедет. Но вообще сюда едут те, кто о нас уже знает. Прежде чем привезти сюда своего ребенка, люди заходят на сайт, наводят справки, приезжают, смотрят центр. Здесь можно пожить день, чтобы осмотреться. Наркозависимость — это болезнь семейная. Употребляет один, страдает вся семья. Поэтому работа с родителями тоже важный аспект нашей программы. У нас в фонде 'Диакония' есть группа для родственников, каждую пятницу вечером приезжают те, у кого есть возможность. Мы настоятельно рекомендуем родителям посещать наши группы, потому что родители сами должны понимать, с чем столкнулись их дети. К сожалению, для большинства родителей наркозависимость их ребенка — это результат дурного влияния улицы или потому что он такой балбес, слабовольный, слабохарактерный, никчемный и тому подобное. И никто даже не подозревает, что наркозависимость — это просто диагноз заболевания, которое надо лечить. И мы об этом с ними говорим. Программа рассчитана на полгода, места освобождаются регулярно. Иногда надо неделю подождать, иногда месяц. Вообще таких центров, как наш, немного. По всей России чуть больше 70 церковных реабилитационных центров. А потребность в них огромная. Пресс-секретарь синодального отдела по благотворительности Московского патриархата Василий Рулинский:. Помощь наркозависимым — одно из самых развивающихся направлений нашей работы. Каждый год в стране появляется в среднем по десять новых реабилитационных центров, пунктов первичного приема, адаптационных квартир, центров ресоциализации, групп поддержки родственников зависимых. Сегодня таких проектов уже больше в России, среди них свыше 70 только реабилитационных центров. Мы создаем единую сеть церковной помощи наркоманам. Что это значит? В каждом регионе должен появиться хотя бы один церковный пункт приема, куда может прийти наркозависимый или его родственники и обратиться за помощью. Эти пункты уже сейчас есть, но не везде. Наши специалисты встречают человека, проводят с ним мотивационные беседы и определяют подходящий именно ему церковный реабилитационный центр: в деревенской глуши или в городе, большой или малокомплектный. Наши центры работают как по собственно церковной программе реабилитации, так и по известным мировым программам, которые адаптированы руководством центров для наших условий. И это хорошо прежде всего для самих людей. Кому-то подойдет сугубо церковная программа, кому-то — светская, в которой присутствует религиозный компонент, но не так явно. В отличие от многих других НКО, большинство наших центров работают безвозмездно, то есть человек, получающий помощь, или совсем ничего не платит, или оплачивает только питание и проживание. Это, конечно, приводит к тому, что многие центры постоянно нуждаются в финансировании, но мы надеемся, что со временем и благотворительная помощь вырастет. В итоге я остался один'. Сергею 32 года, он уже прошел курс реабилитации в дневном стационаре 'Лавра' координационного центра по противодействию наркомании и алкоголизму Санкт-Петербургской епархии и теперь приходит сюда по собственному желанию — на встречи с психологом. Дневной стационар работает в одном из корпусов Александро-Невской лавры, сюда приходят как наркозависимые, так и их родственники. С Сергеем мы проговорили около часа в коридоре корпуса, пока в соседнем кабинете за дверью его мать общалась с психологом в группе родственников наркозависимых. Больше 15 лет. В основном амфетамин, допинг. Начиналось с разных таблеток для дискотек, а потом пошло-поехало. Была у меня подружка, которая поссорила меня со всеми друзьями-наркоманами, а потом сама со мной поссорилась. Она тоже наркоманка. Меня вообще окружали одни наркоманы. В итоге я остался один. Ходил только к барыге, к дилеру своему. Но он меня подставил и сдал полиции. Сказал им, что я у него купил наркотики, и меня взяли за хранение. Я был в тупике. Ждал суда. Ни друзей, ни помощи. Мать предложила мне пойти сюда, в группу реабилитации. Ну сначала детокс надо пройти в больнице, потом сюда. Я все сделал, пришел. Стал ходить на группу. Это для меня было что-то из другой жизни. Сначала я воспринимал это как баловство какое-то. Потом стал серьезнее относиться. Мы много общались с психологами, общались в группе, оценивали свои