Купить морфин Горбатов

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Купить морфин Горбатов

Купить морфий Горбатов – Telegraph

Купить морфин Горбатов

Купить методон в Харабали

Наркотик Соль, кристаллы цена в Уральске

Купить морфин Горбатов

Медвежьегорск купить закладку Героин ОПТ

В России живут тысячи детей, страдающих эпилептическими припадками. Родители достают для них жизненно важные лекарства с риском для своей свободы. Потому что часть лекарств не зарегистрированы в стране и их оборот запрещён. Тогда дело возбуждать не стали. После этого случая родители детей с таким же заболеванием решили написать письмо президенту Владимиру Путину с просьбой легализовать лекарство 'Фризиум' и другие необходимые их больным детям препараты. В тот день, когда письмо было написано и опубликовано, стало известно, что при таких же обстоятельствах таможенники снова задержали мать ребенка с эпилепсией. В отношении неё возбуждено уголовное дело. Письмо было написано и отправлено через электронную почту в Администрацию президента. До широкой общественности его донесла Нюта Федермессер, директор Московского многопрофильного центра паллиативной помощи. Почему такое вообще возможно? Почему государство, которое, если верить в первоначальное значение слов, должно защищать интересы своих граждан, сегодня так безжалостно к тем, кто более всех нуждается в защите? Автором письма 82 родителей стала жительница Нового Уренгоя Наталья Дмитриева. У её трёхлетней дочери Варвары — фокальная эпилепсия, а весь диагноз 'занимает две страницы'. Сразу после рождения девочку самолётом МЧС увезли в Санкт-Петербург, где она с мамой живет до сих пор. Мы испугались, что из-за этой ситуации теперь лекарство будет невозможно достать или придётся покупать его втридорога. Тогда мы и решили написать президенту, мы были уверены, что он нас услышит. Не знаю, может быть, я романтик, но мне именно так кажется. Это письмо было опубликовано, и в то же время задержали вторую маму с 'Фризиумом'. Практически в один день. Мы помогаем друг другу и тем, кто впервые столкнулся с болезнью. Поддерживаем морально. У нас там участников где-то 30 человек, а не 82 — столько подписали письмо. Эти 30 человек сделали рассылку в соцсетях и попросили сделать репост. Понятно, что мамы отозвались. Их могло быть больше, но — вы сами понимаете — просто страшно многим. А иначе зачем им это письмо подписывать? Они сами меня находили, сами писали в личных сообщениях данные о себе и своём ребёнке — всё это для того, чтобы что-то сдвинулось с мёртвой точки… Вы пойдёте покупать ребёнку даже нелегальное лекарство ради того, чтобы у него здоровье улучшилось? Да, конечно. Но только очень часто в наших случаях мы боремся не за улучшение состояния, не за стабильность. Мы боремся за саму жизнь. У некоторых детей прямо в истории болезни записано, что возможна внезапная смерть от судорог. Ребёнок, у которого случается эпилептический приступ, — он начинает задыхаться. И чем длиннее приступ, тем хуже ребёнку. Необходимо купировать приступ, это делается с помощью 'Диазепама'. Дело в том, что этот препарат есть в России, но запрещена его ректальная форма в виде микроклизмы. Якобы эти лекарства могут использовать наркоманы. Чтобы купировать приступ трёхлетнего ребёнка, нужно две клизмочки. Это же сколько нужно взрослому человеку, наркоману, чтобы ему 'стало хорошо'?! И все равно не станет, он просто заснёт. И цена у препарата такая, что никакой наркоман связываться с ним не станет — ему дороже выйдет. Но именно эта запрещённая у нас форма обеспечивает самый быстрый доступ в ребёнка. Быстрее только укол в вену. И в момент эпилептического приступа мы не можем сказать: давайте подождём 20 минут, пока приедет скорая помощь. К сожалению, у