поступки, я составлял свой портрет, стал смотреть на себя со стороны. Частью программы было участие в богослужении, поначалу мне было трудно, но сейчас я сам хожу, хотя программа закончилась и меня никто не заставляет. Консультанты наши сами были наркозависимыми, они не по книгам это все знают. Константин Александрович в прошлом наркоман, алкоголик, а сейчас психолог, уже 17 лет преподает. И я вижу его и понимаю, что можно преодолеть зависимость. Главное — это не съезжать с намеченного пути, держаться за него, даже если земля ползет вниз, а ты держись и иди вверх. Даже если тебе лень, даже если кажется ерундой, а просто надо делать то, что задумано. Сколько раз у меня так бывало: на полпути уже тупик, чувствую, что ерунда это все, не хочу, не верю. Но приходишь, сидишь со всеми в группе, что-то пишешь, говоришь, а потом, оборачиваясь назад, понимаешь, что ты уже немного другой, что это усилие над собой вознаграждено. Ведь жили-то дома, вся среда вокруг прежняя, а вам надо менять жизнь. Я живу рядом с Невой, ходил рыбачить постоянно. Отвлекало хорошо. Не работал я долго, а потом предложили мне на полставки в епархию, подсобником. Готовлю залы к конференциям, мероприятиям. Мне дали три года условно Я вот сейчас посещаю Федеральную службу исполнения наказаний, отмечаюсь раз в месяц. А где брали деньги на наркотики, если не работали? Они чудесным способом всегда находятся, если честно. Вот если очень захочешь, по-любому через два-три часа найдется человек, который проспонсирует. Например, он тоже хочет, но не знает, где взять, а я знаю. Вариантов много. Я употреблял систематически. Не ешь по три дня, не спишь, только куришь сигареты. Иногда после такого трехдневного марафона здоровья хватало до кухни дойти, чтобы что-то съесть там и доползти до барыги. Сейчас я бегаю утром, занимаюсь спортом вечером. Это зависимость навсегда. Но я могу с этим бороться. Восьмой месяц трезвости у меня идет. Я хожу по средам на беседу к психологу, к Константину Александровичу. Могу и в понедельник прийти к другому психологу, Олегу Владимировичу. Дверь всегда открыта. Постоянно что-то новое открывается для меня. Так что это только начало пути. Жить становится интереснее. Я с удовольствием просыпаюсь в семь утра, делаю пробежку с собакой, еду на работу, после работы опять пробежка, занимаюсь с гантелями. По выходным, если погода хорошая, на рыбалку, это мне интересно, постоянно меняю снасти. Все это точно лучше, чем та жизнь в постоянном поиске наркотиков. В первые месяцы, кроме наркотиков, ничего не интересно, ничего не хочется делать. И важно вот эти четыре месяца преодолеть, чтобы начать процесс. Нельзя останавливаться, чтобы не скатиться вниз Надо постоянно что-то делать для себя, постоянно в развитии надо находиться. Но сейчас у меня есть страх, что вдруг люди вернутся, с кем я потреблял долгое время Я боюсь, что может возникнуть желание поэкспериментировать, вспомнить эту первую эйфорию. Я заведомо знаю, что это провальный шаг. Но я боюсь. Я боюсь этих всплесков, боюсь сорваться, чтобы выйти на этот пик, потому что за ним пустота, смерть, я это сейчас точно знаю. Я видел людей, которые умирали, и про них никто не вспоминал, как будто это были не люди, а мусор. Бывший мой коллектив, с которым я употреблял,— они все исчезли в тот момент, когда надо было мне помочь. А незнакомые мне люди вызвались помочь и помогли, даже приехали на суд ходатайствовать за меня. Я на всю свою жизнь другими глазами посмотрел. До этого к лавре не очень-то относился, с пренебрежением, потому что здесь всякие бродяги, попрошайки сидели. А сейчас я этого не замечаю, я в них вижу людей, которым не повезло когда-то, как и мне. Оказалось, что здесь внутри совсем другая жизнь кипит. И здесь у меня поддержка. Очень сильная. С отцом Максимом руководитель координационного центра по противодействию наркомании и алкоголизму отдела по церковной благотворительности Санкт-Петербургской епархии протоиерей Максим Плетнев. Любой жизненный вопрос или что там накопилось в душе можно обсудить с консультантами, они всегда отвечают на звонок, я могу звонить в любой момент. Были моменты: подойдет, предложит, я разворачиваюсь и ухожу. Я понимаю, чем это чревато. У меня условный