нас нет этого времени, останавливать приступ нужно здесь и сейчас. У каждой мамы, которая хоть раз видела приступ своего ребёнка. Это крайнее средство или просто очередная попытка, как вы говорите, сдвинуть дело с мёртвой точки? И вот на самую маленькую толику, но от меня что-то зависит. Я не могу сидеть сложа руки и молчать. Я должна сообщить своему президенту о том, что происходит. Я должна ему об этом рассказать. Я знаю: он отец. И он, как человек, как отец, может принять правильное решение. Я только один хочу задать вопрос: 'Уважаемый президент, сколько должно быть подписей под этим письмом для того, чтобы вы нас услышали? Вы поймите, мы живём в другом временном измерении. Нет у меня сейчас такой возможности переводить это в петицию. Я сделала всё, что могла. Поймите, у нас нет цели — война ради войны. У нас вообще нет цели с кем-то воевать. Мы не хотим писать письма ради писем. Мы хотим, чтобы нас услышали — это всё. А их можно использовать до двух в день. А 'Фризиум' стоит около 5 тысяч рублей за 30 таблеток. Ребёнку в день может понадобиться до трёх таблеток. А сейчас, после задержаний мам на почте мы боимся, что цены повысятся ещё. Если привезти препарат в страну сложнее, то, соответственно, перекупщики не будут дремать. И есть люди, которые привозят лекарства из-за границы. Как я к ним отношусь? Плохо я к ним отношусь. Препарат в той же Испании стоит 5 евро. А здесь — две тысячи рублей. И это страшная, страшная спекуляция. Я плохо к ним отношусь и в то же время хорошо: если бы они лекарство не привезли, его бы не было. Они предлагают действующие вещество 'Фризиума', которое называется клобазам, приравнять к нескольким препаратам. Во-первых, зачем ребёнку, который принимает и так много лекарств, вместо одного — несколько? Во-вторых, самое главное в этой истории. Вот иногда ребёнку даётся препарат, допустим, производства Испании. Он пьёт его месяц. И тут препарат заканчивается. Находится другой, допустим, производства Германии. И ребёнок на нём срывается. У него после ремиссии опять случается приступ. Тут очень тонкая грань. Ребёнок сорваться может из-за погоды, чего угодно. Поэтому как можно в такой ситуации экспериментировать на детях, пробовать на них комбинации препаратов. Вы думаете, доктор ему сразу назначает нелегализованные лекарства? Нет, лечение начинается с препаратов, разрешённых в России, зарегистрированных. Ребёнок лечится, но ремиссия не наступает на одном препарате, на другом. И тогда, когда использованы все разрешённые лекарства, доктор говорит: у меня для вас больше схем лечения нет. А мама говорит: помогите, хоть что-нибудь. Я сама сидела в кабинете врача, ревела. Говорю: 'Ну ракеты в космос запускают, ну помогите, придумайте хоть что-нибудь'. Тогда доктор придумывает и говорит эти названия. И не только эти два, есть и ещё препараты, которые помогают и которые также не зарегистрированы в России. Мы два года провели в больницах. Сейчас мы, я надеюсь, временно живём в Санкт-Петербурге. Пока мы вернуться в Новый Уренгой мы не имеем возможности. Именно здесь у врачей большой опыт работы с такими пациентами. Мы — обычная семья. Я жила спокойно, работала, воспитывала двух сыновей. Занималась общественной деятельностью. Я не сделала ничего — только родила больного ребёнка. Я не пила, не курила, вела нормальный образ жизни. Это не ошибка врачей. Это стечение обстоятельств, если хотите. Моя жизнь сразу кардинально изменилась. Я оказалась в Петербурге. Муж остался работать в Уренгое, ему пришлось перевестись на вахту. Он теперь к нам прилетает, а работает там. И таких, как мы, немало. Я знаю семью из Кирова, которая бросила всё, чтобы спасти своего сына Кирилла. Они приехали ради этого в Петербург и выживают в тяжелейших условиях. Родители оставили в Кирове свою жизнь, свою работу. У Кирилла ещё глухота, ему сделали сложную, уникальную операцию, и он нуждается в длительной реабилитации здесь. Где-то в глубинке с такими диагнозами не выжить. Мы не жалуемся. Нам все помогают: и медицина, и государство. Но вот случился такой перекос. Государство — это мы. Я должна донести до руководителя страны, что такая ситуация есть. Все, мы, мамы, должны донести. Нас могло бы быть больше, если бы люди не боялись. У каждого человека свой порог страха, как свой порог боли. Вот мне не страшно… хотя, конечно, страшно, но выхода другого нет. Когда готовился этот материал стало известно, что прокуратура прекратила уголовное дело по факту ввоза из-за границы психотропного вещества 'Фризиум', поскольку, по сообщениям СМИ, это лекарство предназначалось для больного ребёнка. В настоящее время материалы направлены на дополнительную процессуальную проверку на Московскую таможню. Заместитель директора детского хосписа 'Дом с маяком' Лида Мониава у себя в Фб отмечает, однако, что до решения проблемы с доступностью необходимого препарата по-прежнему очень далеко. Мы понимаем, что системное решение — это регистрация препаратов в России. И хотим добиться именно этого. Но пока будет идти регистрация, лекарства нужны детям здесь и сейчас. Поэтому мы просим сейчас закупить всем пациентам препараты на 1 год. Кому покупать, что покупать, сколько препаратов нужно всего? Собрать эти данные со всей страны крайне сложно, потому что они нигде не хранятся. Поликлиники в основном не знают, кто у них в районе нуждается в незарегистрированных препаратах для лечения эпилепсии. Минздрав большой запрашивает данные у Минздравов региональных, те запрашивают у поликлиник, поликлиники говорят, что никому ничего не нужно. Так получаются сводные данные по стране, что лекарства почти никому не нужны А еще часть родителей боятся озвучивать, что им чего-то нужно. Им кажется безопаснее продолжать незаконно тайно ввозить препарат, чем вслух сказать, что их ребенок принимает препарат, который не зарегистрирован в РФ. Так и говорят — мы боимся уголовного преследования из-за того, что наш ребенок получает это лекарство. Думаю — какой же ад. В нормальной ситуации если ребенку нужно лекарство, это лекарство должно предоставлять государство из тех налогов, что мы с вами платим. Если государство не предоставляет, родители должны идти в суд и выигрывать дело. А в нашей стране родители больных детей запуганы настолько, что боятся сказать, что их детям что-то нужно. Боятся обысков и задержаний. И боятся не беспочвенно. Когда ты за год видишь по телевизору как трех мам задерживают с лекарством в руках, а тебе завтра идти на почту за этим лекарством. Как жить? До какого же ужаса и страха довела наша страна родителей больных детей'. В России за месяц из-за отсутствия незарегистрированных иностранных лекарств умерли восемь тяжелобольных детей, говорит Лида Мониава. Ссылки для упрощенного доступа Вернуться к основному содержанию Вернутся к главной навигации Вернутся к поиску. Мультимедиа Видео Фото. Радио Свобода Север. Социальные сети. Предыдущий Следующий. Григорий Кроних. Приангарье: к арестованному сыну экс-губернатора не пускают родных. Чита: депутат обратился к Мишустину из-за падающего дома. Иркутск: директора интерната задержали из-за изнасилования ребенка. Ангарск: заключенных массово избили, у одного из них сломана рука. Как обойти блокировку? Russian Echo Widget. Блок СМИ Самое читаемое 1 'Умру, но не подпишу! Эксперты — о Прямой линии с Путиным Художник Добров писал портреты фронтовиков-инвалидов и пейзажи концлагерей Подпишитесь на Фейсбук Сибирь.

Сколькко стоит Cocaine в Сызрани

Купить морфин Горбатов

Купить наркотики Омская область