срок. Меня, может, этот условный срок и сдерживал в такие тяжелые моменты. А потом уже мозг включается, и понимаешь, что молодец, все правильно. Совсем не так, все по-другому. Никогда не получается так, как я хотел. Все имеют свой путь, на все воля Божья. То, что я себе представляю, не всегда хорошо и правильно, поэтому я просто молюсь, чтобы Бог дал мне силы. Татьяна Ермошина, психолог координационного центра по противодействию наркомании и алкоголизму при отделе по церковной благотворительности и социальному служению Санкт-Петербургской епархии Московского патриархата РПЦ, работает с наркозависимыми в дневном стационаре при Александро-Невской лавре по программе 'Городской буксир'. Мы же используем комплексный подход. Этот подход включает как церковную практику: духовные беседы со священниками, катехизацию, литургическую жизнь, так и современные психотерапевтические воспитательные методики: групповую и индивидуальную психотерапию, трудотерапию, арт-терапию. В нашей программе очень важно, чтобы человек признал свою зависимость, и дальше мы используем классическую психотерапевтическую модель, прописывание заданий, дневник чувств, чего нет в '12 шагах'. У нас есть психологи разных направлений, кто-то психоанализом занимается, кто-то — арт-терапией, я, например, веду кроме классической программы психодраму проигрывание различных ситуаций. У нас живая программа: мы не стоим на месте, что-то можем менять, добавлять какие-то модули. Если говорить образно, то ствол нашей программы — это модель терапевтического сообщества, а ветки и листья мы добавляем по желанию. Человек сначала должен осознать себя на физическом уровне, понять, что он от этого недуга может избавиться физически. Для этого есть обязательное требование к детоксикации в условиях стационара. Когда ему стало чуть получше, острая стадия абстиненции прошла, тогда он может начать решать какие-то минимальные психологические проблемы, и подключаются психологи. Вместе с психологами работают и священники, занимаются катехизацией. И одним из итогов нашей программы является то, что человек осознает свой путь к Богу. Коротко Новости В Москве от COVID впервые умерли более человек за сутки Путин поручил расширить льготную семейную ипотеку Секретные документы Минобороны Великобритании нашли на автобусной остановке Ферстаппен выиграл Гран-при Штирии «Формулы-1» Главные анонсы 28 июня—4 июля. Тяжелые наркотики, опиум. Никто не замечал? Наркотическая статистика России В феврале года ВЦИОМ опубликовал опрос, согласно которому россияне осуждают употребление наркотиков сильнее, чем измену супругов, неуплату налогов и сопротивление полицейским. Елена Федотова. Главные события дня в рассылке «Ъ» на e-mail. Как прошел праздник выпускников в Санкт-Петербурге. Лучшие фото недели. Жара в России. Как жители европейской части страны переносят аномальную погоду. Спортивная карьера Тамары Москвиной. Карьера и жизненные принципы Тимура Бекмамбетова. Актеры на миллион. Кто зарабатывал больше всех за последние годы. Сам себе фотограф. Селфи с участием политиков и знаменитостей. Кто, куда и зачем нес символ президентской кампании А судьи кто. Россия—Дания Как прошел последний матч для сборной на чемпионате Европы. Все тренеры Евро Кто готовил футбольные сборные к чемпионату Европы. Что медики говорят о своей работе во время пандемии. Как они уходили. Хроника вывода советских войск из Европы. Предыдущий слайд. Следующий слайд. Спецпроекты все. Что посмотреть в кино на выходных. Чем запомнилась прошедшая неделя. Валютный прогноз. Как будет вести себя рубль. Прогноз на 28 июня—2 июля. Где хранить миллион. Условия по вкладам от 1 млн руб. Первые лица все. Глава Москомстройинвеста Анастасия Пятова о подорожании жилья и двойном контроле над застройщиками. Президент Sitronics Group Николай Пожидаев о беспилотных судах и иностранных процессорах. Тенденции все. Куда ведет российскую строительную отрасль зависимость от иностранных рабочих. Как российские брокерские компании осваивают зарубежных инвесторов. Как климатическая повестка повлияет на стоимость урана. Партнерский проект все. Ночной дозор. Какие киберугрозы нас ожидают в году. Войти в личный кабинет.

Купить закладку кокса Рустави

Купить закладку кокса Чанг